— Ага. И если фут-бладжеры будут внешне такими же, как фут-квоффл, то можно легко спутать и случайно дать фейк-пас члену своей команды — так задорней играть.
— Ха-ха! Забил фут-бладжер в ворота — минус очко, хе-хе.
— Не, честнее чтоб фут-бладжеры сами избегали попадать в ворота.
— Хах, вот будет эпикфейл! О! А не вмешиваются ли маги в футбольные матчи простецов? — озадачился Дин, вспомнив некоторые моменты с промахами футболистов. И легко применив термин «простец» вместо «маггл», как выяснили вчера в гаданиях, в древности применявшегося к волшебникам и ведьмам с грязной магией.
— Вполне может статься, — ответил ему Поттер, — если ставка под миллион…
— У-у-у…
По пути в Большой зал и далее за столом обсудили другие правила новой игры. Например, вместо запрета артефактов распознавания фут-квоффла от фут-бладжера лучше наложить на фут-квоффл «пустые» чары с внешней схожестью, но потом рассудили, что проще использовать готовый комплект мячей, это заодно уменьшит путаницу для игроков и зрителей. Размер поля семнадцать на двадцать девять ярдов — денежные пропорции легко запомнить. Пропорции для ворот те же, только не в ярдах, а в хэндах (4 дюйма). Вместо одиннадцати человек в стандартной футбольной команде или семи магов в квиддиче — пять человек как в мини варианте: вратарь и четверо универсальных бегунов. Количество устанавливали чисто под Гриффиндор — с первого по пятый курс в спальнях живёт по пятеро мальчишек; и пятерым приятелям легче найтись, и впятером легче скооперироваться, и десятерым детям на небольшом игровом поле бегать в самый раз. Фут-снитч может придавить любой игрок. Правила игры как в мини-футболе — главное мячи бить ногами и никак не касаться других игроков. Два тайма по двадцать минут, пять минут перерыв. Если счёт одинаковый, то смотрится количество «прижатых» фут-снитчей и далее количество попаданий пинком фут-бладжера в противников, в крайнем случае учитывается количество нарушений. А ещё Поттер предложил взять обычный марлевый бинт, который после двадцатикратного увеличения, левитирующего подвешивания и придания резиновых свойств сойдёт за ограждение игрового поля, чтобы пинать мячи вволю.
— Префект Уизли, — обратилась Минерва, встретив в вестибюле. — Доброе утро, ребята.
— Доброе утро, профессор МакГонагалл.
Перси поздоровался и задержался.
— Мистер Уизли, после завтрака зайдите всей вчерашней компанией в больничное крыло. Профессор Кеттлберн хочет вас видеть. И примите мою личную благодарность за оздоровление сотрудника «Хогвартса», — произнесла женщина, привычно одетая в строгое чёрное платье с бархатно-зелёной мантией поверх.
— Рад стараться, профессор МакГонагалл, — учтиво подлизался Перси.
На завтраке диджей от Гриффиндора поставил пластинку со сборником зажигательной музыки от волшебной рок-группы «Ведуньи». Трапеза получилась очень бодрящей в сравнении со вчерашними лирическими песнями, которые ставили диджеи Равенкло. И повод для радости у факультета имелся — огромный заработок баллов за вчерашний день.
— А вот и мои юные целители! Здравствуйте! Здравствуйте, проходите, пожалуйста, — мужчина в пижаме и тапочках очень обрадовался визиту. — Угощайтесь, всё для вас, мои золотые.
Помолодевшего Сильвануса распирала энергия, да сегодня ему предстояло весь день проторчать в больничном крыле.
— Здравствуйте, профессор.
— Спасибо, профессор.
Кеттлберн заметался, самовольно и руками переставляя стулья и койки, поскольку находился в палате один и без волшебной палочки, временно конфискованной. Потом он каждому ребёнку и подростку крепко пожал правую руку и сотряс её в своих двух взрослых лапищах — никаких обниманий.
— Прошу, угощайтесь, — самолично открывая конфетную коробку и предлагая десертом после завтрака невероятно вкусные трюфели в ореховой посыпке. — Ешьте, ешьте, пожалуйста. И послушайте о результатах моего исследования ваших Патронусов. Какие они у вас все замечательные! Я горд столь интимно близкому знакомству с ними. Да-да, это было очень интимно, ребята, настолько, что я мог бы тоже подружиться и позвать вашего защитника, как своего.
— Познакомите? Эта палочка с шерстью оборотня, она у вас сработает почти как родная, — Поттер дружелюбно протянул свою каштановую палочку, Ощущая в Силе профессора Кеттлберна как одного из мастеров-джедаев и потому доверяя.
— О, какая честь, какая честь, мистер Поттер! — бережно принимая. — Экспекто Патронум Триа.
Из кончика волшебной палочки в трёх направлениях одновременно вырвались… взрывопотамы, похожие на носорогов звери, у которых у рога находятся мешки с похожей на лаву взрывающейся жидкостью, постоянно смачивающей защитно-атакующий рог. Волны счастья захлестнули гостей профессора, расслабив и сгладив напряжённости, сделав атмосферу по-домашнему уютной.
— Ха! А эти снобы из Мунго не поверили мне. Вот вам, ребята, наглядное доказательство, что Патронус является духовной сущностью, которую вы воплощаете в теле из магии. Если применить модификатор Максима, то получится натуральный призрак. Такой Патронус будет с вами постоянно, пока вы не примените Фините Инкантатем. Но… Экспекто Патронум.
Из палочки вырвалось грибовидное свечение.
