Дверь комнаты распахнулась, и Дайрин стремительно вышла, она пронеслась мимо Ниты в сторону ванной, гневно опустив голову, отказываясь дать сестре что-то большее, чем беглый взгляд. Тяжесть от этого эффекта была несколько уменьшена пыльными кроликами, что расстались с пижамой Дайрин по пути, паря в воздухе позади нее.
- Хотела бы я знать, какая иноземная сила похитила мою сестру и оставила этого мстительного головореза в ее теле, - сказала Дайрин в воздух, захлопнув дверь ванной. - Потому что когда найду, то буду гонять ее и пинать по всем задам, сколько бы их у нее ни было, отсюда и до Альфекки*!
* Альфекка - ярчайшая звезда в созвездии Северной Короны
Нита постояла еще секунду, наблюдая окончательное оседание на пол пыльных кроликов.
- Хорошего дня, - сказала она сладко и пошла за своей сумкой для книг.
Ее встречи с мистером Миллманом всегда назначались примерно за час до уроков, так что они заканчивались за десять-пятнадцать минут до того, как другие ученики начинали появляться. Тайная особенность этих встреч усиливалась тем, что у мистера Миллмана не было своего кабинета, так как он путешествовал от школы к школе в районе каждый день. Ни он, ни кто иной в школе не знал, где он окажется в следующий раз. Чаще всего Нита находила его в запасном кабинете внизу, в административном крыле школы, в комнате стояли металлический стол и несколько деревянных стульев, и ничего более. Сегодня он был здесь, сидя за старым обшарпанным столом напротив открытой двери кабинета и сосредоточенно трудясь над той металлической головоломкой с кольцами, в которой пять составных частей-колец должны переплетаться.
Такое поведение было характерным для мистера Миллмана и было одной из спасающих особенностей, помогающих иметь с ним дело. Как бы вы себе ни представляли школьных психологов, он не был похож на них. Он был молод. У него была большая густая черная борода, делавшая его больше похожим на свободного от службы пирата или сбежавшего художника эпохи Возрождения, чем на психолога, а его высокая долговязая фигура и свободная походка делали его похожим на беженца из фильма Чича и Чонга. Хотя он носил костюм, он делал это так, словно сзади на нем была невидимая надпись, гласящая “ОНИ ЗАСТАВИЛИ МЕНЯ НОСИТЬ ЭТО: НЕ ВОСПРИНИМАЙТЕ ЭТО ВСЕРЬЕЗ”. Он поднял взгляд от головоломки на Ниту с выражением полного поражения.
- Доброе утро, Нита. Ты в этом разбираешься?
- Доброе утро, мистер Эм, - она села за стол напротив него и взяла протянутые им кольца.
К счастью, Ните было известно, как разгадывать подобные загадки, так что она за пятнадцать секунд соединила кольца между собой и вернула обратно.
Он посмотрел на головоломку с беспомощной веселой досадой.
- Даже находясь на полпути к докторантуре, - сказал он, - я все еще понятия не имею о пространственных связях. Напомни мне никогда не связываться с ракетостроением. Как проходят твои дни?
- Не лучшим образом, - ответила Нита. - Мне пришлось вытряхнуть свою сестру из кровати этим утром. Она опять не хотела идти в школу.
- Похоже, это начинает повторяться, - заметил мистер Миллман. - И судя по твоему выражению лица, она не ценит твоих действий. Она снова пыталась воспользоваться сравнением с твоей мамой?
Нита кивнула.
- И ты ее не пристукнула?
Нита позволила себе легкую улыбку.
- Было такое желание…
Они поговорили еще минут двадцать. Как Ните показалось, стиль общения мистера Миллмана скорее напоминал стиль коуча, нежели психолога: отсутствие долгих пауз, никаких ммм и хммм, направленных на то, чтобы заставить вас разговориться. Вы могли говорить или молчать по своему желанию, и мистер Миллман поступал так же. Вы могли задавать вопросы или отвечать на них, или не отвечать по желанию. Все это было очень неторопливо и неформально, и Нита была уверена, что мистер Миллман добивался гораздо большего, чем она подозревала. Но, возможно, благодаря тому, как он вел свои беседы, это ее не волновало.
- Те ночные кошмары больше не возвращались? - спросил в какой-то момент мистер Миллман.
- Нет, просто странные сны, - ответила Нита.
- Страшные?
- Не в этот раз. Скорее, я чувствовала себя более беспомощной, чем когда-либо, - Нита решила не углубляться в подробности.
- Это такой же симптом, как и все остальные, - сказал мистер Миллман. - Наряду с потерей аппетита, проблемами со сном и перепадами настроения, все это…
- Депрессия, - продолжила Нита.
Мистер Миллман кивнул.
- Это ощущение тяжести, - сказал он, - пригибающее к земле… чувство, словно твое лицо треснет, если хотя бы попытаешься улыбнуться.
- Мне бы хотелось от этого избавиться, - сказала Нита.
- Борьба с ней, возможно, не заставит ее уйти быстрее. По сути, может продлить ее. Дай ей быть и сделай все возможное, чтобы обойти ее или пройти сквозь нее, и делай то, что ты обычно делаешь. Работай над вещами, которые обычно приносили тебе радость, - мистер Миллман откинулся на спинку стула и потянулся. - Я бы сказал, играй, но никто бы не хотел услышать это слово в подобное время: это заставляет чувствовать себя виноватым, даже если это именно то, что нужно. Если у тебя есть проекты, над которыми ты работаешь, хобби, занимайся ими. Ты будешь рада, что делала это, позже - работа, которую делаешь в подобное время, может стоить того, чтобы делать ее. У тебя есть хобби?
