— Нам туда? — спросил Гед, указывая вперед.
Скйорх ничего не ответил и продолжал идти, кутаясь в грубый осскильский плащ с островерхим капюшоном, отороченным мехом. Они прошли большое расстояние. Гед шагал рядом с ним, убаюканный размеренным темпом своих шагов и усталостью после тяжелых дней и ночных бдений на корабле. Ему начало мерещиться, что он так и будет всегда шагать рядом с этой молчаливой фигурой по этой молчаливой земле в надвигающейся темноте. Дремали, убаюканные, его обычные настороженность и чувство опасности, притупились все мысли. Он шел будто в бесконечном сне, сам не зная, куда и зачем он идет.
Отак зашевелился у него в кармане, а в душе проснулся и зашевелился страх. Гед с трудом сквозь дремоту выдавил из себя слова:
— Становится темно, и снег идет. Сколько осталось, Скйорх?
После долгой паузы Скйорх сказал, не оборачиваясь:
— Немного.
Голос показался Геду каким-то нечеловечьим, будто прохрипел странный беззубый зверь.
Гед остановился. Вокруг в гаснущих сумерках простирались голые холмы. Редкие снежинки кружились в воздухе и падали на землю.
— Скйорх! — еще раз позвал его Гед.
Скйорх остановился и обернулся, но под островерхим капюшоном не было лица.
Не успел Гед проговорить заклинание и вызвать магию, как гебет хриплым голосом произнес его имя.
Теперь Гед уже не мог изменить своего настоящего обличья и перевоплотиться — он был замкнут в круге, и ему предстояло незащищенным встретить гебета. В этой чужой стране он не мог никого призвать на помощь — здесь никто его не знал и никто бы не откликнулся на его зов. Теперь он стоял в полном одиночестве, и только тисовый посох, который он держал в правой руке, отделял его от врага.
Тварь, сожравшая душу Скйорха и овладевшая его телом, заставила его сделать шаг навстречу Геду — руки, как щупальца, потянулись к нему. Геда охватил ужас — он повернулся и обрушил посох на капюшон, закрывавший темную расплывчатую маску лица. Капюшон вместе с плащом обмякли и едва не свалились на землю, будто внутри не было ничего, кроме ветра, а затем, сделав вираж, поднялись. Из тела гебета вытекла плоть — сейчас это была лишь оболочка, пар, принявший форму человека, нереальный материал, в которую была облечена реальная Тень. Дергаясь, как в судорогах, гебет с завываниями стал приближаться к Геду, пытаясь схватить его, как было уже однажды на Рокском Холме. И если бы ему это удалось, он отбросил бы оболочку Скйорха и вошел в Геда. Он сожрал бы его изнутри и полностью овладел его волей, чего он и добивался. Гед ударил его тяжелым дымящимся посохом и сбил с ног, но гебет снова встал, и тогда Гед нанес еще один удар, но, обжегшись, бросил посох, который горел и дымился. Он отступил назад, а потом вдруг бросился бежать, гебет — за ним. Их разделяли какие-нибудь несколько шагов, но гебет никак не мог догнать его, хотя и не отставал. Гед ни разу не оглянулся. Он бежал и бежал по пустынной сумеречной земле, на которой негде было укрыться. Гебет еще раз окликнул его по имени своим хриплым свистом — это хотя и лишало Геда магической силы, но не властно было над его телом и не могло его остановить. И он продолжал бежать.
Ночь спустилась над охотником и жертвой, поземка задувала на тропе, которую Гед больше не различал. Жилка билась в глазу, спирало дыхание, и он уже не бежал, как следовало бы, а только спотыкался и оступался на каждом шагу, но, даже несмотря на это, его неутомимый преследователь не мог нагнать его и все время слегка отставал. Он принялся что-то бормотать, что-то нашептывал и непрерывно звал его, и Геду казалось, что всю свою жизнь он слышал этот шепот каким-то вторым слухом. Однако теперь он слышал его явственно и понимал, что придется уступить, сдаться и перестать бежать. Но все же он собрал последние силы и продолжал подниматься вверх по длинному темному склону. Ему почудилось, что где-то впереди блеснул свет и что он слышит голос, зовущий его откуда-то сверху: «Сюда! Иди сюда!»
Он попытался ответить, но голос пропал. Бледный свет стал отчетливей — он пробивался сквозь ворота, внезапно вставшие перед ним. Он не видел стены, но ясно видел ворота. Он остановился перед ними, и в это время гебет успел ухватить его за плащ и стал ощупывать бока, готовясь наброситься сзади. С огромным усилием Гед толкнул едва светящуюся дверь. Он сделал попытку захлопнуть ее за собой, но ноги уже не держали его. Он пошатнулся, ища опоры. Свет запрыгал и заплясал у него перед глазами. Он почувствовал, что падает и что кто-то подхватил его вконец измученное тело, а затем сознание погрузилось в темноту.
7. Полет ястреба
Гед проснулся и долго лежал, ощущая радость пробуждения. Он не надеялся проснуться, и теперь ему было приятно видеть свет, простой и щедрый дневной свет. Ему казалось, что свет несет его и что он в лодке движется по спокойной глади моря. Потом он увидел, что лежит в постели, но в такой, в какой он никогда в жизни не спал. Она была вставлена в раму на четырех деревянных резных ножках. Толстые шелковые матрасы были набиты пухом, и, очевидно, поэтому у Геда создалось впечатление, что он плывет. Натянутый над кроватью алый полог защищал его от сквозняков. Занавес был раздвинут и завязан с двух сторон. Гед оглядел комнату с каменными стенами и полом. Из всех трех высоких окон виднелась вересковая пустошь, голая, бурая, кое-где с пятнами снега в хилых лучах зимнего солнца. Комната, видимо, находилась где-то наверху, так как из окон открывался широкий обзор.
