предстояло увидеть, ибо Архе в подземелье нечего страшиться. Она узнает, наконец, дорогу в свои владения.
Теперь Коссиль шла по тропе следом за ней, чуть приотстав, как того требовал этикет. Спустя какое-то время она сказала:
— Как известно моей госпоже, ее обязанностью является принесение в жертву узников — как обычных преступников, так и высокородных особ, — повинных в тягчайших грехах: измене или богохульстве против Господина Божественного Короля…
— Или Безымянных, — добавила Арха.
— Верно. Пока госпожа моя, Поглощенная, была еще в детских летах, ей не подобало самолично исполнять долг Жрицы. Но теперь госпожа моя больше не ребенок. Сейчас в Комнате Цепей содержатся узники, присланные по милости владыки нашего, Божественного Короля, из его столицы Авабата.
— Я ничего не знаю об этих узниках. Почему меня не известили?
— Узников доставили тайно, ночью, согласно предписаниям древнего ритуала Могил. А сейчас госпожа моя проследует к ним, как и предписано, сокровенным путем, если изволит ступить на эту тропку, ведущую вдоль стены.
Арха свернула с тропы и пошла вдоль огромной каменной стены, которая соединяла Могилы с купольным залом. Стена была сложена из очень массивных камней, даже самые малые из них перетянули бы на весах взрослого человека, а те, что покрупнее, были величиной с фургон. Неправильной формы, на вид совершенно необработанные, но тщательно пригнанные друг к другу, они держались очень прочно. Но кое-где с вершины стены камни осы́пались и лежали внизу беспорядочными грудами. Их разрушил климат пустыни с ее раскаленными днями и морозными ночами, а также незаметные, медленные, растянувшиеся на тысячелетия колебания недр самого холма.
— Залезть на стену вокруг Могил очень просто, — сказала Арха, когда они шли под стеной.
— У нас нет людей, чтобы починить ее, — равнодушно ответила Коссиль. — Они же всего-навсего рабы. Доверять им нельзя.
— Рабов нужно как следует припугнуть. И если кто-то из них посмеет ступить ногой на священную землю внутри стены, пусть будет наказан наравне с чужаками.
— И как их наказывать?
Коссиль спросила ради того, чтобы услышать ответ. Она знала заранее, как ответит Арха.
— Обезглавливать перед Престолом.
— Значит, госпожа моя желает, чтобы у этой стены была выставлена стража?
— Да, — ответила девушка.
Под длинными рукавами ее черного одеяния не было видно, как она в восторге стиснула кулачки. Она знала, что Коссиль не хочет, чтобы ради несения этой службы рабов отрывали от других дел, и, честно говоря, охранять стену — совершенно бесполезное занятие. Сколько помнила Арха, за все время сюда не явился еще ни один посторонний. Невозможно подойти к Селению незамеченным, ведь в голой пустыне негде укрыться. И никому не удалось бы подойти к Могилам. Охрана — это лишь одна из почестей, исстари полагавшихся святыне, а против этого Коссиль нечего возразить. Она должна повиноваться Архе.
— Здесь, — холодно сказала Жрица Короля.
Арха остановилась. Она часто ходила по этой тропке возле большой стены и изучила ее так же хорошо, как каждый клочок земли в Священном Селении: каждый камень, каждый куст колючки, каждый чертополох. Слева от нее высилась — в три ее роста — огромная каменная стена; справа холм обрывался уступом в небольшую ложбинку, совершенно сухую, и чуть подальше начинался мягкий подъем в сторону горной цепи на западе. Она оглядела весь участок вдоль стены и не заметила ничего незнакомого ей.
— Под красными камнями, госпожа моя.
Несколькими ярдами ниже на склоне виднелся выступ обнаженного красного туфа, образующий то ли маленькую лесенку, то ли карниз. Когда Арха спустилась на несколько шагов и встала вровень с камнями, то обнаружила, что они напоминают грубо сработанную прямоугольную дверь в четыре фута высотой.
— Что надо делать? — спросила Арха.
Она давно уже усвоила, что в святых местах бесполезно пытаться открыть дверь, пока не узнаешь, как это сделать.
— У моей госпожи, Жрицы Безымянных, есть ключи от всех помещений подземелья.
Со дня церемонии совершеннолетия Арха носила на поясе железное кольцо, на котором висел один маленький кинжальчик и тринадцать ключей. Ключи были самые разные: одни большие и массивные, другие совсем крохотные, не больше рыболовного крючка. Она сняла кольцо с пояса и начала перебирать ключи.
— Этот, — сказала Коссиль, а потом ткнула толстым указательным пальцем в неприметную щелочку между красными, изрытыми ямками, камнями.
Ключ — длинный стержень с двумя ажурными замысловатыми выступами в бородке — вошел в щель. Арха начала поворачивать его влево, держа обеими руками, потому что он двигался с трудом. Тем не менее ключ провернулся до конца.
— А теперь? — спросила она.
— Надо вместе…
И они вдвоем налегли на неровную каменную плоскость слева от щели. Тяжело, но без помех и почти беззвучно неровная полоса красного камня подвинулась внутрь, открыв узкую щель. За ней была чернота.
Арха нагнулась и протиснулась в щель.
Коссиль, грузная, в тяжелой одежде, с трудом пропихнула себя вслед за ней. Оказавшись внутри, она отдышалась, а потом повернулась к отверстию, налегла всем телом на дверь и закрыла ее.
