ушиваясь, как осенний ветер шуршит соломой на крыше и скулит в кронах огромных деревьев, уже сбросивших листву. Гед долго размышлял. Прежний гнев ожил в его сердце. Он не мог больше выносить беспомощное ожидание, не мог больше сидеть, запершись на маленьком островке и бормоча бесполезные заклинания защиты. Но просто бежать из этой ловушки тоже было нельзя: этим он порвал бы узы доверия, связавшие его с островитянами, и он не мог оставить их, совершенно беззащитных, по соседству с драконом.
И он понял, что есть лишь один выход.
На следующее утро он с одним из рыбаков отправился к главному причалу Нижнего Торнинга, разыскал там старосту всех островов и сказал ему:
— Я должен покинуть ваши края. Мне угрожает серьезная опасность, и, пока я здесь, опасность грозит вам всем. Поэтому я решил, что мне лучше уйти. Но я спрашиваю вашего разрешения на то, чтобы отплыть на Пендор и встретиться там с драконом, чтобы исполнить дело, ради которого меня сюда призвали, и тогда я смогу покинуть вас с чистой совестью. Конечно, в борьбе с драконом я могу потерпеть неудачу; но это значит, что я не справился бы с драконом и в том случае, если бы он явился сюда сам. Лучше проверить мои возможности заранее, иначе потом будет слишком поздно.
Островитяне слушали с раскрытыми от удивления ртами.
— Господин Ястреб, — сказал наконец староста, — но там не один дракон, а целых девять!
— Взрослый только один, остальные, по слухам, молодняк…
— Но и один взрослый дракон…
— Говорю же вам — мне надо покинуть ваши края. Поэтому я и прошу вашего дозволения сначала отправиться на Пендор, чтобы избавить вас от драконов, если мне окажется под силу.
— Делай, как тебе угодно, господин мой, — сумрачно сказал островитянин.
Все, кто слышал этот разговор, сочли, что их молодой волшебник либо просто глуп, либо одержим безрассудной смелостью, и угрюмо следили за его отплытием, уверенные, что никогда больше не услышат о нем. Правда, некоторые считали, что поплывет он просто-напросто к Хоску, поближе к Внутреннему Морю, оставив их во власти драконов. Но другие, в том числе и Печварри, считали, что он просто повредился в уме и ищет смерти.
На протяжении жизни вот уже четырех человеческих поколений все суда старались прокладывать курс как можно дальше от берегов острова Пендор. Но ни одному магу не пришло в голову отправиться туда и вступить в единоборство с драконом. Остров лежал в удалении от морских путей, а прежние властители его были ненавистны всем, кто жил на юго-западе Земноморья, ибо были они пираты и авантюристы, промышлявшие работорговлей и грабежами. Когда-то давно дракон, налетев на остров и застав Властителя Пендора и его людей справлявшими какой-то праздник, дохнул на них огнем и в мгновение погубил всех — одни были испепелены, другие задохнулись от дыма, и никто из жителей не осмелился отомстить за властителей. Оставшихся островитян дракон, кружа над городом, прогнал в море. С тех пор дракону принадлежит весь остров с обгоревшими костями, полуразрушенными башнями и сокровищами, награбленными давно умершими князьями острова на берегах Пална или Хоска.
Все это Гед хорошо знал, кроме того, поселившись на Нижнем Торнинге, он постарался узнать и припомнить все, что было известно про драконов. Поэтому, плывя на запад в своей маленькой лодке — не на веслах и не с помощью морского искусства, которому обучил его Печварри, а наведя в парус волшебный ветер и заговорив киль и нос, чтобы лодка держалась нужного направления, — Гед ожидал, что вот-вот на горизонте появится совершенно мертвый остров. Он хотел попасть туда как можно скорее, ибо того, что гналось за ним по пятам, он боялся гораздо больше, чем ожидающей впереди опасности. Но вот минул день пути, и страх в душе Геда сменился веселым и дерзким нетерпением. Наконец-то он будет иметь дело с врагом, которого избрал сам, с которым решил сразиться по доброй воле, и чем ближе был драконий остров, тем больше Гед верил, что вот сейчас, пусть даже всего лишь за час до своей смерти, он — свободен! Тень не посмеет последовать за ним в пасть дракона. Вокруг него простиралось серое море, над головой северный ветер гнал по небу серые тучи. Гед летел на запад как стрела, волшебный ветер надувал парус, и вот вдали показались скалы Пендора, тихие улицы города и развалины башен.
У входа в гавань, мелкую бухточку в форме полумесяца, он снял насылающие ветер чары, и лодочка встала, тихонько покачиваясь на волнах. Затем он громко воззвал к дракону:
— Захватчик Пендора! Выходи защищать свои сокровища!
Голос его утонул в шуме волн, бьющихся о скалы выжженного драконом берега. Но слух у драконов чуткий. Вскоре один из них взлетел вверх из какого-то лишенного крыши здания и закружил в воздухе, похожий на огромную летучую мышь с острыми шипами вдоль гребня и тонкими длинными крыльями. Поймав поток северного ветра, он направился в сторону юного волшебника. Сердце Геда затрепетало гордой радостью: ведь он впервые в жизни видел существо, которое для его народа было легендой. Он крикнул:
— Эй, летучий червячок! Доложи обо мне старому дракону!
