Capronensi populo.
En Diabola Albata
De Caprona exculsata.
Missa pax er virtus data
Capronensi populo.
Они кончили петь, и воцарилась тишина. Ни с гор, ни с Нового моста, ни с улиц внизу не доносилось ни одного звука. Все умолкло. Как же они были поражены, когда Ангел едва заметным движением стал медленно скатывать свиток. А сияющие, широко распростертые крылья опустились и встали за его спиной; Ангел встряхнул ими, приводя в порядок перья. И они зашумели, но это был не металлический звук, а мягкое шуршание настоящих крыльев. А в воздухе разлился аромат, такой сладостный, что какое-то мгновение они ничего кроме него не воспринимали.
И тут Ангел взлетел. И пока огромные золотые крылья проносились над ними, они слышали это благоухание вновь, а вместе с ним и пение. Словно сотни голосов, стройно и мощно, исполняли мелодию «Капронского Ангела». Они не знали, был ли это только Ангел или кто-то еще. Они стояли, глядя вверх, и следили, как золотая фигура кружила и реяла и снова кружила, пока не превратилась в золотое пятнышко, сверкающее в небе. А кругом по-прежнему ничто, кроме пения, не нарушало тишину.
— Пожалуй, нам лучше спуститься, — вздохнула Роза.
При одной мысли об этом Ренату бросило в дрожь.
— Не беспокойтесь, — тоже вздохнув, сказал Крестоманси.
Внезапно они снова все оказались внизу, стоя на крепком булыжнике соборного дворика. И Собор вновь был огромным белым зданием, дома — высокими, горы подымались далеко за ними, а людей, окруживших их, никак нельзя было обвинить в чрезмерной сдержанности. Они все бежали туда, откуда можно было увидеть реющего в солнечных лучах Ангела. Архиепископ не скрывал слез, герцог тоже. Они стояли у герцогской кареты, сжимая друг другу руки.
И тут Крестоманси, очень вовремя, вернул всех с небес на землю, чтобы люди насладились еще одним чудом. Герцогская карета вдруг задвигалась, закачалась на своих рессорах. Обе дверцы распахнулись. Из одной, с трудом протискиваясь, вылезла тетя Франческа, вслед за ней вывалился Гвидо Петрокки. Из другой выкатились Ринальдо и рыжеволосая тетка Петрокки. А за ними вперемешку вылетали Монтана и Петрокки — еще, еще и еще, пока каждому не стало ясно: карета была набита ими до отказа, и непонятно, как уместилось их там такое огромное число. Люди перестали толпиться, чтобы смотреть на Ангела, теперь они столпились, чтобы поглазеть на герцогскую карету.
Роза и Марко, обменявшись взглядами, начали пятиться, пытаясь затеряться среди зевак. Но Крестоманси остановил их.
— Все будет в порядке, — сказал он, кладя каждому руку на плечо. — А если нет, я устрою вас в доме волшебников в Венеции.
Антонио, высвободившись от одного из дядей Петрокки, поспешил вместе с Гвидо к Тонино и Анджелике.
— Целы? — в один голос спросили они. — Это вы наслали грифонов... — И, осекшись, холодно уставились друг на друга.
— Да, — сказал Тонино. — Простите, что вас превратили из-за нас в марионеток.
— Она нас перехитрила, — сказала Анджелика. — Но вы хотя бы остались в собственном платье. А взгляните на нас. Мы...
Но тут тетки и двоюродные потащили их в разные стороны из страха, как бы они не оказали друг на друга пагубного влияния, а дядья поспешили дать свитера и верхнюю одежду. А Паоло от Ренаты отпихнула тетя Мария:
— Не стой рядом с ней, миленький мой!
— Спасибо тебе все-таки, что помог мне влезть на купол, — только и успела сказать Рената, которую тоже уже тащили подальше от Паоло.
— Погодите вы! Минуточку! — громко призвал Крестоманси.
Все обернулись к нему — уважительно, но с явной досадой.
— Если вы, каждый из ваших домов, не перестанете относиться к другому как к сборищу негодяев, могу обещать вам, что очень скоро Капрона снова падет.
Все, и Монтана, и Петрокки, одинаково возмущенные, воззрились на него. Архиепископ взглянул на герцога, и оба, ища убежища, засеменили к паперти Собора.
— О чем это вы говорите? — вспылил Ринальдо, наступая на Крестоманси. Его достоинство было задето: из него посмели сделать куклу! Взгляд его глаз сулил всем и каждому коровьи лепешки на голову — и особенно обильно Крестоманси.
— Я говорю об Ангеле-хранителе Капроны, — сказал Крестоманси. — Когда во времена первого герцога Капронского Ангел опустился на купол Собора, принеся в дар Капроне защиту и безопасность, герцог, о чем повествует история, назначил двух своих подданных — Антонио Петрокки и Пьеро Монтана — хранителями слов, изреченных Ангелом, а потому и хранителями мира и безопасности Капроны, В память об этом в каждой вашей Казе есть надвратный ангел, а большой Ангел стоит на постаменте, украшенном леопардом Петрокки в обнимку с крылатым конем Монтана. — И Крестоманси указал на купол. — Если вы не верите мне, попросите, чтобы вам дали лестницы, подымитесь наверх и убедитесь сами. Антонио Петрокки и Пьеро Монтана были верными друзьями, и такими же были их семьи после них. И Капрона стала великим городом и сильным государством. Ее упадок начался с нелепой ссоры между Рикардо и Франческо.
