Он был еще ребенком и по-детски радовался той власти над птицами и животными, которую имел благодаря искусству магии. И, по правде говоря, всю жизнь именно это дарило ему высшую радость. Другие ребята, часто встречавшие его на горных пастбищах с какой-нибудь хищной птицей, прозвали его Ястребом, и это прозвище стало его мирским именем, а истинное имя, как и положено, оставалось неизвестным.
Колдунья частенько рассказывала ему о том, что хороший волшебник достигает и славы, и величия, и беспредельной власти над людьми, поэтому Дьюни ревностно старался узнать все, что можно, о магии и колдовстве. Оказалось, что в волшебстве он проявляет большую понятливость и сноровку. Тетка хвалила его, деревенские дети побаивались, а сам он считал, что скоро станет известным и могущественным человеком. Так он продвигался от слова к слову, от заклинания к заклинанию и помогал колдунье в ее ремесле, но, когда ему исполнилось двенадцать лет, он научился почти всему, что знала она сама. Как я уже говорил, знала она немного, но вполне достаточно для колдуньи из глухой деревушки и более чем достаточно для двенадцатилетнего мальчишки. Она передала ему все знания о растениях и целительстве, а также свое умение в искусстве отыскания, связывания, исправления, снятия чар и поиска вещей. Она спела все, какие помнила, сказания о Деяниях Древних и передала ему слова Истинной Речи, известные ей от других колдунов. Кроме того, Дьюни многому научился у заклинателей погоды и бродячих фокусников, которые скитались в поисках пропитания от деревни к деревне по Северной Долине и Восточным Лесам. Он научился разным фокусам, уловкам и заклинаниям, вызывающим иллюзии. С одного из таких заклинаний, по существу очень легкого, началась его слава и обнаружилась заключенная в нем великая сила.
В те дни Каргадская Империя была еще очень сильна. В нее входили четыре больших острова, лежащие между Северным и Восточным Просторами: Карего-Ат, Атуан, Хур-ат-Хур и Атнини. Язык их был не похож ни на один из языков Архипелага или других Просторов. Белокожим светлоголовым каргам, диким, склонным к насилию и свирепым, нравился вид пролитой крови и запах сожженных селений. В минувшем году они совершили набеги на Ториклы и сильный остров Торхевен, нагрянув неисчислимой воинской силой на многочисленных судах под красными парусами. Весть об этом дошла и до Гонта, но его правители были слишком заняты борьбой с досаждавшими пиратами и не хотели обращать внимание на бедствия, постигшие соседние острова. Затем карги взяли остров Спеви, разграбили и так опустошили его, угнав людей в рабство, что он и сейчас лежит в развалинах. Оттуда карги в жажде новой добычи направились на тридцати огромных длинных кораблях к Гонту и атаковали Восточную Гавань. Они прошли с огнем и мечом по городку, захватили его и сожгли. Оставив корабли в устье реки Ар под присмотром сторожевого отряда, они двинулись вверх по Долине, разрушая дома, грабя имущество, убивая людей и скот. По пути они делились на отряды и расходились по деревням в поисках добычи. Беженцы, спасаясь от врагов, несли весть о беде в верхние деревни Долины. И вот как-то жители Ольховки увидели на востоке дым, затянувший полнеба, а ночью, поднявшись на Верхний Обрыв, крестьяне обнаружили, что и вся Долина затянута дымом, сквозь который виднелись пятна огня там, где лежали поля с созревшим урожаем. Горели поля, горели сады, плоды поджаривались на пылающих ветвях, дотлевали уголья и головешки в разоренных усадьбах и фермах.
Часть крестьян сразу бежала, спрятавшись в лесах и горных ущельях, но остальные решили защищать деревню. Впрочем, немало нашлось и таких, кто просто ждал, причитая и плача. Колдунья решила бежать. Она спряталась одна в пещере над Козьим Склоном, особым заклинанием запечатав вход в пещеру. Отец Дьюни, кузнец, остался: не мог он бросить свою кузницу с плавильной печью, проработав там пятьдесят лет. Всю ночь он стучал молотом, перековывая весь запас металла, какой у него был, в наконечники для копий, а односельчане помогали ему, привязывая их к черенкам от мотыг и граблей: времени не оставалось на то, чтобы сделать в наконечниках гнезда и вытесать для копий подходящие древки. В деревне никогда не бывало иного оружия кроме охотничьих луков да коротких ножей, поскольку горцы Гонта не отличались воинственностью. На Архипелаге их знали как компасов, колдунов и морских пиратов.
Перед рассветом лег густой белый туман, какой обычно опускался осенью по утрам на высокогорные земли и пастбища. Крестьяне с охотничьими луками и только что изготовленными копьями стояли у хижин и сараев Ольховки, разбросанных по кривым улочкам, и ждали каргов, не зная, где они сейчас — далеко или уже совсем близко. Все молчали, вглядываясь в туман, который скрадывал и постройки, и расстояния, и надвигавшуюся опасность.
Среди них был и Дьюни. Всю ночь он проработал в кузнице у кузнечных мехов, поддерживая огонь в горне. Теперь, после ночной работы, у него так болели и дрожали руки, что он не мог даже как следует ухватиться за копье, которое выбрал. Он не представлял, как будет драться, чтобы помочь односельчанам или хотя бы защитить себя. Душу его терзала мысль, что вот-вот он умрет, пронзенный пикой какого-нибудь карга, хотя он совсем еще мальчишка и так мало пожил на свете. И, возможно, очень скоро он сойдет в страну вечного мрака, даже не узнав своего истинного имени, которое должен принять в день Перехода. Он посмотрел на свои тонкие руки, влажные от холодной измороси, и вдруг рассердился на собственную слабость — ведь он знал, какая сила ему дана! Да, в нем жила волшебная сила, но следовало знать, как распорядиться ею, и тогда он сумел бы составить из известных ему заклинаний такое сочетание, которое помогло бы его односельчанам победить или хотя бы Дало им шанс уцелеть в предстоящем бою. Но, чтобы воспользоваться его силой, мало отчаянного желания, нужны еще и знания.
