Первый вышедший взломал ящик и вынул лазерпистолет. Он протянул его рукоятью вперед ближайшему кулу. Поколебавшись, кул взял его, а небесный человек вытащил следующий.
Со стоном восторга кулы прихлынули к чему.
В двухстах милях от этого места пэр Пропэн покончил развлечения со своей наложницей на этот вечер и, перевернувшись на бок, уснул. Девушка лежала, старательно сохраняя на лице нейтральное выражение, прислушиваясь. Даже после того, как услышала глубокое ровное дыхание сна, она все еще ждала, но ее прекрасное лицо постепенно искажалось ненавистью и отвращением. Наконец, уверившись, что пэр крепко спит, она поднялась, скользнула к его гардеробу и вытащила из ножен на окованном металлом кожаном поясе кинжал с инкрустированной драгоценными камнями рукояткой.
Она проскользнула обратно к его стороне постели через единственный луч лунного света и постояла, глядя на него. Медленно улыбнулась и, подняв кинжал, вонзила его точно в цель.
На юге, в высоком, обнесенном рвом замке пэра Кювье, двое часовых стояли, опираясь на копья, перед дверью спальни пэра.
По коридору осторожно подошел дворецкий и остановился шепнуть что-то на ухо часовому постарше. Лицо часового помрачнело, и он коротко кивнул. Дворецкий учтиво поклонился и удалился.
Младший часовой нахмурился.
— О чем речь?
— Могут быть неприятности, — медленно проговорил часовой постарше. — Но не такие, чтобы беспокоить его Пэрство. Ступай в караульную и вели сержанту Гарстангу явиться сюда с пятью отборными солдатами.
Младший нахмурился, чуть склонив голову набок.
— Ступай! — рявкнул старший. — Делай, что тебе приказывают!
Младший повернулся уходить, все еще следя уголком глаза за своим товарищем.
Старший часовой подождал, пока часовой помоложе не скрылся из виду, подождал, пока не стихли его шаги. Затем повернулся, открыл охраняемую дверь и вошел убить своего пэра.
В Шато-Гренобль кухонная судомойка подошла к главному дворецкому и тихо нашептала ему что-то на ухо. Тот задумчиво выслушал, кивнул, она повернулась и ушла. Затем дворецкий велел одному из ливрейных лакеев передать сообщение определенному лейтенанту стражи. Когда лакей ушел, дворецкий прошелся среди других слуг, коротко пошептавшись с каждым. Один за другим они покончили со своими занятиями и прошли на кухню, где взяли ножи и секачи.
Они промаршировали по большой лестнице наверх к покоям, где почивали их пэр и пэресса, и каждый из них вспомнил множество унижений, побоев и утраченных возлюбленных. На лестничной площадке они встретили отряд стражников. Сержант и дворецкий обменялись быстрыми взглядами и затем замаршировали дальше вверх по лестнице бок о бок. За ними последовали пятьдесят солдат и слуг.
В замке Мильтре проживал пэр подлого и подозрительного склада ума. Он всегда удостоверялся, что имеет в стенах замка под рукой хорошую постоянную армию и отряд юных пэриков (по большей части его собственных), стоящих за спинами солдат с лазерами. Пэрики стояли в ночном карауле в казармах. Вот почему, хотя мятежные кулы открыли ворота, мятежная армия не достигла большого успеха.
Во дворе замка царила сумятица, создаваемая светом факелов, хриплыми криками, рыками ярости, мигающими лазерными лучами и лязгом стали. В центре его стоял пэр в надетых поверх ночной рубашки доспехах, рубя все вокруг себя, и ревя:
— Вперед, мои молодцы, вперед! Вытесните их за ворота, освободите этот замок от паразитов!
И постепенно, мало-помалу, кулов начали прижимать к стене.
Над ними проплыло невидимое и безмолвное огромное черное яйцо, паря над стенами. Одна из его башен повернулась вниз, нацелившись на пэра.
Тот случайно бросил взгляд вверх, увидел темное пятно на фоне звезд и сообразил, что происходит. Он прыгнул назад, проревев предупреждение, но башня повернулась следом за ним, поразив длинный ряд пэриков.
Через мгновение умер и пэр. Некоторые из его людей прожили достаточно долго, чтобы до них добрались ножи кулов.
Пэресса Помгрен со всех ног убегала из замка. Позади нее в большом зале воздух плясал от лазерных выстрелов. Сталь лязгала о сталь. Ее муж с кучкой оставшихся у него шевалье сражался, как маньяк, охраняя путь ее бегства, но кулы упорно наседали на них; как только отправляли на тот свет одного, на его место тут же выскакивал другой.
Пэресса распахнула дверь на винтовую лестницу, вышла и закрыла за собой на засов. Тяжело дыша, она заспешила вверх по лестнице, пока не добралась до двери на крышу башни. Она прислонилась к ней, хватая воздух открытым ртом, пока немного не восстановила силы, а затем нащупала неуклюже и со страхом ключи и отперла ее. Дверь распахнулась, и она едва не упала в открывшееся помещение.
Комната была большой и чистой, насколько может быть чистым серый камень, за исключением большого металлического пульта с видеоэкраном в центре противоположной стены небольшого помещения.