— Вы не сможете воплотить Патронуса во второй раз — он уже воплощён. В одном теле из магии или в трёх телах из магии, как мой красотуля вам в пример.
Луна мило засмеялась, когда все три Патронуса по воздуху подбежали к хозяину и стали одинаково ластиться, хотя только два из них получали ответную ласку поглаживанием, явно ощущаемым.
— Самое-самое главное, мои золотые. Зарубите себе на носу — Патронус при развоплощении возвращается за грань, по-прежнему оставаясь рядом с вами. Фините Инкантатем. Вот, я отозвал Патронуса. Ещё говорят — отпустил или развоплотил. Это одно и тоже. И это крайне, крайне важно!
Кеттлберн со всей серьёзностью заглянул в лицо каждому школьнику.
— Ясно, профессор.
— Ничего тебе не ясно, мистер Персиваль Уизли. Истинное предназначение Патронуса вовсе не в отпугивании дементоров и смеркутов. Кстати, Патронусы не могут их убить, потому что суть Патронуса — защита. Защита от… непростительного заклинания Авада Кедавра, — пафосно заявил магозоолог.
Все присутствующие уже знали минимум об этом заклятье, от которого, как ранее считалось, нет никакой защиты, кроме физической преграды.
— Как я уже сказал, развоплощённый Патронус возвращается за грань и может быть оттуда вновь призван. Но слишком впечатлительные маги, о которых пишут некоторые учебники, после своего спасения искренне поверили, что их Патронус умер при попадании в него заклятья Авада Кедавра. Это равносильно дарению носка домовому эльфу — дух считает себя свободным от добровольного служения и покидает мага. В дальнейшем маги уже не могут вызвать того же самого Патронуса — тот самый ушёл. А новый не приходит и такого же вида вряд ли придёт, потому что с момента прошлого призыва и воплощения мы, волшебники и ведьмы, поменялись. Выросли. Обзавелись семьями или новыми друзьями, обогатились новыми впечатлениями и жизненным опытом. Поэтому нужен свободный призыв — нужно ожидать нового, совершенно нового Патронуса. В моём случае это был бы не взрывопотам, а какой-нибудь мамонт, к примеру, хе-хе. Но те маги, из книжных примеров, зациклились на утрате, потому не смогли обзавестись каким-либо новым духовным другом — новым телесным Патронусом. И я вижу вопрос — один. Только один защитник может быть. Как не может быть двух отцов или двух матерей. Какая-то особенность, связанная с духовным аспектом, а это уже не моя епархия. Спасибо, мистер Поттер.
Сильванус бережно протянул волшебный инструмент обратно владельцу.
— Пожалуйста. Вы напишите об этом открытии статью, профессор Кеттлберн?
— Обязательно, в завтрашний номер «Придиры», — и подмигнул Луне. — Ещё раз огромнейшая благодарность, мои золотые. Даже не знаю, как вас отблагодарить достойно вашему деянию…
— Назовите ваших следующих детей в нашу честь, — подсказал Поттер, всё-таки желая свести двух взрослых, как практически получилось с Ксенофилиусом и Дорой.
— Кхем… — взрослый смутился и покраснел, по-детски зачесав затылок. — Что-то я вас задержал, совсем заболтался. Альбус ждёт вас в аудитории три-эль, — резко меняя тему. — Всего доброго, ребята. И берите с собой угощения, кто хочет.
Больничная аудиенция скомкано завершилась. Ребята гурьбой покинули общую палату, так и не встретившись с медиковедьмой, занятой варкой костероста. В донжон возвращались молчаливо, обдумывая всё сказанное и показанное Кеттлберном.
— Приветствую на кружке журналистики, ребята, — поздоровался Дамблдор, когда встретил группу в одном из классов на третьем этаже донжона. — Директор не преподаёт предметы, но индивидуальные занятия мне позволено проводить, — добавил он для протокола. — Некоторые виды статей строятся на основе имеющихся колдофото. Поэтому мы сперва проявим плёнку и напечатаем образцы, затем кратенько разберём статьи как таковые. Цель — сочинить материал в газету по конкретной теме. Поэтому один академический час я выделю на то, чтобы каждый написал черновик того, что он хочет прочитать в газете. Затем мы ознакомимся со всеми вашими работами и вместе сведём их к общему знаменателю итоговой статьи от школы «Хогвартс».
Дамблдор возглавил то, чего не мог предотвратить. Администратор упорядочил работу, распределив ребят по отснятым плёнкам, тем самым в зародыше остановив броуновское движение по классу, специально подготовленному к этому занятию.
Печать колдофото требовала особого таланта для создания привлекательного движения — зацикленного, не тупой повтор эпизода, а перетекание конца в начало, что иногда требовало творческого вымысла. Гермиона с маленькой подсказки в превосходстве овладела классическим приёмом «качели» — зацикленное движение вперёд и потом обратно, что идеально для показа экспонатов в музее, но для отображения колдовства совершенно не подходило. Колин, наоборот, слишком много отсебятины вкладывал при переносе кадров с проявленной плёнки на фотобумагу. Фред и Джордж в этом плане вели себя более взросло. Рон вообще старался совершать как можно меньше телодвижений и умственных напряжений. Перси повидал достаточно много всяких колдофото для хорошей ориентации. Пенелопа обладала врождённым чувством вкуса, потому её колдофото выглядели симпатичнее, чем у юноши. Гарри-Грегарр без сосредоточения не сильно отличался от Пенелопы и при Дамблдоре отказался искать идеальность для каждого снимка.