Рулевой, оперевшись на свое длинное весло, повернул голову и крикнул:
— Капитан! Эта земля настоящая или колдовская?
— Держи курс, простофиля ты безмозглый! А вы, бесхребетное рабское отродье, гребите! Это Холм Рока и бухта Твил, и уж не знаю, каким надо быть дураком, чтобы их не узнать. Кому сказано — гребите!
И под бой барабана они из последних сил продолжали грести к бухте. Там было тихо; только слышались голоса людей в городке и звон колокола, и где-то очень далеко остался рев и свист шторма. На севере нависли черные тучи, такие же тучи закрывали небо с юга и востока в какой-то миле от острова. Но над самим островом небо было чистым и мирным, и одна за другой загорались на спокойном небосклоне ясные звезды.
3. Школа волшебников
ту ночь Гед спал на борту «Тени», а рано утром простился с товарищами по плаванию, которые, пока он поднимался на причал, провожали его добрыми напутствиями и пожеланиями.
Твил — небольшой городок, и все его дома умещаются на нескольких крутых и узких улочках. Но Геду город показался большим, а поскольку он не знал дороги, то спросил первого встречного, где найти Попечителя Школы на Роке. Горожанин искоса глянул на него, а потом сказал:
— Умному спрашивать незачем, а дураку без толку.
И преспокойно пошел дальше по улице. Тогда Гед направился вверх по склону холма и так шел, пока не оказался на площади. С трех сторон ее окружали дома с остроконечными шиферными крышами, а с четвертой возвышалась стена огромного здания с несколькими окошками, расположенными выше дымовых труб соседних домов. Здание было сложено из мощных серых каменных глыб и напоминало форт или замок. Перед зданием на площади стояло несколько торговых палаток и павильонов, куда то и дело заходили и выходили люди. Гед повторил свой вопрос старушке, которая тащила корзину с мидиями, и та ему ответила:
— Попечителя никогда не найдешь там, где он есть, но иногда удается застать там, где его нет.
И пошла дальше, громко расхваливая прохожим достоинства своего товара.
В самом углу огромной стены была низенькая деревянная дверца. Гед подошел к ней и громко постучал. Дверь открыл какой-то старик, и Гед сказал ему:
— Я привез письмо от мага Огиона с Гонта Попечителю Школы на этом острове. Мне надо разыскать Попечителя, но я уже устал разгадывать загадки и сносить насмешки.
— Это и есть Школа, — ответил ему старик. — А я — здешний привратник. Входи, если сумеешь.
Гед шагнул вперед. Казалось, он переступил порог, однако по-прежнему стоял, как и раньше, на мостовой.
Снова он шагнул — и снова остался стоять перед дверью. Привратник наблюдал за ним изнутри кротким взглядом.
Гед был не столько озадачен, сколько разгневан: похоже, над ним продолжали смеяться. Он произнес Заклинание Открывания, сопроводив его соответствующими жестами. Это было самое сильное из Открывающих Заклинаний, которому его несколько лет назад научила тетка; можно сказать, оно было главной драгоценностью в ее собрании заклинаний и наговоров, и сейчас он сделал все как надо. Но даже с помощью колдовских чар Гед не одолел силу, удерживающую дверь.
После этой неудачи Гед долго стоял на мостовой. Наконец он посмотрел на старика, который все еще ждал его по ту сторону двери.
— Я не смогу войти, — нехотя признался Гед, — если ты мне не поможешь.
И тогда привратник сказал:
— Назови свое имя.
Снова Гед постоял какое-то время перед дверью: никому нельзя было вслух произносить свое имя, если только речь не шла о жизни или смерти.
— Меня зовут Гед, — сказал он наконец.
И, сделав шаг вперед, вошел в открытую дверь. Но при этом, хотя солнце светило ему в спину, Геду показалось, что по пятам за ним вошла какая-то тень.
Обернувшись, он увидел, что косяки дверного проема, сквозь который он только что прошел, не деревянные, как показалось вначале, а из белой кости, искусно выполненные без единого шва; вырезаны они были, как он узнал позднее, целиком из зуба Великого Дракона. Сама дверь, которую закрыл за ним старик, была из полированного рога, сквозь который проникал рассеянный дневной свет, а с внутренней стороны на двери было вырезано изображение Тысячелистного Древа.
— Добро пожаловать в дом, мальчик, — сказал привратник и, не вымолвив больше ни слова, провел его через вестибюль, залы и коридоры в открытый двор, расположенный где-то в глубине здания, вдали от его наружных стен.
Часть двора была вымощена каменными плитами, но крыши над ним не было, а посередине зеленела лужайка с молодым деревцем, под которым сверкал и переливался на солнце фонтан. Здесь Геда оставили одного, и он какое-то время ждал. Он стоял притихший, неподвижный, и сердце гулко колотилось в груди: ему казалось, что здесь присутствует кто-то незримый и действует некая невидимая сила. Гед знал, что здание Школы сложено не только из камней, но еще и из волшебных чар, которые крепче любого камня. Он стоял в самой сокровенной части Дома Мудрых, раскрытой навстречу небу. Потом он увидел человека в белом, стоящего по ту сторону фонтана и смотрящего на него сквозь падающие струи.