Пэресса нажала кнопку, и запылали, ожив, огоньки лампочек. Она надавила клавишу и прокричала в решетку на поверхности пульта:
— Тревога, тревога, срочно! Кулы восстали в поместьях, Помгрэн! Они взяли замок, они убивают знать! Пришлите подмогу, пусть все стерегут своих!
Сообщение покатилось от ее замка огромным, нарастающим шаром. Оно задевало замок за замком, и, где бы оно ни прошло, пробуждались, оживая, приемники.
Де Кад и Дирк облачились в одежду изгоев, спасаясь от холода темных предрассветных часов, но Дирк по-прежнему носил веревочный пояс и гранат в ухе.
Гранат загудел, Дирк отстучал «слушаю» по концу веревки-передатчика. Несколько минут он, нахмурившись, слушал, затем, отстучав «понял», повернулся к Де Каду:
— Передано сообщение, помгрэнские кулы слишком поздно взяли свою пэрессу. Она отправила сигнал тревоги из своей комнаты связи. Как я понимаю, любой входящий сигнал на частоте тревожного вызова автоматически включает приемники. Все пэры теперь узнают об этом.
— Я думаю, они уже знают из источников поближе к дому, — задумчиво проговорил Де Кад.
Тревога звенела из всех передатчиков по всей стране, но в большинстве замков они говорили с пустым воздухом: рядом с ними никого не было. Некоторые услышали ее, но услышали вместе с тяжелыми частыми ударами в дверь.
В королевском замке в Альбемарле юный пэр дернулся, выскакивая из дремоты, послушал с минуту в шоке, а затем стремительно бросился вон из помещения принести известие пэру Кору.
Кор как раз въехал, покрытый пылью, раздраженный и задыхающийся. Он недоверчиво выслушал, затем хлестнул юного пэра тыльной стороной ладони, зарычав. Пэрик ловко отпрыгнул и собрался оскорбиться, когда сообразил, что Кор уже исчез, гневно шагая прочь и ревя приказы.
Десять минут спустя с крыши дворца поднялся флот маленьких сторожевых судов с большими лазерными пушками, устремляясь по всем азимутам.
Король не слышал. Король ничего не делал.
Маленькие серебристые суда неслись над сельской местностью настолько высоко, что первые редкие лучи рассвета превратили их корпуса в розовые.
Когда они плыли, над ними появились черные пятнышки, разбухающие в ощетинившиеся орудийными башнями приземистые черные корабельные шлюпки.
Они падали, словно вышвырнутые вулканами камни. Слишком поздно серебристые суда засекли одиночные лазеры. Выплевывались огненные лучи, и серебристые суда падали с неба, славно горя.
Иногда падало и черное судно, и серебристые мчались дальше, но высоко над ними появлялось еще одно черное пятнышко.
В поместьях монпэра Мегрэна кулы со всех деревень сошлись у замка с косами и цепами в руках. На стене часовые увидели их и подняли вопль тревоги. К каждому из них подбежал капрал — и аккуратно тюкнул за ухом.
Когда кулы промаршировали к большим воротам, те распахнулись, и они вошли, встреченные слугами и немалым числом стражников. Дворецкий молча повел их в большой зал, где они образовали полукруг лицом к большому арочному входу. И ждали там.
Внезапно через арочный вход вошли, спотыкаясь, пэр Мегрэн с женой и тремя детьми в ночных рубашках. За ними вошли двунадесять солдат с мрачными лицами и копьями наготове. Пэр и его семья остановились, запнувшись, ошеломленно пялясь кругом при свете факелов. Затем пэр негодующе воскликнул:
— Что это значит? Почему вы собрались здесь без моего дозволения? — но в его голосе слышалось эхо страха.
Вперед шагнул дворецкий с вежливо степенным лицом.
— Де Кад восстал, пэр. Позвонил его Колокол. По всей стране кулы поднимаются сразить своих пэров.
Пэр побледнел, а его жена охнула, закрыв лицо руками. Затем она упала на колени и прижала к себе детей.
— Неужели я был таким злом для вас? — спокойно произнес пэр. — Что вы теперь должны послужить мне на такой лад?
— Нет, монпэр, и вы хорошо это знаете. Вы правили нами хорошо и мудро; нам и впрямь повезло. Ваши наказания всегда были справедливыми и никогда — суровыми. Вы никогда не бывали жестоким, не злоупотребляли своей властью над нашими телами. Вы всегда заботились о том, чтобы ни один человек не голодал и не мерз, даже если для этого вашей семье и вам самим приходилось есть на Рождество скудные пайки. Ваша жена излечивала нас от болезней, вы заботились о нас и защищали нас. И как вы послужили нам, так и мы послужим вам теперь.
Пэр испустил вздох облегчения и расслабился, а его жена, не веря своим ушам, подняла голову. Затем ее глаза наполнились слезами радости.
— Но вы должны понять, — сказал более властно дворецкий, — что то, что случилось сейчас, должно было случиться: слишком много наших братьев жило в муках и унижениях. Колесо повернулось, править отныне должны кулы. Вы не можете больше быть пэром этого замка.
Пэр стоял, застыв, с непроницаемым лицом. А затем медленно склонил голову.
— И все же не считайте нас лишенными здравого смысла, — сказал более мягко дворецкий. — Мы сомневаемся, что любой среди нас может управлять этим замком наполовину так же хорошо, как вы сами. Теперь им владеем мы, сообща, но мы желаем, чтобы вы по-прежнему надзирали за управлением, наставляли нас и руководили нами.