— Да, и из него делают еще то явление. И посмотреть на него собирают всех имеющихся в наличии кулов.
— Это должно бы производить очень благотворное воздействие.
— О, оно производит, — тихо произнес Дирк, — но совсем не то, которого ждут. Каждый год приходит целая толпа, каждый раз со все более твердой решимостью устроить пэрам кровавую баню.
Рот его дернулся.
— Как только восстанет вновь Де Кад.
— Да, тут есть небольшая проблема, — задумчиво проговорил Гар. — Как вы планируете начать революцию, если Де Кад не восстанет?
— Этого мы еще совсем не вычислили, — признался Дирк.
— А кто это будет вычислять? — криво улыбнулся Гар. — Судя по твоему отчету, всех мозговитых убивают или выпалывают.
— Нет, — медленно проговорил Дирк. — Не всех. Нет, не действительно умных.
Гар озадаченно нахмурился, затем на лице его изобразилось нечто похожее на шок.
— Конечно, действительно умные будут достаточно сообразительны, чтобы скрыть это — и успешно. Их никогда не поймают и не обнаружат.
— Все, что у нас осталось, — это гении, — кивнул Дирк. — И с таким инбридингом, который тут у нас имеется, их великое множество — почти столько же, сколько и идиотов. А волшебник не был случайностью.
— Да. Волшебник, — Гар задумчиво пожевал щеку. — Большинство из ваших ребят-космонавтов сумело свалить с планеты потому, что им пришлось покинуть родной дом довольно неожиданно, не так ли?
— Большинству из нас — да. Это означает, что нас выявили, пока мы были совсем еще молоды. Так что вот ответ на вопрос, который ты, удивительное дело, достаточно вежлив, чтобы не задать: нет, мы не считаем себя гениями. Умными, да, большинство из нас неглупо, но не настолько, чтобы быть гениями.
Гар кивнул.
— Так где же вы их находите?
— Некоторых в лесах с изгоями — их стало тошнить от притворства. Но большинство из них в городах, в тайной организации.
— Тайное общество, — глаза Гара расширились, и он медленно кивнул. — Да, конечно, оно имеет давнюю и почтенную историю.
— Ну, не совсем почтенную, я могу вспомнить немало такого, что этим словом не назовешь. Но, скажем, действительно можно, а?
— Будем надеяться, что в данном случае это так, — скептически поднял бровь Гар. — И как же именно эти наши гении планируют начать революцию без Де Када?
— Не знаю, — медленно ответил Дирк. — И не уверен, что они знают.
ГЛАВА 6
При всей их внешней бодрости, нервы у заключенных по мере того, как мелькали дни, поиздергались. Конечно, напряжение вызывалось отчасти страхом, но частично также и нетерпением. Занятия боксом становились все менее лихорадочными, менее техничными. Они начали лаять друг на друга в щелках свободного времени, после ужина, иногда случались и ссоры.
Их последний обед в вечер перед Играми был лучше обычного — каждый действительно получил несколько унций мяса. Потом они сидели вдоль стен большой камеры, замкнувшись в себе, иногда перешептываясь друг с другом, чаще ворча.
Один из купцов сидел, праздно бросая камешки в стенку, ловя их, когда они отскакивали, и снова бросая. Чирк, чирк! Это начало действовать Дирку на нервы, хотя он был довольно уверен, что переживет завтрашнюю бойню. Оливье, фермер, расхаживал по камере взад-вперед, словно горилла в клетке — огромная, гибкая и смертельная, готовая взорваться рычащей яростью.
— Прекрати это адское разгуливание, фермер, — не выдержал наконец один из лесорубов. — Здесь и так дерьмово сегодня и без того, чтобы ты закручивал еще круче.
Оливье круто повернулся, подымая кулаки, но прежде чем он смог заговорить, Гар оборвал его:
— Стой!
Голос звучал негромко, но он остановил Оливье. Или, по крайней мере, изменил его направление. Он медленно повернулся к Гару, сузив глаза.
— А кто ты такой, чтобы мне приказывать, иноземец?
Гар поднял голову, вскидывая брови.
— Да ясное дело, я — это я. Хочешь поспорить?
Оливье двинулся к нему поднимая кулаки.
— Да прекратите вы это! — проворчал Юг, рослый ремесленник. — Разве вам мало того, что завтра пэрики будут рубить нас на кусочки? Не хватало еще, чтобы мы рвали друг друга сейчас?
Оливье замедлил шаги и повернулся к нему, озадаченный. Он снова посмотрел на Гара, рот его сжался в мелькнувшей гримасе, и он отвернулся, снова принявшись расхаживать.
Лесоруб прожег его взглядом и хотел было заговорить, но Юг встретился с ним взглядом, и он притих.
Оливье начал бить себя кулаком по ладони в такт своим шагам.
— Что-то должно сломаться. Должно…
— Сломается, — проворчал конюх. — Завтра.
— Не говори о завтра, — оборвал его Юг. Рот его угрюмо сжался. — Проклятье! Теперь и я тоже делаю это.
Он сердито оглянулся кругом.
— Нам нужна песня.
В камере вдруг наступило молчание. Все знали, какую песню он имел в виду, и знали также о наказании за распевание ее. Смерть. Немедленная.
