— Только забредший гость, вроде вас, — старик оглядел лагерь, и Дирку подумалось, что он увидел определенную тоску на этом усталом лице. — Я — бродячий проповедник, друг мой, священнослужитель без прихода и паствы, бродящий по земле, как перекати-поле, принося всем людям слова надежды.
— «Всем»… — Дирк покатал это слово на языке, гадая, нравится ли оно ему на вкус. — Сколько же существует подобных отрядов, отец?
— Еще дюжина в этом лесу и по меньшей мере по дюжине в каждом другом лесу королевства. И теперь — кто знает? — на Меланже едва ли найдется лесной островок без своего десятка-другого изгоев.
— Семь главных лесов, — кивнул Дирк. — Это восемьдесят четыре отряда прямо тут. И у каждого пэра есть свой охотничий заповедник. Считая в среднем по пятьдесят человек на отряд… около пяти тысяч лучников, обученных, вооруженных и готовых…
— Вы крайне пессимистичны, — заверил его священник. — По моей оценке, их по меньшей мере двенадцать тысяч.
— И который отряд самый большой? — кивнул Дирк.
— Да этот самый, — улыбнулся позабавленный священник.
— Разве вы не ожидали этого от ближайшего к королевскому граду?
— Обыкновенных изгоев — нет, — рассудительно ответил Дирк. — Но людей с фольклорной культурой, жаждущих революции путем партизанской войны… Да, конечно. Следует ли мне спрашивать, чьим приказам подчиняются эти отряды?
— Нет, вы это уже угадали, — уголки рта отца Флешье растянулись в улыбке. — Все признают верховенство этого отряда.
— А это значит, Лапэн, — Дирк тяжело вздохнул. — Полная армия для атаки на пэров, если призовет Де Кад.
— Когда призовет Де Кад, — спокойно поправил священник.
Дирк ощутил внезапную пугающую уверенность, что он никогда не найдет способа привести в движение это терпеливую крестьянскую армию.
Спокойствие ночи внезапно разорвал пронзительный свист. Изгои повскакали на ноги, глядя на восток, оттуда прозвучал сигнал. Ропот подымался и падал, как прибой, с тонкими вкраплениями звуков постукивания дерева, когда мужчины и женщины пристегивали колчаны и разбирали луки.
В круг света вбежал гонец и дико огляделся кругом.
— Лапэн!
Предводительница двинулась вокруг света, словно гребень волны.
— Говори! Что движется?
— По меньшей мере, сотня солдат! — выкрикнул гонец, стремительно поворачиваясь к ней. — А во главе их — сам пэр Кор!
— Кор! — сплюнул Юг, и изгои подхватили это словно, передавая его из уст в уста, словно ощетинившегося дикобраза, являющегося предметом спора, кто его хозяин.
— Почему он едет сюда сам? — прогромыхала Лапэн.
— Почему же еще? — Гар раздвинул плечом толпу и стал рядом с ней. — Судя по всему, что я слышал, побег с Игр — ход, не совсем рассчитанный на то, что власти потеряют интерес к нему.
Он посмотрел на Дирка.
— По-моему, нам стоит подумать о перемене климата.
— Мы все должны об этом подумать, — кисло заметила Лапэн, и вся армия принялась собирать свое хозяйство.
— Нет, подожди! — выступила вперед Мадлон. — Их только сотня, а нас вдвое больше, почему бы не взять их?
— Да! — воскликнул Юг. — Рассеяться, но только до границ этой поляны. Потом дать им время прибыть, а когда последний окажется на поляне — пустить стрелы. Скосить их!
— Винтовки, — тихо указал отец Флешье, но Юг отмахнулся от этого возражения:
— У них не будет времени.
— Почему бы и нет! — воскликнула Мадлон. — Если мы возьмем их — пэра Кора! Мы одним ударом сразим самого жестокого своего преследователя!
— Благочестивое пожелание, — признал отец Флешье. — И все-таки в нем отсутствует привкус мудрости.
— Почему? — взревел Юг. — Мы возьмем их всех, никто не сможет уцелеть и сбежать! Никто не проведает об этом. Никто не сможет узнать — кроме нас!
— Хорошо задумано, — одобрил священник. — Но всякий замысел может пойти наперекосяк, а если один ускользнет и принесет в столицу известие…
— Как? — перебил Юг. — Какой солдат может убежать и спрятаться в нашем собственном…
— Хватит, — сказала Лапэн, негромко, но с вескостью торта для новобрачных, и спор мгновенно утих. Все молча повернулись к ней. — Мы скроемся, — решила она.
Над поляной повисло натянутое молчание.
— Почему? — взорвался Юг. — Черт побери, женщина! Сколько шансов на это!
— Ни одного, — с глубоким спокойствием ответила Лапэн. — Разразится война, а Колокол еще не прозвенел.
Юг стоял, уставившись на нее в подавленном молчании. Затем он отвернулся с мрачным видом и снял с огня котелок. Мадлон задержалась на мгновение дольше, прожигая яростным взглядом старую женщину, но Лапэн обратила на нее гранитный взгляд, и Мадлон, покраснев, отвернулась.
Парализованный Дирк уставился на них. Всего одно слово этой левиафанихи, и целая крестьянская армия швырнула по ветру верную победу. Он увидел мысленным взором огромную и готовую армию, вытянувшуюся вдоль и поперек королевства, вооруженную и изготовившуюся к нанесению удара — и замершую, неподвижную, как лед, потому что Слово не было произнесено. И не потому, что это невозможно — а потому, что уста, которые должны были произнести его, превратились в пыль и прах пятьсот лет назад.
