И внезапно он поверил в проклятие. Конденсаторы тоже могли быть весьма маленькими, так же, как и атомные батареи. Соедини вместе не те контакты, и… Он с содроганием встал.
— Не беспокойтесь, отец, я оставлю эту штуку в покое.
Священник испустил огромный вздох облегчения.
— Я очень рад это слышать, друг мой, ибо ты должен остаться здесь, ты, Мадлон и твой рослый друг, пока пэр Кор и его войско не ускачут подальше.
— Разве мы не все тут останемся? — удивился Дирк.
Юг встал, покачал головой.
— Мы пришли только преклонить колена перед Де Кадом, освежиться и возобновить свою решимость. Теперь мы вернемся вниз наблюдать. Если охотники чересчур приблизятся, мы сможем выскочить на открытое место и увести их отсюда.
— Но если вы это сделаете, они вас поймают.
Юг твердо посмотрел ему в глаза.
— Они не должны найти этого места, друг Дюлэн. Если мы погибнем, значит, погибнем.
Дирк молча уставился на него. Затем встряхнулся.
— Тогда почему нам с Гаром не погибнуть вместе с вами? Именно нас ведь они и ищут.
Юг выдержал его взгляд.
— Я не полный дурак, друг Дюлэн. Я знаю, которого из нас двоих можно заменить другим человеком, а которого нельзя.
Он еще с миг поглядел Дирку в глаза, а затем повернулся и вышел, чеканя шаг, вслед за изгоями.
Отец Флешье задержался.
— Я пойду с ними и вернусь сообщить вам, когда путь будет чист. А ты позаботься об этом великане, твоем друге, — тут он свернул за каменную арку и пропал из виду.
Дирк с миг глядел ему вслед, затем нашел пригодный валун и со вздохом уселся, давая своему беспокойству скатиться с него. Он посмотрел на Гара, туда, где великан сел неподалеку от плиты, уставясь невидящими глазами на скелет. Стены, наполненные вековым эхом мучений, загнали его разум в подполье. Дирк гадал, какое эхо хранили эти стены…
Шорох ткани, и, подняв взгляд, Дирк увидел грациозно садящуюся рядом с ним Мадлон.
— Да, — прошептала она, наблюдая за Гаром, — это терзает тебе сердце, не так ли? Человек, столь полный жизни, столь гордый и столь сильный, за одну ночь превратился меньше чем в младенца.
Дирка пронзил укол вины, он размышлял вовсе не об этом.
— Кажется иногда, что ему лучше было бы умереть. Это могло бы быть милосерднее…
Она зажмурила глаза, кивнула и сжала ему руку. Дирк ощутил горячее шипение ревности и гадал, насколько сильное чувство она испытывала к великану.
Она посмотрела на него.
— Как это произошло?
Рот Дирка скривился, словно он хлебнул сока алоэ.
— Это неприятная история… — а затем посмотрел на Гара и оборвал фразу, схватив ее за руку.
Она обернулась и посмотрела, нахмурив брови, а затем тоже выпучила глаза.
Гар поднял камешек и держал его в футе от лица, уставясь на него. Покуда они следили за ним, он медленно и методично положил его и выбрал другой.
— Может, к нему возвращается разум? — выдохнула она.
Дирк медленно кивнул.
— Похоже, что да, — улыбаясь, повернулся он к ней. — Дело в чистоте этого места, оно никогда не знало ничего, кроме благоговейных мыслей.
— Мыслей? — озадаченно переспросила она. — Какое это отношение имеет к его безумию?
— Я думаю, он психометрист, — медленно произнес Дирк. — Он слышал мысли, накопленные в стенах помещения, чувства людей, что были там, всех людей, когда-либо бывших там. И если посадить подобного человека в Бедлам, где никогда не бывало ничего, кроме ярости, отчаяния, ужаса и замешательства…
— Да ведь тогда он наверняка сойдет с ума! — выдохнула она, уставясь ему в глаза, и он увидел закрадывающийся в ее глаза ужас.
— Не безумие ужаса, — быстро объяснил он. — Я думаю, дело скорее в том, что его разум спрятался, отступил в дальний угол мозга и обнес его стеной, чтобы защитить себя от внешнего воздействия до тех пор, пока он не окажется в более благоприятной обстановке.
— Ну, конечно же! — глаза ее в удивлении расширились. — И он находится теперь в таком месте, не так ли? В мирном месте, куда целые поколения кулов приходили засвидетельствовать свое уважение…
Дирк кивнул.
— Мир и благоговение этого места вытягивают его.
Он взглянул через плечо на Гара — великан нагнулся вперед и положил руку на гигантский кристалл кварца.
Дирк ударил кулаком по ладони.
— Черт побери! Мне-то следовало понять, что это надвигается! У меня имелась дюжина нитей — как он в первую очередь вообще сумел найти меня, как задаваемые им вопросы совпадали с тем, что я в это время думал, как быстро он подцепил обычаи заключенных на Арене, как легко он смог всего за несколько дней вписаться в их отношения до такой степени, что они избрали его предводителем! Это должно было бы мне сказать, что он по меньшей мере телепат, и мне следовало бы сообразить, что случится с ним в Бедламе!
— Никакой человек не мог столько предвидеть.
Дирк поднял голову, пораженный теплотой и нежностью в ее голосе. Глаза ее наполнились слезами, но лицо ее выражало нежность, чуть не потрясшую его и отнявшую дыхание из-за приданой ей этой нежностью необыкновенной красоты.