Дирк поднял голову и медленно обвел взглядом помещение, на каждом лице обрисовалась обнаженная жажда… и перекрывающий ее страх.
Поэтому медленно и тихо Дирк принялся напевать балладу.
По всей камере начали постепенно подниматься головы. Они уставились на него, пораженные и немного потрясенные. Затем на их лицах отразился голод, и их глаза жадно приникли к нему.
Дирк пел дальше.
Он пропел всю балладу — о том, как Де Кад проснулся в полночь, услышал крики любимой, схватил свой посох и стремглав выскочил из хижины, обрушившись на отряд укравших ее солдат — огромный человек-медведь, почти семи футов роста, триста фунтов безмолвных смертоносных мускулов, с посохом из железного дерева, столь же тяжелым, как железный брус, в ярости валя всех вокруг себя, не считая убитых. Предводитель отряда приставил нож к горлу девушки, и Де Кад проломил ему череп, вышибив мозги. Но тот был скор — падая, он перерезал ей горло — и Де Кад стоял онемев, взирая на любимую, лежащую мертвой в луже собственной крови, и всякие следы жалости и милосердия вытекали из него, как из нее кровь.
Затем, когда она лежала перед ним без кровинки в лице, а в нем осталась только гулкая замерзшая пустота, он посмотрел на предводителя и понял, что тот был сыном пэра.
Так пел Дирк, а Гар смотрел, уставясь на него так, словно тот обезумел. Дирк перевел дух и продолжил балладу.
Де Кад бежал той же ночью в лес и некоторое время прятался там, живя браконьерством и убивая всякого пэра или солдата, достаточно глупого, чтобы сунуться под деревья в одиночку или с компанией.
И наконец разбойники-изгои нашли его и сделали своим предводителем.
Затем кулы начали бежать в лес — сперва немногие, потом все больше и больше, сотни, тысячи, которые раньше никогда бы не подумали о побеге, рискуя жизнью, присоединялись к пэроубийце в лесу.
И Волшебник тоже нашел его — какой-то безымянный гений с магическими способностями, который, как утверждала легенда, появился ниоткуда и дал Де Каду заговоренный посох. С ним Де Кад обрушился на небольшую армию, пришедшую очистить лес от разбойников — отряд в сто человек — и перебил их всех, сам, в одиночку.
Слух дошел и до короля в его замке Альбемарль. Тот понял наконец, что в огромном лесу, находившемся почти у его порога, спряталась громадная армия кулов. Поэтому он созвал всех своих пэров, чтобы снести, если понадобится, весь лес, но стереть с лица земли и разбойников.
Но Де Кад не стал дожидаться Его Величества. По совету Волшебника он выступил из леса с ордой кулов за спиной штурмовать ближайший замок и взял его благодаря внезапности и чистому численному превосходству. Он вооружил своих людей и двинулся дальше, его армия по ходу наступления обрастала новыми десятками тысяч. Он штурмовал и брал замок за замком — пока король не выступил из Альбемарля.
Король двинулся в поход с сотней тысяч хорошо вооруженных солдат и пятью тысячами пэров, надзирающих за солдатами с лазерными винтовками. Он встретил Де Када на поле Бланкер, и поднялся грохот боя, раздиравший небо и привлекший стервятников. В конце битвы Де Кад отступил, оставив треть своих людей мертвыми или умирающими. Король двинулся следом за ним и встретился с ним вновь у подножья Красной Горы. До наступления ночи Де Кад потерял половину своих людей, но темнота и сильная облачность спасли его, прикрыв отступление на гору до Шампмортра, белого, как кость, выжженного солнцем плато высоко в горах неподалеку от Альбемарля. Там он расположил своих оставшихся бойцов человеческим валом, вооруженным винтовками. Король в ярости двинулся против него, и кулы косили его армию, пока у лучников не кончились стрелы, а в винтовках не иссякли заряды. Тогда король выскреб плато и погнал Де Када назад к центру голой равнины вместе со сгруппировавшимися вокруг него воинами, державшимися в последнем отчаянном бою, где не давали и не просили пощады, ножами и мечами против мечей и лазерных винтовок, и каждый кул думал только о том, сколько солдат и пэров он сможет прихватить с собой, умирая и убивая в в кровавой оргии мести, до тех пор, пока заходящее солнце не отбросило длинную тень от кольца мертвых кулов на равнине; внутри кольца стояли живыми только Де Кад и волшебник, спиной к спине, окруженные королевской ратью за валом из мертвецов. Тогда король выкрикнул приказ, но солдаты угрюмо стояли, не желая нападать на Де Када. Треснули лазерные винтовки, задние солдаты с воплями рухнули, а остальные шагнули вперед, перехлестнув через кучу трупов. И тогда закружился посох Де Када, молотя урожай смерти, и сотни солдат погибли прежде, чем погребли его под своей тяжестью. А потом пэры сломали ему шею, хребет, ободрали тело и нарезали кожу лентами, вырвали у него внутренности, чтобы напророчить, что кулы никогда больше не восстанут, переломали все кости его тела — и взяли золотой посох, и сломали его пополам.
Затем, когда крики и безумство стихли, они оглядели равнину и обнаружили, что она заполнена только мертвецами. Волшебник исчез. Они искали, но не нашли его. И никогда не найдут.