Он уже понял: это один из молодых дракончиков, которых вывела несколько лет назад драконесса из Западного Простора, отложив огромные кожистые яйца в одном из хорошо прогреваемых солнцем залов полуразрушенной крепости. Потом, как водится у драконов, она улетела прочь, оставив Старого Пендорского Дракона присматривать за выводком, когда молодняк, похожий на огромных смертоносных ящериц, вылупится из яиц.
Юный дракон не соизволил ответить. Он был не особенно крупным, размером с какой-нибудь сорокавесельный корабль, и при огромном размахе черных перепончатых крыльев и впрямь казался тоненьким червячком. Молодой дракон еще не успел набрать полной мощи драконьего тела, голоса и коварства. Он устремился прямо на Геда, стоящего в своей крохотной раскачивающейся лодчонке, летя вниз со скоростью выпущенной из лука стрелы, разинув огромную зубастую пасть. Все, что потребовалось сделать Геду, — это связать ему крылья заклятием и слегка отклонить в сторону, чтобы он упал в море, как камень. Так все и случилось, и над драконом сомкнулись холодные серые волны.
Еще два дракона, подобных первому, взлетели вверх от основания самой высокой из башен. Как и первый, они сразу устремились прямо на Геда, но он их тотчас поймал и связал волшебным наговором, а затем швырнул вниз и утопил, причем ему не пришлось даже поднимать свой волшебный жезл.
Затем с острова поднялись сразу три дракона. Один из них был заметно крупнее остальных и изрыгал из пасти клубящееся пламя. Двое других летели за ним, сухо потрескивая крыльями. Дракон, тот, что был побольше, описав один круг, пошел на Геда сзади, намереваясь сжечь вместе с лодкой огненным дыханием. Ни одно связывающее заклинание не может остановить трех драконов сразу, к тому же, драконы поменьше разделились, и один заходил на него с юга, другой — с севера. Мгновенно оценив ситуацию, Гед сотворил заклятье Превращения, и в следующий миг с лодки в небо взлетел еще один дракон.
Распахнув широкие крылья и выпустив кривые когти, он встретил лицом к лицу сначала одного, а потом другого молодого дракона и сжег их своим огнем, а затем повернулся к третьему, огромному и изрыгающему пламя. На ветру, который дул над морем, они сталкивались, лязгали зубами, раздувались и дышали друг на друга клубами огня и дыма. Вдруг Гед неожиданно рванулся вверх так, что преследующий его противник оказался прямо под ним. Столь же резко дракон-Гед поднял крылья, замер в воздухе и, как ястреб, выпустив когти, камнем рухнул на противника и вцепился одной лапой ему в шею, другой — в бок. Черные крылья отчаянно забили по воздуху, густые капли черной драконьей крови упали в море. Дракон с Пендора вырвался из когтей врага и полетел, неровно махая крыльями, низко над морем к острову, где исчез, спрятавшись в каком-то колодце или среди развалин крепости.
Гед немедленно принял свой истинный облик и вернулся в лодку, поскольку очень опасно сохранять драконово обличье дольше, чем требует необходимость. Руки его почернели, ошпаренные драконьей кровью, голову опалил огонь, но он не обращал на это внимания. Гед помедлил немного, чтобы восстановить дыхание, а потом снова бросил вызов:
— Повидал я шестерых, убил пятерых, но слышал про девятерых. Выходите, червячки!
Какое-то время на острове стояла мертвая тишина — никто не выходил и не отзывался, лишь волны с громким шумом разбивались о берег. А потом Гед неожиданно сообразил, что самая высокая из башен все это время медленно меняла форму, вспучиваясь с одной стороны, будто там у нее начала прорастать рука. И он устрашился драконьей магии, ибо знал, что старым драконам присуща великая чародейная мощь и они весьма изощрены в искусстве, в чем-то напоминающем человеческую магию, а в чем-то совершенно непохожем. Спустя мгновение Гед понял, что перед ним не какая-то уловка дракона, а шутка, которую сыграли с ним его собственные глаза. То, что он раньше принял за часть башни, было плечом Пендорского Дракона, который медленно распрямил свое тело, поднимаясь вверх.
Когда он распрямился и встал на ноги, его трехъязыкая голова, увенчанная шипами, оказалась выше башен, а когтистые лапы опирались на обрушенные камни городка, расположенного ниже крепости. Тело покрывала темно-серая чешуя, переливающаяся на солнце подобно дробленому камню. Он был огромен, как холм, и поджар, как гончий пес. Гед взирал на него с благоговейным страхом. Ни песни, ни сказания не могли дать истинного представления об этом чудовище. Гед едва не глянул прямо в драконьи глаза, а тогда пришел бы ему неминуемый конец, потому что никто из тех, кому довелось посмотреть в глаза дракону, не вынес этого. Гед поспешно отвел взгляд, чтобы не встретиться с этими зелеными, маслянистыми, разглядывающими его глазами, и поднял перед собой жезл, который казался теперь просто тоненькой веточкой.
— Восемь сыновей было у меня, колдунок, — сказал дракон гулким, чуть шелестящим голосом, как будто подсушенным огнем. — Пятеро мертвы, шестой умирает. Прекрати! Если ты даже перебьешь их всех, ты не получишь моих сокровищ.