— Не вини себя, — прошептала она. — Никакой бы человек не мог этого предвидеть, и даже если бы ты предвидел, то все равно ничего не смог бы сделать. Это не твое бремя, не заимствуй его.
Долгий-предолгий миг он пристально глядел ей в глаза, а потом медленно нагнулся вперед и взял ее губы в свои в долгом полном поцелуе. Он закрыл глаза, отгораживаясь отсвета, — не существовало ничего, кроме прикосновения ее губ под его губами, их оттаивания, ответа, начала требований, мольбы, полных и влажных, раскрытых…
Вдург губы ее исчезли, он услышал ее вопль:
— Нет!
Дирк вскинул голову, широко распахнув глаза.
Он увидел Гара на коленях рядом со скелетом, с двумя половинками сломанного посоха в руках и внимательно смотрящего на них, нахмурив лоб. Он явно пытался свести их вместе, словно ребенок с головоломкой.
— Стой! — снова закричала Мадлон, и Дирк стремглав бросился через пещеру, помня только о том, как много энергии могут выдать несколько граммов урана.
С тяжеловесной точностью Гар свел вместе два неровных конца. Грянул гром, и пещеру опалил добела раскаленный свет молнии, подхвативший великана, словно прутик, и швырнувший его о стену.
Затем пещера вновь сделалась сумрачной и безмолвной, с таящей памятью о громе, и со скомканной кучей у подножья стены, лежащей очень неподвижно.
Мадлон издала рыдающее ойканье и, подбежав, опустилась на колени рядом с Гаром, растирая ему запястья и стеная. Дирк подошел к ней сзади, глядя на них с неподвижным, как маска, лицом, с кислым ощущением вины, поднимающимся и встающим поперек горла. И снова ему бы предвидеть, что надвигается. Несколько минут он не следил за развитием событий — всего несколько минут, но этого было достаточно…
— Он жив, — горячо сообщила Мадлон. — Но долго ли он проживет, не могу сказать.
— Конечно, жив, — Дирка удивило отсутствие эмоций в собственном голосе. — Ток — молния — не тронула его. Она просто сшибла его с ног.
Он, нахмурившись, посмотрел на руки Гара, все еще стискивающие огромные медные полосы. Затем он увидел центр посоха и заметил, что тот стал целым — он даже не мог разобрать, где проходил разлом. И вдруг усомнился в здравии Гара. Если эти медные полосы соединялись со схемой… Он снова взглянул в лицо Гара — и замер, весь напрягшись.
Гар молча смотрел на него.
Рука Дирка, как клещи, сомкнулась на плече Мадлон. Она подняла глаза на Гара и ахнула.
Лицо великана, исказившись, хмурилось, щурилось от боли, но, несмотря на это, продолжало изучать Дирка.
В голове Дирка лязгнула сигнализация, заставив его подобраться для защиты. Затем он осадил себя, вспомнив, что великан приходится ему все-таки другом. Если к нему вернется ум, тем лучше… Не так ли?
— Ты жив, — выдохнула Мадлон, не веря своим глазам. — Ты единственный человек, взявший посох Де Када — и оставшийся в живых.
Гар веревел взгляд на нее. Рот его растянулся в презрительной улыбке.
— Не очень удивительно.
Дирк напрягся. Это был не голос Гара. Он был глуше и несколько резче.
— Воистину совсем не удивительно, — продолжил незнакомый голос. — Ибо я и есть Де Кад.
ГЛАВА 11
Дирк стоял, как статуя, по его жилам стремительно растекался адреналин. В голове у него вертелись хаотические образы, догадки, сброд осколков воспоминаний, и с подкрадывающимся ощущением рока он начинал подозревать, что именно случилось.
Великан плотно зажмурив глаза, прижал руку к голове.
— У меня так болит голова, словно тысяча горняков машут в ней кирками.
Он направил горящий взгляд на Дирка, а потом вдруг тяжело поднялся на ноги. Он накренился вперед, покачиваясь, и оперся на посох, прожигая Дирка взглядом. Затем взгляд превратился в озадаченный и нахмуренный.
— Я помню… что ты мой друг. Или, по крайней мере, оказывал мне дружеские услуги, — он повернулся к Мадлон, стоявшей, застыв, на коленях, уставившейся на него, приоткрыв рот: — И ты тоже.
Прогромыхал странный голос, и Де Кад опять закрыл глаза, прижав руку к голове.
— Столько воспоминаний, о которых я ничего не знал. О жизни за небесным куполом, на странной планете… Столько миров, кишащих в ночном небе…
Глаза его резко распахнулись, снова прожигая взглядом Дирка.
— Это тело было пэром!
Дирк вдруг насторожился. Все это тарабарщина, но она имела ужасающее глубинный смысл где-то там, под всей этой ахинеей. Ему лучше двигаться медленно и всей должной осторожностью — или не должной, если уж на то пошло.
— Он не был пэром этого мира. И разве ты не помнишь также и то, что он прибыл сюда помочь нам свергнуть пэров?
Должно быть, это самый явный случай мании величия из всех, когда-либо виденных им. Либо это, либо…
Гар-Де Кад нахмурился, прижав к макушке кончики пальцев.
— Я… помню… что-то в этом роде…
— Тогда ты должен также вспомнить, что он уже нанес один удар по пэрам, — быстро сказал Дирк. — И потерял из-за этого свой разум.