Как только взгляды их встретились, в ветвях дерева запела птица. И в этот миг Геду стало понятно и щебетанье птахи, и язык лепечущей воды, стекающей в бассейн фонтана, ему открылся смысл очертаний облаков, он видел, как возникает и затихает ветер, шелестевший в листве, да и сам он вдруг показался себе всего лишь неким словом, произнесенным солнечным светом.
Но мгновение спустя мир снова стал таким же, как прежде, или почти таким же. Гед прошел вперед, преклонил колени перед Верховным Магом и, стоя на коленях, протянул ему письмо Огиона.
Верховный Маг Неммерле, Попечитель Школы Рока, был глубокий старик, и в народе поговаривали, что он старше всех живущих людей. Он ласково поздоровался с Гедом, голос его оказался дрожащим, как птичья трель. Волосы, борода и длинное одеяние его были одного цвета: казалось, все темное и тяжелое вымыто из него медленным течением лет, оставившим его белым и истонченным, подобно прибитым к морскому берегу кускам дерева, которые не одно столетие носило волею волн и ветров по морям и океанам.
— Зрение у меня слабое, — произнес он, — и мне не разобрать, что пишет твой учитель. Прочти сам, мальчик.
Гед, как и было велено, громко прочитал письмо, написанное хардическими рунами:
«Господин мой Неммерле! Посылаю к тебе того, кто со временем может стать величайшим из волшебников Гонта, если, конечно, его парус поймает добрый ветер».
Ни больше и ни меньше!
Письмо было подписано, но не истинным именем Огиона, которого Гед так никогда и не узнал, а руной Сомкнутые Уста.
— Раз тебя послал тот, кто смог сдержать землетрясение, как рвущуюся с поводка собаку, еще раз — добро по жаловать. Огион дорог мне еще с того времени, когда он, совсем юный, прибыл к нам учиться с острова Гонт. А теперь, мальчик, расскажи про моря и знамения, которые ты видел во время своего плавания.
— Путешествие было чудесное, господин мой, если не считать разыгравшегося вчера шторма.
— Что за корабль доставил тебя сюда?
— «Тень», торговое судно с Андрад.
— А чья воля направила тебя к нам?
— Моя.
Верховный Маг посмотрел на мальчика, потом отвел взгляд и заговорил на языке, которого Гед не знал, бормоча вполголоса, как бывает с дряхлыми стариками, когда ум их блуждает среди ушедших лет и пройденных дорог. Но в этом бормотании звучали и такие слова, какие пели птицы и лепетала падающая из фонтана вода. Это не было заклинанием, и тем не менее слышалась в его голосе некая сила, поразившая мальчика. В голове у Геда все смешалось, и какое-то мгновение ему казалось, что он видит самого себя — в чужом и совершенно пустынном месте на огромной равнине, и стоит он там совсем один в окружении странных теней. Однако не успел он разглядеть это место, как снова оказался в залитом солнечным светом дворе и услышал журчание фонтана.
По каменной террасе, а затем по траве к ним подошел огромный ворон, какие водятся на острове Осскиль. Он остановился у подола мантии Верховного Мага, черный, с клювом, похожим на кинжал, и глазами, темными, как агаты; наклонив голову набок, он искоса посмотрел на Геда. Потом трижды клюнул белый посох, на который опирался Неммерле, и старый волшебник прервал свое бормотание и улыбнулся.
— Иди поиграй, мальчик, — сказал он Геду, обращаясь к нему, как к маленькому ребенку.
Гед снова преклонил перед ним колени. Когда он выпрямился, Верховного Мага уже не было. Но ворон все еще разглядывал его, вытянув вперед клюв, будто не успел напоследок клюнуть исчезнувший посох.
Он прокаркал какие-то слова — как решил Гед — на языке острова Осскиль:
— Тереннон уссбук! — И еще раз: — Тереннон уссбук оррек!
И удалился такой же важной, торжественной поступью, какой пришел.
Гед повернулся, чтобы покинуть двор, недоуменно спрашивая себя, куда же ему теперь идти. Под сводчатой аркой его встретил высокий юноша, который учтиво приветствовал его.
— Меня зовут Яхонт, — сказал он. — Я сын Эвнита из владения Эолг на острове Хавнор. Сегодня я к твоим услугам: покажу тебе Большой Дом и отвечу на вопросы, если только я буду знать на них ответы. Как я должен называть тебя, сударь?
Геду, пареньку из глухой горной деревушки, никогда не бывавшему среди детей богатых купцов и благородных вельмож, показалось, что этот юноша своими словечками «сударь» и «к твоим услугам», а также учтивыми поклонами и другими подобными ужимками просто насмехается над ним. Поэтому ответ его был достаточно резким:
— Я — Ястреб!
Юноша помедлил немного, ожидая, очевидно, слов повежливее, таких как «к твоим услугам, сударь», но не дождавшись, выпрямился и отвел взгляд. Был он на два-три года старше Геда, выше его, держал себя со спокойным, церемонным изяществом, и двигался так, словно танцевал. Одет он был в серый плащ с откинутым капюшоном. Сначала Яхонт отвел его в гардеробную, где Геду как ученику Школы предстояло подобрать себе по росту такой же серый плащ и другую необходимую одежду. Когда он набросил на себя темно-серый плащ, который пришелся ему впору, Яхонт сказал: