— Боюсь, Ваша Светлость, Новый мост под огнем. В какое место мы направляемся?
Герцог опустил окно. Шум усилился.
— В Собор. Поезжайте вверх по реке и посмотрите, нельзя ли переправиться по Старому мосту. — Он захлопнул окно. — О-хо-хо! Не позавидуешь Карло! Каково ему там на облучке!
— Зачем в Собор? — заволновалась Анджелика. — Нам нужно посмотреть на ангелов в наших Казах.
— Нет, — ответил герцог. — О ваших ангелах она как раз и подумала. Вот почему я задал тот вопрос майору. Единственное место, как мне кажется, где слова гимна всегда в сохранности и не видны, — это на соборном Ангеле. О нем сразу вспоминаешь, но он стоит очень высоко и очень далеко, и потому о нем легко забывают.
— Но он на страшной высоте! — воскликнула Анджелика.
— И у него тоже свиток, — проговорил Тонино. — И этот свиток кажется более развернутым, чем свитки наших ангелов.
— Боюсь, это единственное место, о котором она, возможно, забыла, — сказал герцог.
Они катили дальше, нигде не задерживаясь, если не считать воронки от снаряда, разворотившего дорогу. Но и ее Карло ухитрился ловко объехать.
— Молодец Карло, — похвалил кучера герцог. — Один из тех достойных людей, от которых она не решилась избавиться.
Шум немного ослабел, так как карета спустилась к реке и к Пьяцце Мартиа — по крайней мере Тонино и Анджелика догадывались, где они едут, хотя и обнаружили, что чересчур малы, чтобы увидеть что-то на большом расстоянии. По громыханью, доносившемуся из-под колес, и покосившимся домишкам по обе стороны дороги они могли сказать, что карета миновала Старый мост. Герцог то и дело вытягивал шею, оглядывая окрестности, и каждый раз свистел и качал головой, но они не понимали почему. Собор они узнали сразу, как только карета подкатила к нему по булыжной мостовой: он был такой большой и снежно-белый. Его главный колокол все еще звонил. Огромная толпа, состоящая в основном из женщин и детей, медленно двигалась к дверям Собора. Карета остановилась близко от них, и Тонино и Анджелика увидели архиепископа; стоя у входа в своем широком одеянии, он каждого входящего кропил святой водой и тихо благословлял.
— Вот где настоящий человек, — сказал герцог. — Хотел бы я служить людям с такой же пользой. Теперь слушайте: я высажу вас обоих в эту дверцу, а сам выйду из другой и постараюсь занять их всех, пока вы будете взбираться на купол. Пойдет?
С этими словами он открыл дверцу кареты со стороны Собора.
Тонино и Анджелика растерялись.
— Так что нам делать? — беспомощно спросили они.
— Лезть туда наверх и прочитать слова на свитке, — сказал герцог.
Он наклонился, взял их в свои теплые влажные ладони и выставил наружу на холодный булыжник. Дрожа, они стояли под широким ободом колеса.
— Поймите же, — сказал герцог, — если я попрошу архиепископа поставить на купол лесенки, она сразу догадается.
И это было, конечно, совершенно верно. Они слышали, как он двинулся к противоположной дверце, и дверца с шумом раскрылась.
— Он всегда все делает так замечательно, — прошептала Анджелика.
— Народ Капроны! — возгласил герцог. — Я пришел сюда, чтобы быть с вами в час беды. Поверьте мне, не я захотел для вас того, что случилось сегодня...
Глухой рокот прокатился по толпе, послышались даже отдельные приветственные возгласы.
— Он делает то, что надо. Замечательно делает, — сказала Анджелика.
— Займемся-ка лучше нашим делом. Выполним свой долг, — сказал Тонино. — Из всех нас уцелели только ты и я.
Глава пятнадцатая
Тонино и Анджелика зашагали к огромному, скалой возвышавшемуся Собору и в нерешительности приблизились к покатому контрфорсу. Это было единственное, что, на их взгляд, давало им какой-то шанс подняться наверх. Но как только они оказались с ним рядом, то сразу увидели, что задача, стоящая перед ними, совсем не трудная. Мрамор выглядел гладким, но для таких крошечных существ, как они, на нем хватало неровностей, чтобы их рукам и ногам было за что зацепиться.
Они, как обезьяны, поползли наверх, ободряемые холодным ветерком. По правде говоря, хотя утро было богато событиями, они все же имели возможность отдохнуть и даже поскучать. И теперь были полны энергии, при том что весили не больше нескольких унций. И когда вскарабкались на длинный холодный скат самого низкого купола, почти совсем не запыхались. Там перед ними встала остальная часть Собора, мраморного ледника из белого, розового и зеленого мрамора. Ангела нее им оттуда совсем не было видно.
Ни Тонино, ни Анджелика не знали, куда лезть дальше. Они стояли у золотого креста, вперив взор ввысь. И тут на них налетели два кома: один из темно-бурой шерсти, другой из белого меха. Заблестели два золотых глаза и два голубых. Черный нос и нос розовый ткнулись в них обоих.
— Бенвенуто! — заорал Тонино. — Так ты...
— Виттория! — ахнула Анджелика и обняла белую кошечку обеими руками за шею.
Но кошки вели себя нетерпеливо и возбужденно. В их головах все перемешалось. Какие-то путаные, тревожные обрывки мыслей о Паоло и Ренате, о Марко и Розе. И, пожалуйста, пусть Тонино и Анджелика не останавливаются! Вперед, вперед! И поскорей!
И Тонино с Анджеликой полезли вверх, хотя никогда прежде не поверили бы, что такое возможно. Предводимые кошками, они карабкались по длинным металлическим ребрам, одолевали изогнутые радугой, как головокружительные мосты, контрфорсы — подымались ко все более высоким куполам. И все время кошки умоляли их — скорей, скорей! — и все время оказывались рядом, если было трудно найти точку опоры. Опираясь рукой о жилистую спину Бенвенуто, Тонино весело взбирался на мраморный ледник, лез через крохотные дренажные отверстия, под которыми висели большие капли, карабкался на высокие изогнутые поверхности, прорезанные зелеными мраморными ребрами купола, которые казались ему такими же высокими, как стена рядом с ним. Даже когда они начали долгое восхождение по скату самого большого купола, им не было страшно. Правда, раз Анджелика споткнулась, но удержалась на ногах, ухватившись за хвост Виттории; раз Бенвенуто вцепился зубами в красный балахон Тонино, оттащив его от глубокой дренажной дыры. У Тонино было такое чувство, будто он бредет по поверхности Луны, несмотря на бледное зимнее небо над ними и пение ветра. Грохот пушечной пальбы уже почти не достигал его крохотных ушек.
Наконец, протиснувшись между колоннами, они вышли на площадку на самой вершине купола. Над ними парил золотой Ангел. Огромные ступни Ангела покоились на золоченом постаменте, намного выше Тонино при его нормальном росте. Постамент украшал узор из леопардов в обнимку с крылатыми конями, на которых Тонино кинул рассеянный взгляд. Он смотрел вверх — на развевающиеся одежды Ангела, которые простирались в ширину футов на двадцать, если не более, на его гигантскую правую руку, поднятую над головой для благословения, на левую руку, простертую в небо, которая держала развернутым большой свиток. А еще выше сияло громадное спокойное лицо Ангела, ниспославшего на Капрону благословение.
— Какой он огромный! — воскликнула Анджелика. — Нам ни за что не добраться до свитка, даже за целый день!
Кошки, однако, тянули их и понукали, предлагая им обойти площадку. Заинтригованные, Тонино и Анджелика отправились в обход, шагая почти под самым свитком. И вот над балюстрадой показалась голова Паоло с откинутыми назад черными космами и очень бледным лицом. Одной рукой он держался за мраморную ограду, другая была протянута вниз. Глядя в просвет между колонн, Тонино не сразу понял зачем. Но тут он увидел несчастную, съежившуюся от страха Ренату, которая буквально висела на Паоло.
— Она ужас как боится высоты! — вскричала Анджелика. — Как же она забралась так высоко?
Виттория сказала Анджелике, что ей нужно поднять Ренату немедленно.
Анджелика высунулась между колоннами. Быть крошечной, несомненно, имело свои преимущества. Расстояния, которые для Ренаты и Паоло были неодолимо огромными, ее не беспокоили. Для нее купол был целым маленьким миром.
— Мне долго так не выдержать, — сказал Паоло, стараясь говорить как можно спокойнее. — Может, попытаешься еще раз?
В ответ Рената вся затряслась от рыданий.
— Рената! — окликнула ее Анджелика. Испуганное лицо Ренаты медленно поднялось вверх.
— У меня что-то с глазами! Ты кажешься мне крошечной.
— Я на самом деле крошечная, — прокричала Анджелика.
— Они оба такие! — воскликнул Паоло, глядя на голову Тонино.
Кукольные размеры Анджелики и Тонино ошеломили Ренату и Паоло; они даже забыли, что находятся на высоте в сотни футов над землей. Паоло потянул Ренату, Рената подтолкнула Паоло, и оба мгновенно перемахнули через мраморную ограду. Но тут взгляд Ренаты упал на гигантского золотого Ангела, и ее снова взяла оторопь.
— О! О-ой! — зарыдала она и, как подкошенная, повалилась на постамент.
Тонино и Анджелика опустились сзади. Восхождение на купол их разогрело, но теперь они остро почувствовали холодный ветер, проникавший сквозь их жалкие балахоны.
Перепрыгнув через Ренату, рядом с ними оказался Бенвенуто. Нужно было что-то делать, и делать немедленно.
Тонино снова поднялся и посмотрел в просвет между колоннами — туда, где купол, закругляясь, уходил вниз ледяным полем с зелеными и золотыми ребрами. Там, над изгибом, виднелся ярко-красный мундир, над которым рыжая грива Марко выглядела поблекшей и сальной. Красный мундир шел к ней даже меньше, чем темно-вишневая ливрея, в которую обрядили его, когда он выполнял обязанности кучера. Тонино сразу сообразил, кто Марко на самом деле. Но в данный момент это волновало его куда меньше, чем то, что Марко лежал на поверхности купола распластавшись, да еще и оглядывался назад, — в позе, которую Тонино считал опасной. За сапогами Марко, колыхаемые сильным ветром, развевались светлые кудри. За ними выглядывало лицо Розы.
— Со мною все в порядке, — сказала Роза. — Смотри за собой.