Понимаешь, ему показалось очень забавным, что сам я ничего об этом не знаю. Драконы вообще считают нас очень забавными тварями. Но об Эррет-Акбе они вспоминают с уважением, с каким относятся только к драконам.
Вернувшись после этого во Внутренние Земли, я попал на Хавнор. Сам-то я с Гонта, который лежит чуть западнее ваших Каргадских Земель, и я уже успел немного постранствовать по белу свету, но на Хавнор попал впервые. Я любовался белыми башнями и беседовал с могущественными людьми — купцами, князьями и властителями древних уделов. Я рассказал им о половине Кольца, что была у меня. И сказал, что если они пожелают, то я отправлюсь на поиски другой половины Кольца в Атуанские Могилы, чтобы отыскать ключ к миру — Утраченную Руну. Потому что больше всего на свете мы нуждаемся в мире. Они поддержали меня, а один дал денег, чтобы снарядить в плавание мою лодку. Тогда я выучил ваш язык и отправился на Атуан.
И он снова замолчал, разглядывая колышущиеся перед ним тени.
— Но неужели люди в наших селениях не признали в тебе человека с Запада по цвету кожи и выговору?
— Ну, здесь сбить людей с толку очень легко, — ответил он несколько рассеянно, будто думал о чем-то другом. — Ничего нет проще, если, конечно, знать нужные уловки. Надо лишь сотворить иллюзию, меняющую внешность, и только другой маг может разглядеть обман. А в Каргадских Странах ни магов, ни волшебников нет. И это очень странно. Всех волшебников вы изгнали и запретили заниматься искусством Магии. Теперь никто из вас даже не верит, что такое искусство существует на свете.
— Мы и не хотим верить в это. Зато нас учили чтить Божественного Короля. Но я понимаю, что без колдовства ты не смог бы дойти до Атуанских Могил и открыть красную каменную дверь.
— Ну, тут дело не в одном колдовстве. Были и всякие добрые советы. Мне кажется, что у нас письменами пользуются намного чаще, чем у вас. Ты умеешь читать?
— Нет. Это же одно из черных искусств.
Он кивнул и сказал:
— Зато одно из самых полезных. Один вор, приходивший сюда в древности и потерпевший неудачу, все-таки сумел составить точное описание Атуанских Могил, а также наставление, как проникнуть в них, если можешь воспользоваться одним из Великих Заклятий Открывания. Все это записано в книге, которая хранилась в сокровищнице одного хавнорского князя. Мне дали ее почитать. Так я сумел попасть в большую пещеру…
— В Подмогилье…
— Вор, составивший описание, утверждал, что дорога, которая ведет к сокровищнице, проходит через это Подмогилье, поэтому я и искал ее там. Но я все время чувствовал, что сама Сокровищница спрятана — и очень хорошо — где-то намного дальше, в Лабиринте. Я выяснил, какая дорога ведет в Лабиринт, и уже собрался идти туда, когда увидел тебя. Тогда я подумал, что самое лучшее в таком положении — спрятаться в Лабиринте и не торопясь обследовать его. Это, конечно, была ошибка. К тому времени меня уже обнаружили Безымянные, повергли мой разум в смятение, и я становился с каждым днем все слабее и бестолковее. Им ни в коем случае нельзя поддаваться, им следует сопротивляться и любой ценой сохранять силу и ясность разума. Но я понял это много времени спустя. Бороться с ними здесь, где они так сильны, очень трудно. Они не Боги, Тенар. Но они сильнее любого человека.
Оба долго молчали.
— А что еще ты нашел в сундуках с сокровищами? — угрюмо спросила она.
— Всякий хлам. Золото, драгоценные камни, короны, мечи. Ничего такого, на что бы мог притязать кто-то из живущих ныне… Скажи мне вот что, Тенар. Почему именно ты была избрана Жрицей Могил?
— Когда умирает Первая Жрица, по всему Атуану начинают разыскивать девочку, родившуюся в ночь ее смерти. И всегда находят, и всегда такая оказывается только одна. Потому что она Возрождающаяся Жрица. Когда девочке исполняется пять лет, ее забирают сюда, в Священное Селение. Когда ей исполняется шесть лет, девочку отдают Темным, и они поглощают ее душу. С этого мгновения она вновь принадлежит им, как принадлежала прежде, с самого сотворения мира. И у нее больше нет имени.
— Ты веришь во все это?
— Я верила всегда.
— А сейчас?
Она не ответила.
Снова между ними легло омраченное чем-то молчание. Тенар заговорила не скоро. Она сказала:
— А теперь расскажи мне… пожалуйста… про драконов на Западе.
— Ты подумала о том, что будешь делать, Тенар? Нельзя нам сидеть здесь и рассказывать друг другу истории до тех пор, пока не догорит свеча. Ведь тогда тьма снова вступит в свои права.
— Я не знаю, что мне делать. Я боюсь.
Она сидела на каменном сундуке, выпрямившись и стиснув ладони, и говорила громко, будто превозмогая боль. Она повторила:
— Я боюсь… тьмы.
Он ответил ей тихо:
— Ты должна выбрать. Либо тебе надо оставить меня здесь, запереть эту дверь, подняться наверх к алтарю и отдать меня твоим Господам. А после этого пойти к своей жрице Коссиль и помириться с ней. И вся история для тебя закончится. Либо сейчас ты отопрешь дверь и уйдешь вместе со мной. Покинешь Могилы, покинешь Атуан, уплывешь со мной за море. И тогда для тебя начнется совсем новая история. Ты должна быть либо Архой, либо Тенар, но обеими сразу быть нельзя.
