— Хорошо все-таки вернуться к своему собственному месту жительства, — признался он, кладя им руки на плечи. — А теперь займемся честной трапезой.
Он вывел их из кустов к большому костру в центре лесной поляны, над которым жарилась на вертеле туша. Дирк принюхался и узнал оленину, усомнившись при этом в слове «честной». Желудок, однако, уведомил его о том, что вопрос этот чисто академический. Юг сунул ему деревянную тарелку, а другой изгой шлепнул на нее дымящийся недожаренный кусок мяса. Дирк отошел назад, подыскал удобное бревно, сел и набросился на еду.
После четвертого откуса, когда в голове у образовалось место для других дел, он поднял взгляд и осмотрел лагерь, продолжая задумчиво жевать мясо. Единственным источником освещения, помимо искрящегося сияния звезд, служил большой костер. Изгои собрались вокруг огромного пламени группами по пять-шесть человек, оснащая стрелы вороньими перьями, мастеря луки, затачивая наконечники стрел, а женщины скребли шкуры, штопали одежду — или, равно и мужчины, и женщины, просто сидели сплетничали, в то время как кучка детей носилась кругом со смехом и радостными воплями.
Рядом с ними Юг объяснял Гару:
— Лапэн сбежала из Домов несколько лет назад и явилась сюда одна. Немногочисленные изгои в этом лесу собрались вокруг нее — потом еще и еще: всегда есть те, кто сбежал из поместий. Но примерно год назад они начали приходить в больших количествах и чаще, до тех пор, пока у нас здесь, в нашем приятном лесу не стало теперь двунадесять на двенадцать человек.
— Отчего же возник этот внезапный наплыв? — нахмурился Дирк. — Они сказали?
Юг, усмехаясь, повернулся к нему.
— О, да, именно они-то и принесли нам новость, что Волшебник снова находится в стране, приказывая всем кулам приготовиться.
Дирк поперхнулся непрожеванным хрящом.
— Жизнь тут нелегкая, — продолжал объяснять Юг Гару, колотя Дирка по спине. — Постоянный тяжелый труд, и всегда есть опасность рейда солдат. Но нет нужды ни перед кем гнуть спину, и, хотя пищи достаточно, мы все, что имеем, делим поровну: никто не гребет все под себя, как делают пэры. Никто не умирает с голоду.
Гар медленно кивнул.
— Значит, никто не владеет ничем, но все владеют всем.
Дирк бросил на него раздраженный взгляд, а Юг выглядел озадаченным.
— А это еще что за чушь? Каждый мужчина владеет своей одеждой и своим оружием, каждая женщина — своей одеждой и добром своего домохозяйства. Это они изготавливают сами. Кто будет отрицать их право на это? Мы что, по-твоему, пэрики?
По крайней мере, у Гара хватило ума выглядеть смущенным. Но он продолжал гнуть свое:
— Женщины владеют добром своего хозяйства? Не мужчины?
Юг слегка склонил голову набок.
— Да как они могут? Разве они знают, как заботиться о своих вещах? Не понимаю твоих вопросов, иноземец.
Но Дирк вдруг понял. Изгои были обществом свободных кулов, единственным на планете. Их экономика и социальная организация будут шаблоном того, что вырастет после свержения пэров. Конечно же, Гару было любопытно.
И, если поразмыслить об этом, Дирку тоже. Давайте-ка посмотрим: экономика — форма социализма. Половые роли четко определены, не с равными правами, по обычаю — который, надо полагать, перерастет в закон.
А как насчет правительства?
Дирку вдруг стало весьма любопытно выяснить структуру власти в этой шайке разбойников.
— Я заметил, что все, кажется, подчиняются приказам Лапэн, — медленно произнес он.
Юг повернулся к нему, озадаченный еще больше, чем когда-либо.
— Да, она здесь Хранительница.
— Я думал, ты сказал, что здесь никто не перед кем не гнет спину.
На мгновение ему показалось, что Юнг ударит его, но рослый ремесленник сжал челюсти и с видимым усилием разжал кулаки. Он глубоко вздохнул, повернувшись лицом к костру.
— Лапэн управляет, но только с одобрения всего отряда. Когда людям не нравится то, чего она от них требует, они жалуются и возражают, ясно и громко — и если к возражениям присоединится достаточно народу, то Лапэн уступает и забывает о своем требовании.
Дирк кивнул, а Гар прогромыхал:
— А что, если достаточно народу пожелает иметь во главе кого-нибудь другого?
— Были те, кто хотел возглавить, — медленно ответил Юг. — Отряд обсудил положение, пошумел, поспорил, но в конце концов все, кроме немногих, назвали Лапэн.
— А если бы вышло наоборот? — не отставал Дирк.
— Этого не произошло. — Юг бросил на него очень холодный взгляд. — Но я верю в Лапэн. Она бы посторонилась.
— А был бы у нее выбор?
Юг с минуту смотрел на него. А затем начал улыбаться, медленно качая головой.
— Наверное, нет. Как я сказал, здесь никто не гнет спину.
— И я держу пари, что они будут бдеть для уверенности, что их никто об этом не попросит. — Гар, все еще жуя, отложил тарелку и поднялся, вытирая руки о пучок травы. — У меня возникло желание поговорить с этим твоим образцом совершенства. Отведи меня к ней, если ты не против.
Пораженный рослый ремесленник поднял взгляд, а затем усмехнулся и поднялся.