Пуховое атласное одеяло соскользнуло, когда Гед сел на постели. Он обнаружил, что на нем короткая шелковая туника, поверх которой надета шитая серебром рубашка, как у знатного господина. Возле кровати лежали приготовленные для него мягкие замшевые сапоги и плащ, подбитый оленьим мехом. Он немного посидел на постели, заторможенный, как после колдовства. Затем он встал и потянулся за посохом.
Но посоха не было.
На пальцах и ладони старательно забинтованной правой руки ныли ожоги. Теперь он чувствовал боль, тело тоже ныло. Какое-то время он постоял у постели.
_ Хег,_позвал он шепотом, понимая всю тщетность своей надежды. — Хег…
Исчез и свирепый крошечный зверек. Молчаливая душа, его верный маленький друг, который однажды вывел его из владений Смерти. А был ли он с ним в прошлую ночь, когда он бежал? И было ли это прошлой ночью? А может быть, все это случилось уже давно, много ночей назад? Он не помнил. В голове был сплошной мрак и туман — гебет, горящий посох, бегство, шепот, ворота… все было смутно тогда. Да и сейчас тоже. Гед еще раз шепотом позвал зверька, уже не надеясь, что тот отзовется, и слезы навернулись ему на глаза.
В отдалении прозвенел колокольчик, за ним второй — и нежный звон раздался где-то совсем близко. За его спиной открылась дверь, и в комнату вошла женщина.
— Здравствуй, Ястреб, — сказала она, улыбаясь.
Женщина была молодая и высокая, в каком-то серебристо-белом одеянии, с серебряной сеткой в смоляных волосах, падающих каскадом ей на спину.
Гед неловко поклонился.
— Ты меня, наверное, не помнишь…
— Тебя, госпожа?!
Он никогда в жизни не видел такой красивой женщины в таком красивом одеянии, кроме, может быть, госпожи с Оу, которая приезжала на Рок с мужем на Праздник Солнцеворота. Та была яркой и стройной, как пламя свечи, а эта женщина была как белая новая луна.
— Я так и думала, что ты не вспомнишь, — снова улыбнулась она. — Память у тебя короткая. Я рада приветствовать тебя здесь как старого друга.
— Что это за место? — спросил Гед. Он все еще был скован, язык не слушался. Ему было трудно с ней разговаривать и трудно не глядеть на нее. В своих роскошных одеждах он чувствовал себя непривычно, каменный пол тоже казался странным, и даже воздух был незнакомый, будто все это происходило не с ним, и все вокруг тоже было чужое.
— Это Замок Терренон, — сказала женщина. — Принадлежит он моему мужу и повелителю Бендере-ску. Он владеет землями от северных границ вересковых пустошей Кексемпта до Горного хребта Ос. Меня здесь, на Осскиле, зовут Серрет, что означает «серебро». А тебя, насколько я знаю, зовут Ястреб-Перепелятник, и ты получил звание волшебника на Острове Мудрых.
Гед взглянул на свою обожженную руку и, помолчав, сказал:
_ Я не знаю, кто я теперь. Когда-то у меня была магическая сила, но, по-моему, я ее утратил.
— Нет, не утратил. Она восстановится и станет в десять раз больше. Здесь ты можешь не опасаться того что привело тебя сюда, друг мой. Башня окружена мощными стенами, и все они каменные. Ты здесь отдохнешь и обретешь прежнюю силу. А может найдешь какую-то совсем новую и посох новьи, кото рый не превратится в пепел у тебя в руке. А сейчас пойдем со мной, я покажу тебе замок.
Речь ее была так мелодична, что Гед перестал вс у шиваться в слова, поддавшись обаянию ее голоса, и затем пошел за ней.
Его комната, как он и думал, находилась высоко в башне, которая, как острый зуб, торчала на вершине холма. По винтовой мраморной лестнице он спустило вслед за Серрет через богато украшенные покои и залы, мимо высоких узких окон, выходящих на север> запад, юг и восток, из которых открывался вид на низкие бурые холмы, сиротские, голые, похожие дру друга, простиравшиеся до умытого солнцем зимнего неба. И только далеко па севере снежные маленькие пики прорезали голубизну, а внизу на юге угадывалось сверкающее море.
Слуги распахивали двери перед Гедом и Серрет и ходили в сторону, чтобы пропустить их. Все они были бледнолицые, угрюмые осскильды. У нее тоже была светлая кожа, но, в отличие от них, она хорошо говорила по-хардски и даже, как показалось Геду, с гонтским акцентом. Позднее, в тот же день, она представила Геда своему мужу Бендереску, Владельцу Терренона. Он был раза в три ее старше, седой как лунь и худой как щепка. Устремив на Геда мутные глаза, он приветствовал его с суховатой учтивостью и просил быть их гостем столько, сколько он пожелает. Видно было, что ему не о чем говорить с Гедом, он не расспрашивал его ни о путешествиях, ни о враге, загнавшем его к ним, но, правда, и Серрет тоже не задавала ему никаких вопросов.