- Астрономия, - сказала Нита. - Садоводство - я помогаю папе. - Затем она добавила: - Магия.
И мгновенно запаниковала. Зачем только я сказала это?
Миллман приподнял брови.
О боже, нет. Что я наделала?! подумала Нита. Теперь мне придется промыть ему мозги! Ведь это одна из самых плохих вещей, которые вы можете ответить своему психологу…
- А, фокусы, - сказал Миллман, - любопытное увлечение. Мало кто из женщин занимается подобным. Здесь есть определенные гендерные ограничения; не спрашивай меня, почему все известные фокусники были мужчинами. Так или иначе, это хорошо для развития ловкости рук и зрения. Как-нибудь покажешь мне пару карточных трюков, - он глянул на часы, - но не сейчас - скоро придет еще один человек.
- Спасибо, мистер Эм, - сказала Нита и покинула его кабинет с максимально возможной скоростью, размышляя, а что если, несмотря на все заверения мистера Миллмана, она все-таки сходит с ума.
***
Кит провел большую часть предыдущего дня, восстанавливаясь после путешествия с Пончем в мир, где они нашли Дэррила. Не то чтобы он лично использовал много каких-то заклинаний, но, похоже, Понч каким-то образом воспользовался его силой. Возможно, все дело в поводке, подумал Кит, направляясь на кухню для торопливого завтрака. Он проспал, частично из-за реакции после волшебства с поводком и защитным щитом, частично из-за физической усталости от подъемов и спусков со всех этих дюн. Ноги просто горели.
Не менее утомляющими были события, которые ему довелось там увидеть.
Также он сильно устал, поскольку провел немало времени, успокаивая Понча. Когда они вернулись обратно, пес выглядел вполне обычным, он проглотил обещанные собачьи печенья, словно не ел несколько дней. Но по мере приближения вечера Понч становился все более и более несчастным. И вот после ужина, когда Кит помогал своей маме убирать со стола, они услышали звук, донесшийся снаружи. Понч выл.
Мама Кита бросила на него свой характерный взгляд.
- Что с ним случилось? - спросила она. - Пожарная сирена проехала или что? Я ничего не слышала.
Кит покачал головой.
- Пойду узнаю, - сказал он.
У ворот на задний двор, около гаража, Понч сидел на траве, завывая так, будто репетировал для участия в “Зове предков”. Кит открыл ворота.
- Понч! Что такое? Хочешь зайти?
Нет.
Понч продолжал завывать.
Кит был озадачен. Он сел рядом с псом, который проигнорировал его и снова завыл.
- В чем дело? - спросил Кит на Речи, подождав несколько секунд.
Понч прервал вой, на секунду присев и оглядевшись по сторонам.
Как Она может делать с ним такое?!
Как Она может делать с ним подобное? вопросил Понч. Он же ничего ей не сделал! Он был молодцом.
Кит только моргнул на это.
- Это же Одинокая Сила, - сказал он. - К несчастью, ей, похоже, нравится делать людям больно… и нравится смотреть, как они мучаются. Поэтому мы продолжаем преследовать Ее, делать свою работу, мешая ей всюду, где только можем.
Это несправедливо, сказал Понч. Затем поднял голову и снова завыл.
Кит услышал, как дальше по улице одна из соседских собак тоже разразилась горестным воем, таким тоненьким фальцетом, что он бы рассмеялся, не будь он так обеспокоен состоянием Понча. Вскоре выли уже все собаки в округе, и через некоторое время он услышал человеческие крики, добавившиеся к общему шуму: “Заткнись!”, “Пожалуйста, угомоните своего чертова пса?” и “Да-да, конечно, но сначала ты угомони своего!”
Кит понятия не имел, что он может сделать, так что не придумал ничего умнее, кроме как просто сидеть рядом с Пончем.
Наконец, пес прекратил завывать, и постепенно, одна за другой, соседские собаки тоже затихли. Понч поднялся, встряхнулся всем телом и направился через все еще приоткрытые ворота на подъездную дорожку. Там он дошел до входной двери, подождал, пока Кит откроет ее, вошел и потрусил наверх в спальню Кита.
Мама Кита с любопытством взглянула на него, пока он закрывал дверь.
- Что это было?
- Понч был расстроен после случившегося этим утром, - ответил Кит. - Я попробовал объяснить ему, но не уверен, что сам могу все это понять.
Теперь, на следующее утро, когда он пошел на поиски своей порции хлопьев, он не был ближе к ответу, чем тогда. Понч спал, когда Кит поднялся в свою комнату, и не просыпался все это время. Я поговорю с ним об этом позже, подумал он, открывая буфет за стойкой.
Кукурузных хлопьев не было. Была коробка измельченной пшеницы его папы, которую Кит ненавидел, когда бы ему ни приходилось ее есть, она всегда заставляла его думать, что он ест бумагу. Единственная другая коробка содержала в себе хлопья, которые любила его сестра, из тех глазированных, со вкусом фруктов, разноцветных, полных зефира, перепудренных крахмалом, усиленным витаминами, которые были совершенно несъедобными из-за того, что состояли на девяносто восемь процентов из сахара - даже при том, что это слово появлялось на коробке лишь раз шрифтом настолько мелким, что без лупы не увидеть.