— Вот для этого-то я и оставила тебя в живых, — неожиданно сказала она, без всякой предваряющей мысли. — Мне хотелось, чтобы ты показал мне, как делаются твои колдовские фокусы. И если ты будешь показывать мне что-нибудь стоящее, ты будешь жив. Если же тебе нечего показать, если все это надувательство и ложь, тогда я быстро покончу с тобой. Ты меня понял?
— Да.
— Отлично. Начинай.
С минуту он сидел, опершись головой о ладонь, потом изменил позу. Из-за железного обруча на талии он чувствовал себя удобно, лишь лежа на полу.
Потом он поднял голову и заговорил очень серьезно:
— Послушай, Арха. Я — маг или, как говорят у вас, чародей. Я обладаю и умением, и силой. Я говорю правду. Но правда и то, что здесь, в этом Селении, где правят Древние Силы, моя сила очень мала, и в полной мере я не могу воспользоваться своим искусством. Поэтому сейчас я в состоянии сотворить для тебя лишь иллюзию и показать кое-какие фокусы. Это лишь самая легкая часть магического искусства. Иллюзии я творил еще будучи ребенком, и даже здесь я могу создавать их. Но, понимаешь, какая в этом трудность? Если ты примешь их за действительность, то можешь испугаться и захочешь убить меня. А если не поверишь, то решишь, что все это надувательство и ложь, и мне в таком случае тоже придется расплачиваться жизнью. А все, чего я хочу — это остаться в живых.
Эти слова развеселили ее, и, смеясь, она сказала:
— Успокойся, на какое-то время я оставлю тебя в живых. Неужели ты сам до сих пор не понял? Какой же ты тупой! А раз с этим все в порядке, можешь показывать мне свои иллюзии. Я же знаю, что все это будет ненастоящее, поэтому пугаться не стану. Я не испугалась бы даже, будь это на самом деле, но речь не об этом. А теперь — давай. И можешь пока не беспокоиться за свою драгоценную шкуру — по крайней мере, эту ночь.
Тут он тоже рассмеялся, как она сама несколько минут назад. И в самом деле, они перебрасывали его жизнь от одного к другому, будто играли каким-то мячиком.
— Что бы ты сейчас хотела посмотреть?
— А что ты можешь показать?
— Что угодно.
— Какой же ты хвастун!
— Нет, не хвастун, — сказал он, обидевшись. — Во всяком случае, сейчас я не намерен хвастать.
— Тогда покажи, что хочешь.
— Что бы тебе хотелось увидеть?
— Что угодно!
Он склонил голову и какое-то время разглядывал свои ладони. Ничего не происходило. Сальная свечка в фонаре Архи горела ровным тусклым пламенем. А на стене за спиной чародея проступали из мрака неясные почерневшие картины: люди с птичьими крыльями, такие нескладные, что к полету они явно были неспособны. Они сумрачно смотрели на него и на нее нарисованными белыми и красными глазами. Было тихо. Она вздохнула, разочарованная и почему-то опечаленная. Говорил-то он о великих вещах, но сам был так слаб, что не мог ничего сделать. Ничего особенного он собой не представлял, ну разве что искусный лжец, потому что даже вор из него получился никудышный.
— Ладно, — сказала она и взялась за свою юбку, собираясь встать.
От ее движения грубая шерстяная ткань странно зашелестела. Она глянула вниз, на себя — и вскочила, изумленная.
Тяжелое грубое шерстяное платье, которое она носила уже не первый год, исчезло, и на ней оказалось длинное платье из бирюзового шелка, яркого и нежного, как вечернее небо. Оно спадало пышными складками вниз от бедер, по подолу расшитое тонкими серебряными нитями, зернышками жемчуга и крохотными хрустальными бусинками, отчего нежно мерцало, переливаясь, как апрельский дождь.
Она смотрела на волшебника, потеряв дар речи.
— Тебе нравится?
— Откуда…
— Оно похоже на платье, которое я видел на одной княжеской дочке в Хавноре, на празднике Солнцеворота, — сказал он, удовлетворенно глядя на нее. — Ты же просила, чтобы я сотворил тебе что-нибудь такое, что стоит посмотреть. Ну вот, я и показал тебе тебя самое.
— Убери его… убери немедля! — крикнула Арха.
— Ты дала мне свой плащ, — укоризненно сказал чародей. — Неужели ты не хочешь ничего принять от меня?.. Хорошо, хорошо, это всего лишь иллюзия. Смотри — вот и все, больше ничего нет.
Ей казалось, что маг и пальцем не шевельнул, и уж точно не вымолвил ни слова, но голубое великолепие шелка исчезло, и она снова стояла в своем грубом черном шерстяном платье.
Какое-то время она оставалась неподвижной.
— Как я могу быть уверена, — сказала она, — что ты на самом деле такой, каким мне кажешься?
— Не можешь, — согласился он. — Да и я не знаю, каким я тебе кажусь.
Арха снова глубоко задумалась.
— Ты можешь одурачить меня, показав вместо себя какую-нибудь видимость… — начала она и осеклась, потому что он показал рукой вверх.
Собственно, даже не показал, а лишь слегка намекнул на такой жест. Она подумала, что он творит какие-то новые чары и быстро рванулась к двери, но, невольно глянув туда, куда указывал его жест, она увидела далеко наверху, в сводчатом потолке маленький черный квадратик — это была смотровая щель, которая выходила на поверхность в сокровищнице Храма Богов-Близнецов.