Тут как среди Монтана, так и среди Петрокки поднялся общий ропот: ссора вовсе не была нелепой!
— Конечно, нелепой, — заявил Крестоманси. — Вас всех обманывали с колыбели. Два века вы позволяли Рикардо и Франческо себя дурачить. Из-за чего они на самом деле поссорились, мы никогда не узнаем, но я знаю, что оба распространяли в своих семьях одну и ту же ложь. А вы их лживым выдумкам верили и все глубже и глубже погрязали в распрях, пока Белая Дьяволица не сумела вернуться в Капрону.
Снова раздался общий ропот.
— Да, герцогиня — Белая Дьяволица, но... — начал Антонио.
— Да, Белая Дьяволица, — сказал Крестоманси. — И сейчас ее здесь больше нет, потому что члены обеих семей нашли слова гимна и разбудили Ангела. Полагаю, это стало возможным только благодаря тому, что Монтана и Петрокки действовали вместе. Но вы все могли бы до посинения петь верные слова, и ничего не произошло бы. Ангел уважает дружбу. К счастью, молодежь в обоих ваших домах менее фанатична, чем старшие. Марко и Роза даже имели смелость полюбить друг друга и пожениться...
До этого момента обе семьи слушали — стиснув зубы, скажем прямо, потому что мало удовольствия слушать, как тебя отчитывают в присутствии сборища сограждан, не говоря уже о присутствии герцога и архиепископа, — но все-таки слушали. Но тут разразилась буря.
— Пожениться! — взревели Монтана.
— Она же — Монтана! — взревели Петрокки.
Оскорбления градом посыпались на Розу и Марко. Всякий, кому не лень было бы произвести подсчет, набрал бы не меньше десятка теток, захлебывавшихся от слез, и все они, глотая слезы, кляли Розу и Марко.
Роза и Марко оба были белее мела. Не хватало только, чтобы Ринальдо напустился на Марко. Что, впрочем, он не замедлил сделать.
— Этот подонок, — заорал он, обращаясь к Розе, — сбил меня с ног и разбил мне голову. А ты за такую дрянь вышла замуж!
Крестоманси поспешил встать между Марко и Ринальдо.
— Я надеялся, что кто-нибудь все-таки поймет, — сказал он Розе; он выглядел очень усталым. — Да, в Венеции вам будет лучше.
— Прочь с моего пути! — крикнул Ринальдо. — Прочь, вы, колдун-двурушник!
— Пожалуйста, отойдите, сэр, — сказал Марко. — Я не нуждаюсь в защите от подобного болвана.
— А вы подумали, Марко, о том, — сказал Крестоманси, — что две семьи волшебников, Монтана и Петрокки, могут учинить вам и Розе?
— Конечно, — резко бросил Марко, пытаясь отстранить Крестоманси.
Но тут снова воцарилась необычная тишина — тишина, исходившая от Ангела. Архиепископ опустился на колени. Народ в благоговении столпился по обе стороны двора. Ангел возвращался. Он шел — пешком — с дальней нижней части Корсо; концы его крыльев мели по булыжнику, и по мере его приближения крепчал хор певших голосов. И когда он проходил по соборному двору, в каждом месте, где его перо касалось камней, вырастала гряда крохотных золотых цветов. И дивное благоухание овевало каждого, пока Ангел приближался к Собору, и, огромный, золотой, остановился у паперти.
Там он обратил свое отрешенное, но улыбающееся лицо ко всем собравшимся. И голосом, звучащим как тот один, что поет, воспаряя над хором, возвестил:
— Мир снизошел на Капрону. Блюдите согласие наше.
С этими словами он расправил крылья, и от благовония их у всех закружилась голова. А он уже поднялся вверх и, пролетев над большими и малыми куполами, вновь занял свое место на самом большом куполе, чтобы охранять Собор во все грядущие годы.
Вот, собственно говоря, и конец этой истории; осталось разве что дать одно-два разъяснения.
Марко и Розе пришлось без конца повторять свою историю — не меньше, во всяком случае, раз, чем Тонино с Анджеликой — свою. Среди первых, кому они ее поведали, был Старый Никколо, который, как ни рвался встать, все еще оставался в постели — впрочем, только потому, что Элизабет сидела около него день и ночь.
— Но я же совершенно здоров, — твердил он.
Ну, и для того, чтобы удержать его в постели, Элизабет попросила сначала Тонино, а потом Розу и Марко прийти к нему и рассказать свои истории.
Роза и Марко познакомились, когда работали на Старом мосту. Они полюбили друг друга и решили пожениться. Это-то получилось просто и произошло за считанные минуты. Трудность состояла в другом: им нужно было каждому подыскать себе семью, которая не имела бы ничего общего ни с одной, ни с другой Казой. Роза решила эту задачу первой. Она придумала выдать себя за англичанку. У нее сложились очень дружеские отношения с англичанкой из Художественной галереи — с той самой Джейн Смит, которая произвела неизгладимое впечатление на Ринальдо. Джейн Смит решила, что б