— Нет, мой друг, — прервал его Престимион, — нет. Не говорите со мной о том, чтобы взглянуть в лицо понтифексу и объяснить ему, что он должен или не должен делать. Это кощунство. К тому же это совершенно бесполезно.
— Так, значит, Корсибар будет короналем?! — воскликнул Септах Мелайн, воздев руки к потолку.
— А мы благовоспитанно встанем перед ним на колени? — подхватил Гиялорис. — Да, лорд Корсибар. Нет, лорд Корсибар. Не позволите ли мне облизать ваши башмаки, лорд Корсибар? — Он хлопнул в ладоши с такой силой, что от этого звука, казалось, мог пробудиться и покойный Пранкипин. — Нет, Престимион! Я не пойду на это!
— И что вы в таком случае будете делать?
— Ну… Ну…
Гиялорис умолк и с озадаченным видом уставился в стену, беззвучно шевеля губами. Но вдруг его лицо прояснилось, и он повернулся к остальным.
— Я вызову его на борцовский поединок! Да! Вот именно! Как мужчина мужчину, а ставка — трон Маджипура! До трех падений, а Олджеббин, Сирифорн и Гонивол будут судьями, и…
— Да уж, — с нескрываемым отвращением прокомментировал Свор, — это, конечно, лучшее из возможных решений.
— А вы можете предложить что-то лучше? — Гиялорис требовательно взглянул на маленького человечка.
— Для начала покинуть Лабиринт, и как можно скорее.
— Вы всегда были трусом, Свор.
— Осторожным, мой друг. — Свор холодно улыбнулся. — Существует большая разница между трусостью и благоразумием. Хотя откуда вам знать — ведь у вас нет ни того, ни другого качества. До Корсибара рано или поздно дойдет, что в его интересах избавиться от нас, поскольку само существование Престимиона ставит под сомнение его право на трон. А что лучше подходит для нашего исчезновения, чем этот темный и таинственный Лабиринт с его бесчисленными уровнями, в которых никто не разбирается толком. И если нас под покровом ночи сцапают и отведут куда-нибудь в катакомбы, что за залом Ветров, чтобы там, допустим, перерезать нам глотки, или спокойненько опустят физиономиями вниз в черное озеро двора Колонн, то пройдет немало времени, прежде чем наши тела кто-нибудь обнаружит.
— И вы считаете, что Корсибар может одобрить такой омерзительный поступок? — спросил Престимион. — Клянусь Божеством, Свор, у вас очень дурное мнение о человеческой душе!
— Мне довелось много путешествовать и кое-что повидать.
— И поэтому вы полагаете, что Корсибар приемлет убийство как средство для достижения своих целей?
— Допустим, что, несмотря на бесстыдный захват короны, Корсибар действительно может быть в остальных вопросах таким благородным, каким вам хочется его видеть, — холодно ответил Свор. — Но среди его сторонников есть и люди, не обладающие этими добродетелями. Я говорю, в частности, о графе Фаркваноре. Позволю себе также напомнить вам о маге су-сухирисе, который толкует для принца предзнаменования и ворожит ему. Его хорошенькая сестричка, думаю, тоже оказывает на него весьма недоброе влияние. Корсибар кажется с виду невероятно сильным и величественным, но мы-то знаем, что ему присуща некоторая легковесность, и требуется всего лишь легкое дуновение нежного вечернего бриза, чтобы он повернул в противоположную сторону. Те же самые люди, которые подтолкнули его к захвату трона, могут с не меньшим успехом убедить его в необходимости избавиться от нас.
— Это вполне возможно, — согласно кивнул Престимион. Он умолк и несколько секунд лишь сжимал и разжимал кулаки. — Вы предупреждали меня об опасности, Свор, а я велел вам заткнуться, когда вы рассказали мне свой предостерегающий сон о том, как мертвый Пранкипин взял корону у Конфалюма и возложил ее на голову Корсибару. Я презрительно отверг ваше предупреждение и поплатился за это великой ценой. Впредь буду внимательнее прислушиваться к вам. Согласен: здесь мы находимся в большой опасности. — Он повернулся к остальным своим столь немногочисленным друзьям. — Я согласен с герцогом Свором. Мы уедем настолько быстро, насколько позволят приличия, буквально в тот же момент, когда тело старого понтифекса предадут земле.
— И куда, по вашему мнению, нам следует направиться? — обратился Септах Мелайн к Свору.
— У нас есть дома на Замковой горе, — ответил герцог. — Именно там, мне кажется, стоит пока укрыться и исподволь выяснить, насколько сильной и глубокой поддержкой пользуется Корсибар в самом Замке. А потом тонко, не привлекая к себе внимания, провести переговоры относительно альянса с теми или другими знатными властителями. До поры до времени будем притворяться, что смирились со случившимся, и беспрекословно сгибать колени перед Корсибаром всякий раз, когда от нас этого потребуют.
— А как быть с риском ночного убийства? — спросил Септах Мелайн.
— Там, в замке, эта опасность будет значительно меньше. Такую штуку куда легче сыграть в Лабиринте, чем там, где солнце ярко освещает все наши дела. К тому же там рядом с нами будет гораздо больше друзей, И со временем мы, вероятно, найдем возможность…
— Со временем! — крикнул, прервав его, Гиялорис. — Время! Время! Время! Как долго, по вашему мнению, мы сможем просуществовать там в таком состоянии? Какая у нас там может быть жизнь — день за днем, месяц за месяцем во власти Корсибара? Вы можете сгибать свои колени перед ним, если вам так хочется, Свор, но мои сделаны из более твердого материала! Нет уж, давайте я сейчас пойду к нему и сотру его в порошок, где бы он ни был, пусть даже меня убьют на месте. Зато Маджипур получит своего настоящего короналя.