Теперь солнце высоко сияло над вершиной горы, и туман начал рассеиваться под его жаркими лучами. И когда он распался на отдельные клочья и пополз тонкими струйками, как легкий дымок, крестьяне увидели отряд воинов, поднимавшийся в гору. На воинах были панцири из толстой кожи, бронзовые шлемы и латы, защищающие ноги, вооружены они были щитами из дерева и бронзы, пиками и длинными каргадскими мечами. Украшенные перьями, звеня и лязгая металлом, они шли по тропе, которая вилась по крутому берегу реки Ар, повторяя ее изгибы, шли длинной колонной, то и дело ломая строй на крутом и неровном подъеме. Они были уже так близко, что различались их белые лица и слышались отдельные слова непонятного языка, которыми они перебрасывались на ходу. Грабителей было не так уж много — человек сто; но и мужчин во всей деревне, считая мальчишек, набиралось не больше восьмидесяти. Пришел час, когда Дьюни следовало призвать на помощь все свои знания; и глядя на то, как колышется туман, то рассеиваясь, то сгущаясь и сползая вниз по тропе, мальчик вдруг ясно понял, какие именно заклинания должны ему помочь. Однажды какой-то старик, заклинатель погоды, стараясь переманить шустрого мальчишку себе в подмастерья, научил его фокусам с погодой. Один из трюков назывался «плетение тумана». Произнеся определенные связывающие заклинания, волшебник собирал вокруг себя густой туман, а затем маг, искушенный в деле плетения иллюзий, мог создать из тумана любые образы, похожие на потусторонние призраки. Но такие видения были непрочными и быстро рассеивались. Дьюни не обладал достаточными знаниями и навыками для создания таких иллюзий, но у него и намерения были несколько иные, а потому он напряг все силы, применяя эти заклинания для достижения нужной цели. Быстро и громко он перечислил названия всех улиц и закоулков деревни, потом начал выговаривать заклинание «плетения тумана», вставляя между словами заклинания сокрытия, делающие предметы невидимыми. Завершив такую композицию, он громко выкрикнул слова, запускающие магию в действие.
И едва он успел их договорить, как его отец, подошедший сзади, закатил ему такую затрещину, что сбил с ног.
— Заткнись, дурак! — сказал он сыну. — Прикуси свой болтливый язык да схоронись получше, пока я буду драться.
Дьюни поднялся на ноги. Теперь он слышал лязг оружия и голоса каргов на краю деревни, там, где под большим развесистым тисом стоял дом кожевника. Он ясно различал отдельные слова, звон оружия, скрип доспехов, но самих каргов не видел. Туман вдруг сгустился, накрыв всю деревню, дневной свет померк и в такой темноте нельзя было различить ладонь вытянутой руки.
— Я же всех нас прячу, — сказал Дьюни сердито, потому что голова раскалывалась от отцовской затрещины, а двойное заклинание совсем обессилило его. — Я попробую продержать туман сколько смогу, а ты собирай всех и уводи к Верхнему Обрыву.
Кузнец уставился на сына, который в густом, сыром, призрачном тумане колыхался перед ним, как привидение. Понадобилась целая минута, пока до него дошло, что сказал ему Дьюни, но, сообразив, отец сорвался с места и бесшумно побежал по деревне — ведь здесь он знал каждый забор и каждый угол. Он разыскал всех и всем разъяснил, что делать. В тумане, как огромный распускающийся цветок, вспыхнуло красное пятно — это карги подожгли соломенную крышу одного из домов. Но дальше они все-таки не пошли, а остановились у нижней околицы, выжидая, когда рассеется туман, чтобы войти в деревню, безнаказанно грабить и убивать беззащитных жителей.
Кожевник — это его дом был подожжен — послал двух мальчишек отвлекать каргов, бегая у них под самым носом. И вот мальчики принялись выкрикивать издевательства, визжать, выскакивать из тумана совсем рядом с врагами и снова нырять в него, растворяясь, как дым среди дыма. Тем временем взрослые мужчины, крадучись позади изгородей, перебегая от дома к дому, подобрались к отряду каргов с другой стороны и осыпали врагов градом стрел и копий; те стояли, сбившись в кучу, и даже неопытные вояки-крестьяне не могли промахнуться по такой мишени. Корчась, упал один карг, пронзенный копьем, еще не остывшим после ковки. Других ранили стрелами. Карги рассвирепели. Они устремились вперед, чтобы изрубить жалких защитников деревни, и сразу же оказались в густом тумане, где не видели ни зги, но зато со всех сторон слышали голоса. Карги кидались на голоса и били наугад длинными пиками, украшенными перьями с одного конца и окровавленными с другого. Они метались по деревенской улочке, не подозревая даже, что вошли в деревню: пустые дома и строения то смутно виднелись в тумане, то исчезали в клубящихся серых вихрях. Крестьяне разбегались по деревне, причем большинство, зная наизусть каждую пядь земли, каждую выбоину и колдобину, опережали каргов. Но несколько мальчишек и взрослых замешкались. Враги, натыкаясь на них, пронзали их пиками или рубили мечами вслепую, выкрикивая свой боевой клич — имена Белых Богов, Братьев Атуана: