– Друзья! Друзья! – позвал Настю с Чур-чуром Серый волк. – Не надо ссориться. Когда друзья ссорятся, все, что затеяно, идет прахом. А если действуют согласно, то все получается. Несмотря ни на что!
Совет его был достаточно мудр, следовало признать это. Все же, хотя он и стал маленьким, кое-что в нем от прежнего Серого волка осталось.
– Ладно, – сказала Настя Чур-чуру, – раз уж так получилось, то уходи. Но если понадобишься и я тебя позову, ты тут же объявишься? Если, конечно, не будешь в это время у Короля-обжоры.
Ей хотелось сказать «в прислужниках у Короля-обжоры», но она мужественно удержалась. Что говорить, все же это она выдала Королю-обжоре имя Чур-чура.
– О, моя госпожа и повелительница, – отозвался Чур-чур, – можешь не сомневаться: объявлюсь тут же. На-ка вот, – извлек он из воздуха волшебную палочку. – Пусть она будет с тобой. Она тебе поможет бороться с Королем-обжорой в мое отсутствие. Я не знаю всех ее возможностей, но уж превратиться во что ты захочешь, хоть в льва, хоть в дерево, она тебе позволит.
Волшебная палочка перекочевала в Настину руку, а Чур-чур зажужжал-зажужжал двумя, тремя, четырьмя электросварками – все громче, громче, – и вдруг все оборвалось, а сам он исчез.
– Ой! – вырвалось от неожиданности у Насти.
– Что? – спросил Серый волк. – Подевался незнамо куда?
– Точно, – подтвердила Настя.
– Не бойся, Настя, – снова сказал Серый волк, – я с тобой. Если что, я тут как тут.
– А как ты будешь знать, где я? – спросила Настя. – Ты же меня под шапкой-невидимкой не видишь.
– Что ж, что не вижу, – отозвался Серый волк. – У меня все же волчий слух. Мне хватит знать, где ты, шороха твоих шагов.
Настя прислушалась к звукам вокруг. Но вокруг стояла такая тишина – она услышала, как часто и сильно бьется у нее в груди сердце.
– И как же мне заинтересовать нечистую силу своей особой, чтобы они пришли со мной знакомиться? – немного погодя спросила Настя у Серого волка.
Серый волк похмыкал.
– Пусть тебя это не заботит. Ты их уже заинтересовала, можешь не сомневаться. Они такие любопытные – сами прибегут, нужно только немного подождать.
– Сколько немного? – Настя сгорала от нетерпения. Уж если предстояло встретить лицом опасность, так чем быстрее, тем лучше.
– А ты сядь под сосенку, посиди отдохни, там и видно будет, – сказал Серый волк – с такой мудрой интонацией, прямо как был большим. – Может быть, и поспи. Устала ведь, наверно?
– Вот еще. Ничего я не устала, чтоб спать, – бодро ответила ему Настя. Но, подумав немного, решила и в самом деле присесть под дерево. Все же ждать сидя, было лучше, чем стоя.
Она села, прислонилась к стволу спиной, а в ногах у нее устроился, свернувшись клубком, Серый волк. Через некоторое время глаза у Насти сами собой закрылись, и она заснула.
Глава тринадцатая. Вся нечистая рать
Настя проснулась от того, что кто-то таскал ее за рукав сарафана. Еще не открыв глаз, она поняла, кто это: Серый волк.
– Чего тебе? – сонно проговорила она, открывая глаза. И испугалась.
За рукав ее и в самом деле таскал Серый волк, но она, естественно, испугалась не оттого. Вокруг толпилось и с интересом взирало на нее десятка два ни что и ни на кого не похожих существ. Зеленых, коричневых, опалово-серебристых, волосатых, гладкокожих, струящихся, как туман… Глаза у Насти вмиг открылись, и она вскочила на ноги. Хотя в какой-то момент ей и показалось, будто она все еще спит и видит сон. Она даже на всякий случай быстро и больно ущипнула себя за руку. Но нет, она не спала, все было вправду.
– Вот, ты же хотела. Знакомься, – провещал Серый волк.
– Это они, нечистая сила? – выговорила Настя. Испугаться-то она испугалась, но нельзя же было выказать своего испуга. – А почему они меня так разглядывают? Они меня что, видят?
– А чего ж им тебя не видеть, – сказал Серый волк. – Они же нечистая сила. Это для Короля-обжоры и всех других людей-зверей ты невидимая, а на нечистую силу никакая шапка-невидимка не действует.
– Так и волшебная палочка тогда на них не действует? – догадалась Настя.
– И волшебная палочка, конечно, – подтвердил Серый волк.
– А как же мне тогда быть? – вырвалось невольно у Насти.
– А что тебе Чур-чур советовал? – ответствовал Серый волк. – Подружиться. Для этого волшебная палочка не нужна.
– А они захотят? – Теперь, когда была один на один с нечистой силой, прежняя решительность во что бы то ни стало склонить нечисть к совместным действиям против Короля-обжоры оставила Настю. Ну, если и не совсем оставила, то очень ослабла. Она не представляла, что предпринять, чтобы подружиться. А вот страшновато было. И кому бы не было?
Серый волк в ответ на ее вопрос похмыкал.
– А ты покажи им, что ты их друг. Убеди.
– А как? – спросила Настя.
– Понятия не имею как. Был бы я большим, как прежде, сообразил бы. А так соображалка не работает.