— Да с радостью! На это стоит поглядеть, если ты хочешь посостязаться с Лапэн в остроумии! — он оглянулся и спросил у Дирка: — А ты идешь?
— Нет, — медленно ответил Дирк. — Я не думаю, что узнаю что-нибудь новое.
— Чего-чего? — нахмурился Юг.
— Ничего. Но скажи-ка мне, Юг… Чьим приказам подчиняется Лапэн?
— Да ясно, ничьим, — усмехнулся Юг. — Пока не восстанет Де Кад.
Дирк саркастически кивнул.
— Я почему-то так и подумал. Нет, думаю, вы обойдетесь и без меня.
— Как хочешь, — пожал плечами Юг. Он повернулся и повел Гара вокруг костра.
Дирк сидел, следя за их уходом, пережевывая последний кусок. Говорить с Лапэн не было никакого смысла: он искал высшего лидера мятежников, а она явно им не являлась. И никто им не являлся…
Кроме Де Када…
— Добрый вечер, иноземец.
Дирк, мгновенно насторожившись, поднял взгляд.
Худощавый старик с тонзурой и в монашеской рясе сел рядом с ним, дружески улыбнувшись. Дирк помимо воли улыбнулся в ответ.
— Добрый вечер, отец. Но я не иноземец.
Улыбка была все еще дружеской, но монах уверенно покачал головой.
— Есть оттенок чуждости в том, как ты говоришь, как ты держишься, в тысяче мелочей. Это видно любому — ты не совсем один из нас.
Дирк подавил желчь и неохотно кивнул.
— Ты прав. Я кул — но я «кул с небес».
— А, — удовлетворенно кивнул старик. — С Башен Волшебника. Да, есть странность в том, как ты говоришь, да и сами слова твои, я думаю, странные.
— Странные слова? — удивился Дирк. — А ты имеешь в виду слова вроде «молекулярная схема», «моноволокно», «ядерный синтез»…
— Именно, — старик улыбнулся, довольный, но в глазах у него было следящее выражение. — Слова волшебства, как мне думается. Вы, последовавшие за Волшебником в небеса, наверняка обладаете куда большей поверхностной мудростью, чем любые из нашего рода.
— «Поверхностной»? — нахмурился Дирк. — Что ты под этим разумеешь?
— Эти слова, несомненно, придают тебе великую силу, — мягко улыбнулся старик. — Но поможет ли это тебе прожить твою жизнь более полно и счастливо, мой друг? Понять Таинство Жизни?
— Я полагаю, нет, — медленно ответил Дирк. — Я так понимаю, что и любая другая мудрость «поверхностная»?
— Во всяком случае, по моей вере, — пожал плечами монах.
— И, возможно, вы правы, — признал Дирк. — По крайней мере, такова же и та мудрость, что позволяет этим людям вообще остаться в живых, не говоря уже о том, чтобы жить счастливо. Я-то гадал, как может партизанская армия иметь при себе детей, когда она должна быть готова в любую минуту разделиться и спасаться бегством.
Монах кивнул.
— Но дети принимают это как факт своей жизни и отмахиваются от него столь же легко, как и взрослые — наверняка даже легче.
— Когда им приходится бежать, они бегут. До тех пор они вообще об этом не думают.
— Именно так, — согласился монах. — Так что им нет нужды беспокоиться за своих детей. Матери носят младенцев, дети постарше едут на отцовских плечах. А все прочие могут скрываться и затаиваться не хуже любого кролика.
— О, — расширил глаза Дирк. — Так вот почему самая большая шишка именует себя Лапэн. А я-то гадал, почему вождя зовут «кролик».
— Конечно, — улыбнулся позабавленный этим открытием старик. — Заверяю вас, эти люди питают большое уважение к кроликам. Фактически они превосходят их, когда дело доходит до прятания и отлеживания, пока не пройдут мимо королевские охотники. Но у этих кроликов есть зубы — и очень острые.
— Этому я верю, — взгляд Дирка набрел на изгоя, сидевшего неподалеку от костра и изготавливающего стрелы. — Я правильно понимаю, что вы ранее играли с ними в эту игру, отец?
Старик взглянул на делавших стрелы и кивнул.
— Да, — должен признаться, что я обладаю некоторым умением по этой части. По этой-то причине они зовут меня отец Флешье.
Дирк нахмурился, услышав в голосе старика глубокое огорчение.
— Вас это беспокоит? Человек рясы, изготавливающий оружие войны?
— Несколько, — признался старик. — Но Господь наш велел возлюбить врагов своих и прощать их, он не говорил, что не следует бороться с ними.
Дирк завращал шариками, пытаясь проглотить это, но обнаружил, что не может.
— Н…э…не совсем уверен, что это… э… точное отражение… э… сущности его проповеди.
Старый священник попытался пожать плечами, но они у него вместо этого согнулись.
— Мы должны делать то, что должны, Дирк Дюлэн, и если моя совесть с воплем пробудит меня ночью, то это моя забота и ничья более.
Но Дирк вдруг потерял интерес к этой теме.
— Вы знаете, как меня зовут?
— Да, — губ старого священника вновь коснулась улыбка. — Так же, как и весь лагерь к этому времени. Никто и никогда не убегал раньше с арены. Вы в данный момент герои дня.
— Я сверхпольщен этой честью, — сухо заметил Дирк. — Вы капеллан этой веселой армии, отец?