Изгои кивнули, чуть ли не преклоняя колена, с полными трепета лицами, и повернулись отыскать себе путь через замок в большой зал.
Внизу Юг резкими лающими криками собрал своих самых доверенных людей. Они построились в две цепи, расчищая дорогу между тесной толпой пэров и дверью башни. И тогда один за другим пэры начали долгий марш по этой аллее из кулов к башне, с покалыванием в спинах от ожидания внезапного лазерного выстрела. Но ни один человек не тронул их.
Мирно, соблюдая порядок, разгромленные пэры потянулись обратно в королевский замок.
И тогда, наконец, все тело Де Када, казалось, ослабло. Он склонит голову, испустил долгий шипящий вздох и рухнул, как подкошенный.
Дирк опустился на колено рядом с павшим великаном, в горло его вцепился страх. Де Кад лежал, бессильно привалившись к стене, с отвисшей челюстью и закрытыми глазами. Дирк быстро дал ему легкую пощечину.
— Выйди из этого состояния, старик! Все кончено, ты победил! Брось, очнись!
Глаза Де Када открылись, уставясь на Дирка — и прямо сквозь него. Внезапно все его тело напряглось, став жестким, как доска, с мускулами, воюющими с другими мускулами, когда Де Кад высоко вскинул посох обеими руками и с треском переломил его о колено.
Сломанные половинки посоха упали, брякнув о каменные плиты. Огромное тело расслабилось, и великан нагнулся вперед, уткнувшись лицом в ладони.
Дирк почти в неистовстве парил над ним, не зная, что делать. Наконец он схватил великана за плечо и встряхнул его.
— Что случилось? Что произошло? Теперь с тобой все в порядке? Очнись — ты победил!
И тогда огромная голова медленно склонилась набок, глядя на него со странной печальной улыбкой.
— Да, я победил — но также и проиграл.
Дирк посмотрел ему в глаза и почувствовал, как сквозь него проходит призрачный ветер, промораживая его до самого костного мозга.
Надменность существенно уменьшилась, и взгляд больше не подавлял. А голос стал не таким резким и глухим, как прежде.
Дирк медленно кивнул.
— С возвращением, Гар.
ГЛАВА 16
Взошла луна, вызывая отблески на металле и драгоценных камнях одежды пленных пэров, снова сбившихся в кучу в центре двора. Высоко над ними сидела на сооруженном на скорую руку помосте Лапэн, положив руки на колени. Сбоку от нее стояли Юг и Мастер Гильдии. Они поглядывали украдкой в тень северо-западного угла, где сидел Гар, уставившись на сломанные половинки посоха.
Дирк стоял в стороне от тех и других с капитаном Доминьи и офицерами. Время от времени он бросал быстрый взгляд на Мадлон, расположившуюся у подножья помоста с отцом Флешье и еще несколькими мужчинами и женщинами, которых Дирк никогда раньше не видел. Он полагал, что они являлись другими младшими офицерами и провинциальными капитанами.
— Мы не можем убить стольких так вот, с ходу, — заявила Лапэн твердо. — Что же тогда нам с ними делать?
— Тут есть некоторые, заслуживающие смерти, Лапэн, — проворчал Мастер Гильдии, — самой медленной и болезненной смерти, какую только мы можем придумать.
— Должны ли мы судить их одного за другим? — потребовал ответа Юг.
— Это займет год, и вполне возможно, некоторые с гладкими языками выйдут без единой царапины, тогда как по-настоящему заслуживают тяжелого наказания.
Капитан Доминьи шагнул вперед.
— Если мне можно высказаться здесь…
— Нельзя, — коротко оборвал его Мастер Гильдии.
Капитан уставился на него, потеряв дар речи. Затем он нахмурился и заговорил было вновь.
Лапэн медленно повернула голову к нему.
— Не пойми нас неправильно, небесный человек, — мы благодарны за все, что вы сделали. На самом-то деле мы ничего бы не смогли сделать без вас, и мы хорошо это знаем. Но вы не страдали так, как страдали мы, большую часть своей жизни вы были свободными вдали от этой клоаки несчастья. Вы не пытались прокормить семью под тяжелой рукой пэра, вы не видели свою жену или дочь схваченной для удовлетворения похоти пэра, ни сына, отправленного на Арену. Вы не можете знать, какие чувства испытывает народ — во всяком случае, по-настоящему не можете.
— Мне думается, я могу иметь наполовину верное представление, — разнесся по двору резкий голос Дирка. — Только за последнюю неделю я дюжину раз побывал на волосок от смерти. Я был на Арене. Я бегал и прятался, как изгой. И это не в первый раз. Я семь раз отправлялся с заданием на эту планету и каждый раз едва уходил от смерти. Как и мы все. И я полагаю, надо разрешить эту небольшую проблему.
Мы потратили свою жизнь только для сохранения линии связи между Меланжем и остальной Галактикой в руках кулов, чтобы, когда придет этот день, Высокие Башни Волшебника смогли упасть с небес. Приятная, легкая, безопасная работа — быть втиснутым бок о бок с двадцатью другими людьми в хрупком корпусе корабля, плывущего в пустоте, где любая из сотен мелочей может пойти наперекосяк и убить нас. Наши опасности были столь же велики, как и ваши, а наши испытания столь же болезненны. Немногие из нас женились — почему, по-вашему, мы всегда увозили новых рекрутов? Мы знали, что жена и дети расчленят? Мы знали, что жена и дети повлияют на нашу преданность, и мы не могли рисковать этим, мы посвятили свою жизнь полностью и единственно тому, чтобы когда-нибудь добиться вашей свободы! Мы обрекли себя на одиночество и тяжкий труд, ради одной только цели — вашей свободы!