— Успокойтесь, — сказал Престимион. — Лучше дослушайте Свора до конца.
— Если мы будем находиться в Замке, то, вероятно, в должное время найдем возможность, — продолжал Свор спокойно, как будто его и не прерывали, — собрать достаточно сторонников, а затем одним быстрым неожиданным ударом свергнуть Корсибара. Застанем его врасплох, когда он будет считать нас вполне лояльными подданными, точно так же, как он огорошил нас сегодня.
— Ага! — с усмешкой воскликнул Септах Мелайн. — Вы верны себе, Свор! Мы можем всегда рассчитывать на вас, когда возникнет необходимость в предательстве, столь дорогом вашему сердцу.
— Ну что ж, — все так же невозмутимо отозвался Свор, — если то, что я предлагаю, кажется вам недостойным, давайте станем приличными законопослушными гражданами и будем ежедневно унижаться и смиренно благодарить Корсибара за то, что он дозволил нам прожить еще один день, а потом еще один. Или, наоборот, позволим смелому и могучему Гиялорису прямо сейчас пойти к нему — то ли для того, чтобы стереть его в порошок и заплатить за это удовольствие своей жизнью, как он только что предложил, то ли для того, чтобы, как он предлагал немного раньше, вызвать его на борьбу, а в качестве приза потребовать трон.
— Ах, вы совершенно превратно истолковали мои слова, Свор, — сказал Септах Мелайн. — Я целиком и полностью согласен с вами и голосую за предательство. Причем чем чернее оно будет, тем лучше. Мы со всей возможной поспешностью покидаем Лабиринт, мы со всеми возможными удобствами ведем жизнь на Замковой горе, мы со всем возможным терпением выжидаем своего часа, а потом мы со всей возможной силой наносим удар. Что вы скажете по этому поводу, Престимион?
— Да, мы уедем отсюда, — откликнулся Престимион, который последние несколько минут, судя по всему, пребывал в царстве своих собственных мыслей, где провозглашение и низвержение королей не имели никакого значения, где в безмятежности родовых малдемарских владений он жил счастливо, мирно и плодотворно — как принц и, возможно, как муж, а когда-нибудь и как отец. — Мы поспешим уехать, не дожидаясь, пока нашим жизням станет угрожать реальная опасность, если, конечно, удастся успеть. На пути к Замку мы постараемся выяснить настроения и желания людей и тогда решим, есть ли какая-то возможность занять то высокое положение, которое, как считалось, было предназначено для нас. — Он резким движением сунул руки в карманы туники и обвел всех троих взглядом, чтобы убедиться в их согласии, Внезапно лицо его приняло удивленное выражение. — Что это у меня в кармане? — пробормотал он. Пальцы правой руки наткнулись на какой-то небольшой гладкий предмет, Он достал находку. Это был маленький амулет из полированного зеленого камня, который волшебник вруун Талнап Зелифор дал ему в тот день перед самым началом Игр, — теперь казалось, что он был так давно — когда он явился к Престимиону, чтобы предупредить его о надвигающемся бедствии. — Я забыл, как эта штука называется. Это волшебная вещь. Подарок от Талнапа Зелифора.
— Коримбор, — ответил Свор. — Говорят, что он способствует избавлению от серьезных неприятностей.
— Да, действительно. Теперь я вспомнил. Вруун сказал: «Нацепите его на цепочку и носите на шее, а когда будет нужно, погладьте его пальцем, и он поможет вам». — Престимион мрачно покачал головой. — Талнап Зелифор! Вот еще один из тех, кто предвидел приближающиеся бедствия, а я не пожелал прислушаться к его словам. Ах, эти видения! Ах, это колдовство! И я не пожелал прислушаться.
— Кровь на луне, вот что он видел, — напомнил Гиялорис — Вы помните? Предзнаменование войны. Тайный враг, который должен проявиться и начать с вами борьбу за Замок. Я сказал вам, что тайный враг — Корсибар. Помните, Престимион? Я сказал это сразу же, как только за врууном закрылась дверь.
— И к вам я тоже не пожелал прислушаться, — сказал Престимион. — Насколько же слеп я был! И насколько ясным все это кажется мне теперь, когда уже слишком поздно. Хотя задним числом все становятся умнее, не так ли? — Он несколько секунд подержал гладкий камушек на ладони, слегка прикоснулся кончиком пальца к мельчайшим строчкам рун, выгравированных на его лицевой стороне, а затем перебросил Септаху Мелайну, который ловко поймал его. — У вас в коллекции безделушек много всяких красивых золотых цепочек, господин мой Септах Мелайн. Прошу вас, уделите мне одну для этого коримбора. С этого момента я буду носить его на груди, как советовал Талнап Зелифор. Кто знает? Может быть, в этих еле различимых строчках заклинаний и впрямь есть какая-то сила. Ну и, конечно, я нуждаюсь теперь в любой помощи, которую только смогу получить. Уж в этом-то нет никаких сомнений. — Престимион рассмеялся. — Давайте приготовимся к отъезду из Лабиринта. И чем скорее мы это сделаем, тем лучше.