Никакого света в этой дыре не было, вообще в ней ничего не различалось, и ни единого звука не слышала она у себя над головой. Но он снова показал туда, а потом вопрошающе глянул на нее.
Несколько мгновений они не двигались.
Потом она звонко сказала:
— Вся твоя магия — чепуха и годится лишь для одурачивания маленьких детей. Ложь и надувательство, как я и говорила. С меня хватит. Все, что мне надо знать, я уже видела. Тебя скормят Безымянным. Больше я сюда не приду.
И, взяв фонарь, она вышла за дверь, решительно захлопнула ее и закрыла на железный засов, намеренно сделав это так, чтобы он звякнул погромче. После этого она встала, прислонившись спиной к двери и простояла так некоторое время, охваченная ужасом. Что ей теперь делать?
Сколько успела увидеть или услышать Коссиль? О чем вообще Арха говорила с чародеем? Сейчас она не могла ничего припомнить. Ей казалось, что она так и не сказала пленнику того, что хотела. Он все время сбивал ее с толку своими описаниями драконов и башен, а еще разговорами о том, как он давал имена Безымянным, да еще, что он хочет остаться в живых и благодарен ей за плащ, который она постелила ему на каменный пол. Но он ни разу не сказал того, что должен был ей сказать. И она не догадалась расспросить про талисман, который спрятан у нее на груди.
Вот, собственно, и все, что могла услышать Коссиль, даже если подслушивала с самого начала.
Ну что ж, теперь нужно подумать, чем может навредить ей Коссиль? И как только Арха спросила себя об этом, ответ сразу стал ясен. Нет ничего проще, чем убить посаженного в клетку ястреба. Этот человек совершенно беспомощен, он посажен на цепь в каменной клетке. Все, что нужно Жрице Божественного Короля — послать нынче ночью своего слугу Дуби, чтобы он перерезал пленнику глотку. Если же Коссиль и Дуби не знают, как пройти по Лабиринту, то им совсем не обязательно туда ходить. Можно просто вдунуть в Разрисованную Комнату сквозь смотровую щель какой-нибудь ядовитый порошок. У Коссиль много шкатулок и склянок с разными опасными зельями; некоторыми из них можно отравить пищу или питье, другими — насытить воздух в помещении дурманящими парами, и всякий, кому придется достаточно долго дышать такими парами, умрет. Уже к утру он погибнет, и это будет конец всему. Больше никогда не вспыхнет свет под Могилами.
Арха заспешила по узким каменным переходам к выходу из Подмогилья, где ее дожидался Манан, который, как терпеливая старая жаба, сидел в темноте, поджав ноги. Визиты Архи к пленнику внушали евнуху беспокойство. Она не разрешала ему сопровождать себя в Разрисованную Комнату, а он боялся того, что она ходит к чародею одна. Пришлось сойтись на компромиссе: он ее сопровождал, но не до конца. Сейчас Жрица была рада, что Манан оказался так близко. Ему, по крайней мере, она могла доверять.
— Слушай, что я тебе скажу, Манан, — заговорила Арха. — Ты пойдешь в Разрисованную Комнату. Прямо сейчас. Скажи тому человеку, что я послала тебя увести его оттуда под Могилы и закопать в землю живым. — Глазки Манана вспыхнули при этих словах. — Скажи это погромче. Сними с него цепь и отведи его…
И Арха замолчала, потому что пока еще не подумала, где можно спрятать пленника на этот раз.
— … в Подмогилье, — с готовностью подсказал ей Манан.
— Да нет же, дурак! Я велела сказать это тебе там, да погромче. Но делать так не надо. Подожди…
Какое же место можно считать безопасным от Коссиль и ее шпионов? Ни одно, кроме тех, что располагаются в самых глубоких частях подземелья: там самые священные, самые сокровенные владения Безымянных, куда не посмеет войти ни один посторонний. Она сама до сих пор не решалась ходить туда. Но ведь Коссиль такая женщина, которая способна сделать, что угодно и посягнуть на все… почти на все. Может быть, она и вправду боится темноты, но она из тех людей, кто ради достижения своей цели совладает с любым страхом. Никто не знает, что она успела выведать про устройство Лабиринта, у Тхар и самой Архи в ее предшествующей жизни, но наверняка она предпринимала и собственные секретные исследования — ведь никто не мог ей помешать. У Архи и раньше иногда возникали подозрения, что Коссиль известно про подземелье намного больше, чем та считает нужным показывать.
Значит, оставался лишь один-единственный путь, которого Коссиль наверняка не знала, лишь одно потаенное место, охраняемое лучше, чем что-либо иное в Лабиринте.
— Ты должен отвести человека туда, куда я поведу в полной темноте. Потом, когда мы выйдем назад, сюда, ты выкопаешь в Подмогилье яму, изготовишь гроб, опустишь в могилу — пустым — и снова засыплешь землей, но так, чтобы место захоронения было заметным, если кому-то вздумается искать. И могилу нужно выкопать глубокой. Ты меня понял?
— Нет, — ответил Манан сурово и сердито. — Малышка, все эти уловки глупы. И бесполезны. Не место здесь чужому человеку. Тем более мужчине. Он должен понести наказание…