Стало совершенно темно. Темнота, казалось, облепила глаза, словно на них наложили мокрый войлок.
Стоять приходилось съежившись и согнувшись вдвое, потому что высота подземного хода была не более четырех футов, а ширина такая, что Арха могла сразу ощупывать руками и правую, и левую стены.
— Ты не забыла взять сюда какой-нибудь свет? — спросила она шепотом, как все невольно говорят в темноте.
— Я не взяла лампу, — отвечала стоявшая позади нее Коссиль.
Она тоже приглушила голос, но в нем слышалось что-то странное, необычное, словно она улыбалась или с трудом сдерживала смех. Хотя все знали, что Коссиль никогда не улыбается. Сердце Архи оборвалось, пульс возле горла зачастил. И она гневно напомнила себе: «Это мое место. Я ему принадлежу. И мне здесь нечего бояться!»
Но вслух ничего не произнесла. Она пристально смотрела перед собой: единственное, что ей оставалось — продвигаться вперед, в эту черноту. И она пошла. Туннель уходил внутрь холма с заметным уклоном вниз.
Тяжело дыша, за ней тащилась Коссиль. Арха слышала, как шуршит ее одеяние, задевая за стены и за грунт.
Неожиданно потолок туннеля стал выше, и Арха смогла выпрямиться; вытянув в стороны обе руки, она не достала стен. В лицо ей веял промозглый, сырой и спертый воздух, и его слабое движение рождало в ней ощущение какой-то огромной протяженности. Арха осторожно сделала несколько шагов вперед, в кромешную черноту. Из-под ее обутых в сандалии ног выскользнул камешек, ударился о другой камешек, и этот звук разбудил эхо; сначала одно, затем второе, — послабее и подальше, — затем еще одно, совсем глухое, пока все не стихло где-то вдали. Пещера, вероятно, была огромна, высока и обширна, но не пуста; в этой черноте существовали, очевидно, какие-то перегородки, которые рвали и дробили эхо.
— Мы здесь, наверное, прямо под Камнями, — прошептала девушка, и шепот ее побежал дальше, в глубокую черноту, разделяясь на тончайшие ниточки отголосков, сплетаясь в подобие паутины, сотканной из звуков.
— Да. Это Подмогилье. Иди вперед. Мне нельзя здесь оставаться. Иди налево, вдоль стены. Надо миновать три входа в туннели.
Шепот Коссиль был шипящий, и тоненькое паутинное эхо тоже шипело вслед за ней. Она боялась — действительно боялась. Ей не хотелось быть здесь, среди Безымянных, в их могилах, в их пещерах, в их тьме. Здесь Коссиль чувствовала себя чужой.
— Сюда надо идти с факелом, — сказала Арха.
Она шла вперед вдоль стены пещеры, касаясь ее пальцами и дивясь странным очертаниям, которые нащупывала: разнообразию впадин и выпуклостей, тонким извилистым линиям и углам, то шероховатым, как шнур, то гладким, как полированная медь. Очевидно, это был какой-то резной орнамент или барельеф. Скорее всего, высекшие эту пещеру древние скульпторы сами украсили ее стены резьбой и рисунками.
— Свет здесь воспрещен! — отрывисто прошептала Коссиль.
Арха сразу поняла, что это правильно. Ведь здесь было жилище самой тьмы, сокровеннейшее сердце ночи.
Трижды ее пальцы, соскользнув со стены, пересекали зияния в запутанной каменной тьме. Четвертое отверстие, как ей показалось, было широким и высоким. Арха свернула туда. Коссиль покорно шла за ней.
Этот туннель немного поднимался вверх. Они миновали одно отверстие слева, а потом, дойдя до разветвления, свернули направо: все на ощупь, в кромешной тьме подземелья, в мертвом молчании каменной толщи. Идти приходилось, все время держа перед собой вытянутые руки и почти постоянно ощупывая обе стороны прохода, чтобы не пропустить ни одного отверстия, не сбиться со счета или — что было хуже всего — не пропустить очередной развилки. Касание и осязание были здесь единственными способами ориентировки: поскольку дорогу нельзя видеть, следует держаться за нее обеими руками.
— Мы в Лабиринте? — спросила Арха.
— Нет. Это меньшая система подземелий, которая располагается под Престолом.
— А где начинается Лабиринт?
Арха уже входила во вкус этих игр в потемках, и ей хотелось новой запутанной головоломки, чтобы разгадывать ее.
— Вход в Лабиринт через второе отверстие, которое мы миновали в Подмогилье. А сейчас поищи дверь слева. Деревянную. Может, мы уже прошли…
Арха услышала, как Коссиль беспокойно шарит по стене, царапая ногтями шероховатый камень. Сама она лишь легонько касалась кончиками пальцев поверхности камня. И вот, спустя мгновение, она почувствовала гладкую текстуру дерева. Арха толкнула дверь, и та, скрипнув, легко распахнулась перед ней. Почти минуту простояла она, ослепленная светом.
Они вошли в большое низкое помещение, со сложенными из грубо отесанного камня стенами: его освещал единственный коптящий факел, подвешенный на цепи к потолку. В этой подземной камере стоял сплошной дым, который не имел выхода наружу. Глаза Архи защипало, выступили слезы.