Рука сжала его плечо, резко выведя из транса.
— Может лучше всего будет, если вы отправитесь со мной, — предложил отец Флешье. — Я знаю эти леса и могу отвести вас в безопасное место.
Дирк поднял глаза и увидел стоявших позади священника Гара и Мадлон. Он обвел взглядом поляну и увидел, что та почти пуста, если не считать нескольких отставших, вскинувших у него на глазах тюки за плечи, и сотни шалашей.
Он снова повернулся к отце Флешье и благоразумно кивнул:
— Да, вероятно, это хорошая мысль.
Отец Флешье широким шагом тронулся к лесу. Дирк взглянул на Гара и Мадлон, а затем повернулся и последовал за священником.
ГЛАВА 9
Восходящее солнце застало группу бредущей по королевскому большаку — старого бродячего проповедника, молодую женщину в темном плаще с капюшоном и двух грязных сумасшедших, покрытых коркой грязи и лишь с клочком набедренной повязки в качестве одежды. Один из них мог бы показаться очень высоким, если бы когда-нибудь стоял прямо, но он горбился и волочил ноги, спотыкаясь по пути.
Чего у другого недоставало по части роста, он наверстывал энергичностью. Он скакал по дороге, прыгая, кукарекая и воя веселый гимн восходящему солнцу.
— Сыграно, я уверен, великолепно, — сухо заметил отец Флешье. — Но, по-моему, ты проделываешь это по слишком малому основанию и со слишком большой охотой. Я бы попросил тебя помнить, что, в конце концов, я христианский священник.
— Конечно, отец, — бросил через плечо Дирк. — Но любой добрый христианин согласится, что только сумасшедший запоет гимн солнцу.
— Тем не менее наш добрый отец говорит дело, — возразила Мадлон. — Верно, мы должны маскироваться от королевских патрулей, а двое сумасшедших и следующая в монастырь дева едва ли будут замечены в этом краю, если они путешествуют под защитой священника, но я хотела бы напомнить тебе, что в данный момент никакие солдаты не наблюдают за нами.
Дирк отмел эти возражения.
— Ты не понимаешь искусства игры. Истинный артист никогда не должен выходить из роли — никогда нельзя знать, когда у тебя окажутся зрители.
— При других обстоятельствах я бы не счел этот спор чересчур обязательным, — вмешался Гар. — Но, поскольку перед нами только что появились зрители, трое всадников, то я должен с неохотой допустить, что он исчерпан.
Пораженный Дирк поднял голову. Далеко впереди по дороге, полускрытые утренним туманом и слепящим солнцем, выделялись силуэты троих конников.
— Спокойствие, дети мои, — отец Флешье, казалось, расслабился вокруг ядра напряжения. — Мы всего лишь двое бедных сумасшедших и их горюющая сестра, путешествующие в Бедлам под защитой священника.
Дирк занес этот факт для дальнейших срочных справок и, круто развернувшись, начал следующий акт «Приветствия солнцу».
Не успел он допеть половину второй строфы, как голос крикнул: «Стой!» Это было как раз вовремя, так как у Дирка почти иссякли стихи.
Он обернулся, расположив одну руку над головой, словно статуя в фонтане, и уставился на солдат, широко раскрыв глаза.
Отец Флешье остановился и поднял слегка вопросительный взгляд. Гар продолжал пастись дальше, Мадлон потянула его за руку, он остановился и медленно обернулся, уставясь на солдат тупым бычьим взглядом.
Сержант, нахмурясь, посмотрел на них.
— Что у нас тут, брат? Трое гусей, дочиста ощипанных приходом?
— Всего лишь двое бедных сумасшедших, сержант, — торжественно произнес отец Флешье. — Недавно осиротевших и их более здоровая сестра.
Более здоровая. Дирк заинтересовался этим.
Один из всадников, нагнувшись, откинул капюшон Мадлон, открыв густые, спутанные рыжие волосы. Солдат присвистнул.
— Под моей защитой, конечно, — негромко добавил отец Флешье.
Сержант грозно взглянул на солдата, и тот отступил. Дирк изумился, он и не подозревал, что клирики обладают таким большим влиянием.
— И куда же вы путь держите, отец? — спросил сержант, смерив взглядом рост Гара.
— Да конечно же к ближайшему Бедламу, куда же еще? — непринужденно ответил отец Флешье. — В приют Святого Ортикона, в Шамбрэ.
— Их трое, — проворчал второй солдат, — и если выпрямить большого…
— Умоляю вас, не пытайтесь этого сделать, — смиренно попросил отец Флешье. — Если вы его тронете, он станет буйным.
Солдат поглядел на здоровенную фигуру Гара и малость подал коня назад.
— Ну, что будем делать? — проворчал первый солдат. — Арестуем их?
— За что? — взглянул на них с легкой озадаченностью отец Флешье. — Наверняка же эти бедные несчастные не могли причинить никому зла.
— Я уверен, что они не могли, — сарказм сержанта так и пер наружу. — Но, как ни нелепо это может показаться, мы, солдаты, обязаны принимать во внимание, что даже вы, человек в рясе, может быть, пытаетесь протащить мимо нас опасных преступников.