— Я знаю, что вы подвергались испытаниям, наверное, столь же тяжким, как и мы, — рассудительно сказала Лапэн. — Но это были иные испытания, иные муки — и, к тому же, вы были свободными.
Губы Дирка сжались в тонкую прямую строчку.
— Свободными! Никогда ни один из нас не был свободен! Мы были рабами для вас, всех вас, всю свою жизнь — и жизни людей, пришедших до нас — пятьсот лет! Трудились ради этого дня — дня, когда кулы будут свободными и мы сможем вернуться к себе домой!
А теперь вы говорите нам, что здесь нет для нас дома и нам некуда возвращаться!
— Да, — он слышал боль в голосе Лапэн, и тем не менее она произнесла это слово. — Ибо факт остается фактом, вы не мы, Дирк Дюлэн, ты и все небесные люди. То, чего вы хотите, не то же, чего хотим мы.
Рядом с ней кивнул Юг.
— Мы не лишаем вас дома — вы можете поселиться среди нас. Мы дадим вам землю и окажем любую посильную помощь, разделим добытое у пэриков — мы, по крайней мере, знаем, что нам это понадобится и что никто, кроме вас, не сможет основать заводов. Мы построим вам школы, где вы можете учить, мы окажем вам честь и уважение…
— Но не дадите нам голоса в вашем правительстве, — мрачно закончил Доминьи.
Юг встретил его взгляд и кивнул:
— Не дадим.
Но Доминьи не смотрел на него. Он расставил пошире ноги и сложил руки на груди, упершись взглядом в Лапэн.
Она ответила ему таким же непоколебимым взглядом.
Дирк подошел к нему и прошипел на ухо:
— Они не могут сделать этого, капитан! Все наши труды, наши ожидания…
— Они могут это сделать, — проскрипел Доминьи. — Они — законные правители этой планеты.
— Но у нас есть корабли, у нас есть пушки! Дайте команду, и мы…
— Мы не станем убивать своих, — тяжело проговорил Доминьи.
— Да, и она тоже это знает, она злоупотребляет нашей добротой! В этом нет никакой справедливости, капитан, после всех наших лет, всех наших трудов именно ради них!
Тогда Доминьи обернулся с саркастической улыбкой.
— Чего ты ожидал, Дюлэн? Благодарности?
Дирк мог только молча глядеть на него.
— А что насчет меня? — спросил громыхающий голос из тени.
Все глаза обратились к северо-западному углу.
Гар стоял со сломанными половинками посоха в руках, пристально глядя на Лапэн.
Он вышел вперед, к подножью помоста.
— Что насчет меня? Я тоже не имею никакого голоса здесь среди вас?
— Ты — Де Кад, — выдохнула Мадлон с глазами, полными блеска и поклонения, и Лапэн, как эхо повторила ее слова:
— Ты — Де Кад. Твой голос всегда будет услышан. — Она поднялась с величественностью горы и шагнула в сторону, уступая место: — Иди, займи свое судебное кресло здесь среди нас, оно — твое, так же, как и последнее слово в любом решении наших дел, если ты пожелаешь этого. Ты — Де Кад. Де Кад.
— Нет, — резко бросил Гар.
Двор поразила полная тишина. Все глаза были прикованы к великану. Он поднял сломанные половинки посоха.
— Де Кад жил в нем. Он сломан, Де Кад исчез. Я снова стал лишь собой, человеком, которого вы знали как Гара.
Глаза Лапэн расширились, а у Мадлон стали огромными и трагически блестели. Но пока Дирк следил, она сумела робко улыбнуться сквозь слезы, глядя на Гара с теплотой и доверием.
— Есть еще кое-что, — мрачно, с горькой улыбкой сказал Гар. — Я говорил об этом, вы это знаете. Я — иноземец. А теперь — буду иметь голос на ваших советах?
— Нет, — ответила Лапэн так, словно из нее вытягивали слова клещами.
Гар кивнул, словно довольный этим горьким ответом.
— Никакого голоса для человека, давшего вам победу, неся в себе Де Када?
— Перестань мучить нас! — выкрикнула Лапэн. — Ты знаешь, что ты заслужил это, но ты же знаешь и то, что мы не можем этого дать!
Гар медленно кивнул, вытягиваясь во весь рост, сжав рот в мрачной удовлетворенной усмешке.
— Да, я это знаю и сейчас освобожу вас. Знайте же, что моя фамилия — Д’Арман и что я сын младшей ветви знатного рода.
Кулы замерли, уставясь на него. Затем из толпы пэров послышалось медленное шипение. Сторожившие их подняли взгляды, сжимая оружие, но огонь в глазах пэров поблек до тусклого свечения, и стороны расслабились.
Лапэн все еще молча смотрела на великана. Наконец она спросила:
— А где Де Кад?
— Его задача была выполнена, а жажда утолена. Он стал слабым, с исчезновением своей цели. В это мгновение я и поднялся, вырвался из захвата, в котором он держал меня, и сломал его посох. Он пропал, растаял — вернулся к своему многовековому сну. — Гар поднял сломанные половинки посоха. — Я снова обрел собственную жизнь, снова стал хозяином собственного тела.