Нечистая сила между тем, увидев, что Настя проснулась, а тем более когда вскочила на ноги, пришла в движение. Те, что были лохматые-волосатые и буро-коричневого цвета (наверное, лешие, подумала Настя), мигом попрятались за поваленные деревья и притворились пнями и корягами. Зеленые и тоже волосатые (наверное, водяные, решила Настя), как один, попрыгали в воду и выставили оттуда наружу только глаза, кося под жаб и лягушек. Опалово-серебристые и гладкокожие оказались русалками; в отличие от водяных они бросились не в воду, а все во мгновение ока запрыгнули на деревья и, сидя на ветках, изобразили из себя таких больших птиц. Струящиеся как туман скрипуче захихикали, закрутились веретеном, сжались, разжались и превратились кто во что: блик света на стволе, полоску лишайника, коврик мха, гриб чагу. Эти, наверное, были кикиморами.
– Друзья… – неуверенно произнесла Настя. И остановилась, не зная, что сказать дальше.
Лешии заухали, водяные из воды зафыркали, русалки на деревьях застонали, кикиморы заскрипели: «Хи-ха! Хи-ха!».
– Друзья, друзья! – торопливо, запрещая себе паниковать, заповторяла Настя. – Меня зовут Настей. Вы, наверно, слышали обо мне. Я у вас здесь, чтобы помочь лесному братству!
– Зовут не Яздундоктой! Наслышаны мы! Помочь она! – заухала, зафыркала, застонала, заскрипела лесная нечисть.
– Нет, правда, правда! – воскликнула Настя. – Чтобы освободить Евгения Анатольевича Кощея бессмертного с Варварой Ивановной Бабой ягой, чтобы в лесу воцарился прежний порядок, чтобы вашими именами никто не ругался, не обзывался.
– Освободить! Прежний порядок! Не ругался, не обзывался! – грянул хор лесной нечисти.
Нечистая сила откровенно издевалась над ней.
– Ах, вы не верите! – Настя не привыкла отступать от задуманного. Она всегда доводила задуманное до конца. Она никогда не сдавалась. А сейчас ей нужно было убедить нечисть, что она их друг. – Вот глядите! – взмахнула она волшебной палочкой.
Взмахнуть-то она взмахнула, а что делать, не знала. Не превращать же было себя в дерево. Или в белочку-тигра-бурундука-льва. Как этим можно было доказать нечисти, что она друг. Но уж раз взмахнула, следовало доводить дело до конца.
– Скатерть-самобранка, явись передо мной! – бросила она руку с палочкой вниз.
Она не имела понятия, явится ли перед ней скатерть-самобранка, – Чур-чур ничего не сказал об этом. Она приказала скатерти-самобранке явиться – и зажмурилась: так ей стало страшно. Вдруг волшебная палочка не обладала над скатертью-самобранкой властью.
Но когда она наконец открыла глаза (а рано или поздно это в любом случае нужно было сделать), перед ней на траве расстилалась белейшая льняная скатерть с кистями, вся уставленная большими и маленькими блюдами, закрытыми крышками. «Есть скатерть-самобранка!» – так и вскричала про себя радостно Настя. Вслед за чем ей снова захотелось зажмуриться: а ну как в блюдах под крышками была человеческая еда? Очень нечистой силе нужен был борщ украинский и пельмени по-уральски. «Волшебная палочка, не подведи», – взмолилась про себя Настя. Она нагнулась к скатерти-самобранке, взялась за крышку самого большого блюда и объявила:
– Сморчки, мухоморы, бледные поганки, ложные опята жареные-пареные в соке травы-белены!
После чего сняла крышку.
Из блюда ударили вверх клубы горячего пара и шибануло таким духом – не будь Настя волшебницей, она бы точно упала в обморок. Но лешие, притворявшиеся пнями и корягами, словно по команде, издали протяжный стон непреодолимого искушения, все, как один, из пней и коряг превратились в самих себя и, облизываясь, вмиг оказались около скатерти-самобранки.
– Прошу, господа лешие! – накладывала им Настя из блюда в тарелки половником. – Пожалуйста, не стесняйтесь, кто съест – подходите за добавкой.
Водяные, наблюдая, как она накладывает лешим грибного лакомства, высунулись из воды по пояс, перестав напоминать жаб и лягушек, русалки свесились с ветвей вниз головой, кикиморы снова заструились туманными призраками.
Настя взялась за крышку другого блюда.
– Водоросли речные жареные с кисло-сладкой приправой из тины болотной соленой-квашеной!
– А-аа! – простонали в изнеможении водяные, повыскакивали, шумя сливающейся с них водой, на берег и, отталкивая леших, столпились около скатерти-самобранки.
– Прошу, господа водяные! – взялась за половник Настя. – Вам, пожалуйста! И вам! И вам!..
Русалкам она заказала лепестки кувшинок, пареные на утренней росе, собранной с листьев лотоса, кикиморам – томленый в горшочке лишайник с присыпкой из молодого мха. Что за хор славил поданное угощение над скатертью-самобранкой у тишайшего омута! Лешие, поглощая еду, от удовольствия урчали, водяные самозабвенно чавкали, русалки сладостно взвизгивали, кикиморы по-кошачьи помявкивали. Лешие съели по три порции, водяные по две с половиной, русалки по полторы, а кикиморы по пять. Наевшись, они повалились на траву вокруг скатерти-самобранки и, держась за животы, принялись стонать:
– Ой, тяжело! Ой, помираю! Ой, глаза мои завидущие!