В его низком, глубоком голосе звучала мягкая настойчивость. Девушка смотрела сквозь тени в его лицо, в это суровое, изуродованное шрамами лицо, и не могла обнаружить в нем ни жестокости, ни лживости.
— Если я предам служение Темным, они меня убьют, — сказала она. — Стоит мне покинуть это место, и я умру.
— Ты не умрешь. Умрет Арха.
— Я не хочу.
— Чтобы возродиться, сначала надо умереть, Тенар. И это не так уж трудно, как выглядит со стороны.
— Они нас отсюда не выпустят. Никогда.
— Может быть. А может, и нет. Поэтому стоит попытаться. Ты знаешь дорогу, при мне мое искусство, и между нами…
Тут он оборвал себя и не сказал того, что хотел сказать.
— Ты хочешь сказать — мы поделили между собой Кольцо Эррет-Акбе?
— Да, и это тоже. Но я сейчас подумал совсем о другом, что соединяет нас. Назовем это доверием — это одно из имен. И это — великая сила. Хотя каждый из нас слаб, но с доверием мы сильны, сильнее всех любимцев Тьмы, сильнее самих Сил Тьмы. — Глаза его ярко сияли на изуродованном шрамами лице. — Послушай, Тенар! — сказал он. — Я пришел сюда, вооружившись против тебя, как вор, как враг. Но ты проявила милосердие и поверила мне. И я тоже поверил тебе — с самого первого мгновения, как только увидел твое лицо, когда оно, такое прекрасное, явилось мне на миг из пещерной тьмы под Могилами. Ты доказала, что веришь мне, но я ничем еще не отблагодарил тебя за это. Я отдам тебе то, что могу сейчас дать тебе. Это мое истинное имя. Меня зовут Гед. И я верю, что ты сумеешь его сберечь.
И встав, он протянул ей серебряное полукружье, украшенное гравировкой и пронизанное отверстиями.
— Воссоединим Кольцо, — сказал он.
Она взяла протянутую ей вещь, сняла со своей шеи серебряную цепочку, на которой висело другое полукружье, и сняла его с цепи. Потом сблизила обломки на своей ладони так, что края разломов сошлись вплотную, и на вид Кольцо стало целым.
Она промолвила, не поднимая головы:
— Я пойду с тобой.
10. Гнев Тьмы
огда она произнесла эти слова, человек, которого звали Гедом, положил свою ладонь поверх сломанного талисмана на ее ладони. Она испуганно глянула вверх и увидела, как в его лице заиграла жизнь и сила. Маг улыбнулся. Она ужаснулась, чувствуя, что боится его.
— Своим решением ты даришь свободу и себе, и мне, — сказал он. — В одиночку никому из нас отсюда не вырваться. Так давай не будем попусту тратить время — пока у нас еще есть время. Дай-ка мне ненадолго Кольцо.
В ответ она зажала в кулачке кусочки серебра, но потом, подчинившись его требованию, раскрыла ладонь и протянула ему обломки Кольца.
Он не взял их, а положил сверху свои пальцы. Гед произнес несколько слов — и по всему его лицу неожиданно выступил пот. Она ощутила на ладони странную, еле заметную вибрацию, будто там пошевелилась во сне задремавшая зверюшка. Гед вздохнул, его напряженная спина расслабилась, и он вытер со лба пот.
— Вот и все, — сказал он.
И, взяв Кольцо Эррет-Акбе, надел браслет на ее руку. На правую руку. Ладонь с трудом прошла в узкий браслет, но затем Кольцо легко скользнуло по запястью и выше, на плечо.
— Так я и думал, — сказал он, удовлетворенно разглядывая дело своих рук. — Тебе он впору. Это действительно был браслет, только предназначался женщине или ребенку.
— Он держится? — шепотом спросила она, испытывая какое-то волнение.
— Будет держаться. Не мог же я наложить на Кольцо Эррет-Акбе простые чары исправления, будто я деревенский колдун, заделывающий прохудившийся чайник. Нет, я применил чары формирования по образцу, и теперь оно стало целым. Как будто вообще никогда не было сломано. А теперь, Тенар, нам пора уходить. Я понесу мешок и флягу. Надевай свой плащ. Мы здесь ничего не забыли?
Когда она шарила по двери, чтобы ее отпереть, он сказал:
— Жаль, что здесь нет моего жезла.
Она ответила шепотом:
— Он тут, как раз за дверью. Я принесла его.
— Зачем? — с любопытством спросил он.
— Я подумала… ну, что отведу тебя к двери. Выпущу тебя.
— Тебе нельзя так поступать. Это невозможно. Либо ты оставишь меня здесь рабом — и сама будешь рабыней, либо выпустишь меня и уйдешь вместе со мной. Идем, малышка. Ну, смелее, поворачивай ключ.
Она нажала на кольцо ключа, сделанное в форме фигурки свернувшегося дракона. Дверь распахнулась в низкий черный коридор. Она вышла из главной Сокровищницы Могил с обручем Эррет-Акбе на правой руке, и вслед за ней вышел мужчина.
Послышалась глухая вибрация, которую нельзя было даже назвать звуком. Вибрировали стены, пол, потолок. Словно где-то вдалеке прогрохотал гром или обрушилось что-то очень тяжелое.
Тенар почувствовала, как волосы зашевелились у нее на голове, и она быстро задула свечу в фонаре. Она услышала, как шевельнулся позади нее мужчина, и спокойный голос произнес — так близко, что его дыхание коснулось ее волос: