— К вашим услугам, мадам, — повторил де Бреноль. — Посмотрим, чем смогу вам с Дошем помочь.
— Благодарю! И, мсье, я всегда буду рада принять вас у нас… Признаться, мне здешняя жизнь тоже кажется несколько…
— Блеклой? — подсказал де Бреноль.
— Да! Благодарю вас, мсье.
— Не стоит. Когда будет за что, тогда и отблагодарите.
— «Намерение уже ценно», — напевно произнесла Мария по-афейски
Де Бреноль задумался. Некоторые из его университетских коллег давали частные уроки; но в первую очередь он вспомнил, почему-то, о запертом в кабинете Давруре. С одной стороны, заносчивый джинн для болезненного нелюдимого мальчишки мог стать хорошим наставником только в сказке, а в реальности такое было маловероятно и, кроме того, строго запрещено; но, все же, сказки возникали не на пустом месте. Де Бреноль, как волшебник и археолог, знал, что первооснова бывала порой удивительнее вымысла. «Посмотрим». — Мысленно он велел себе при первой возможности разузнать у Энсара о джинне побольше.
Энсар — легок на помине! — появился в дверях.
— Виктор! Ты читаешь Мари лекцию о вотивных предметах древних афейцев или заблудился в собственном доме?
— Второе, — усмехнулся де Бреноль. — Спаси нас, благородный рыцарь — покажи дорогу.
Они пили чай, устроившись в креслах вокруг дубового стола в малой гостиной. Мария вспоминала о Берженбергском городском театре; Энсар расспрашивал ее о последних переводах и рассказывал, как охотился на тигрицу-людоеда в джунглях на юге Карниоли. Его веселье не было притворным, но оживление не стирало печать усталости с его худого лица. С кухни он захватил бутылку крепкого бальзама и щедро подливал себе в чашку; столь щедро, что едва ли в той оставалось много места для чая.
— Энсар. — Де Бреноль налил по глотку бальзама себе и Марии; тот действительно был хорош, хоть и крепок.
— Что?
— Приходи завтра с утра на кафедру: познакомлю тебя с будущими магистрами, — сказал де Бреноль. — Они не очень-то похожи на нас, ты правильно заметил днем. Но среди них есть толковые ребята. Может, подберешь кого-нибудь себе в спутники на Карн.
— А ты?
Де Бреноль покачал головой.
— Я не могу просто взять и все бросить. Но к следующему году… — На миг он почувствовал себя так, будто собирался сигануть с мачты в набегающую волну. — К следующему году я думаю придумать план получше, чем жариться под солнцем на Карне, где ты убил всех тигров-людоедов еще двадцать лет назад. У меня, между прочим, теперь есть доступ к верхнему ярусу королевской библиотеки! И репутация разумного человека, которую не грех испортить, но сперва — использовать. Можно попытаться собрать большую экспедицию в Раваил к Затерянным Курганам, если раздобудем хоть какие-то ориентиры; или в пещерные города хемтов: полагаю, теперь я сумею получить разрешение.
— Ты это серьезно, Виктор? — Взгляд Энсара впился в его лицо.
— Не могу обещать, что удастся; но обещаю попробовать, — сказал де Бреноль. Недоверчивый взгляд Энсара был остр, как карниольская колючка. — Да, я серьезно намерен этим заняться, Энс. Клянусь черепахами Тасмана!
Энсар рассмеялся.
— Ну, раз так — буду надеяться на лучшее! Жди меня завтра.
— Но и ты, будь добр, не исчезай на три года. И постарайся не разбить ничего на карианских рифах: ни корабль, ни голову.
— Договорились.
— Должна признаться, я почти ничего не поняла, — со смущенной улыбкой сказала Мария. — Но, кажется, только что произошло что-то хорошее?
— Да, — ответил Энсар.
— Нет, — одновременно с ним откликнулся де Бреноль. — Пока нет. Но в будущем, хочется верить, произойдет.
За окном начался дождь; в комнате похолодало. Де Бреноль разжег камин и принес трубки. С Марией оказалось удивительно легко говорить: будто они были знакомы много лет. Рассказ о кариольских тиграх сменился историей про исчезающий клад острова Рун, который можно найти, но нельзя вывезти; де Бриноль рассказал, как в южных водах его шхуна спасалась на мелководье от кракена…
Они втроем проговорили до поздней ночи. Энсар показывал карточные трюки на потрепанной гадальной колоде; Де Бреноль, развалившись в кресле, любовался Марией и дымил трубкой. Им овладело уютное, уверенное спокойствие и чувство свободы, какое настигает каждого, кто принял решение переменить свою жизнь со следующего утра. Он знал, что, чаще всего, такие истории ничем не заканчиваются. Но «чаще всего» — не значит «всегда»; это он тоже знал, и надеялся на лучшее.
Надеялся и намеревался этого добиться. Все же, он, Виктор Антуан де Бреноль, был волшебником, как и Энсар Кронлин.
Они уже были волшебниками. Но: век живи — век учись…
Старый гоблин Ша-Бун бесшумно проскользнул мимо малой гостиной, откуда доносились голоса. Наспех сляпанное заклятье-образ «мокрой тряпки» больше размазывало пыль, чем убирало, но Ша-Буна это мало беспокоило; он намеревался поскорее закончить и вернуться к себе в комнату, где можно было вздремнуть. Или — еще лучше — насладиться подарком доктора Кронлина и ночной тишиной, перед тем взяв в библиотеке перечитать какую-нибудь книжку.
Так он и сделал. Однако путь из библиотеки вниз пролегал мимо хозяйского кабинета: незнакомый запах защекотал гоблинские ноздри.
Ша-Бун развеял «тряпку», сунул книжку за пазуху — в кармане халата уже дожидались своего часа ящеровы хвосты — и распахнул дверь.
С полминуты они с джинном разглядывали друг друга; этот безмолвный обмен взглядами вместил в себя больше, чем смог бы сказать словами умнейший из людей.
— Я, Повелитель Воздуха, Отец Ветра… — по-привычке начал джинн.
— Кхм, — кашлянул Ша-Бун.
Джинн осекся.
— Даврур.
— Ша-Бун, — столь же лаконично представился гоблин и прошел в кабинет. — Служишь теперь хозяину?
— Да. Чем он там занят? — деловито спросил джинн, с тоской покосившись на шахматную доску. — Мы с ним не закончили.
— Принимает гостей. От него пахнет не так, как обычно. — Ша-Бун с видом знатока оглядел позицию на доске. — Да тут и заканчивать нечего! Хозяин тебе вчистую проиграл.
— Он смешной, — фыркнул джинн. — Я сказал ему, что он идет туда, не зная, куда. Искать то, не зная, что.
— «Мы видим счастья тень в мечтах земного света.
Есть счастье где-нибудь: нет тени без предмета»[2],
— прошамкал Ша-Бун, положил книгу на хозяйский стол и стал расставлять шахматные фигуры на начальную позицию. — Партию?
— С превеликим удовольствием! — Джинн, нависнув над доской, сверкнул перстнями на пальцах. — Начнем! Иначе зачем еще мы в этой истории.
Ша-Бун сделал первый ход и пристально взглянул на джинна из-под кустистых седых бровей.
— Хозяин смешной. Ты тоже смешной, — наконец, заключил он, плюхнулся в кресло и сунул ящеров хвост в рот.
Хвост свисал до подбородка и слегка подергивался.
— Да я и не спорю, — миролюбиво согласился джинн. — Но кто бы говорил!
I.V., июнь 2016.