И врезала колдуну в челюсть!
В этот раз он на ногах устоял. Но его лицо теперь с двух сторон украшали наливающиеся багровые пятна.
Макс бросила оружие кобольду. Подбежав ко мне, схватила за руку:
– Мы на диете!
И утащила на лестницу.
Я неслась за ней вниз по ярко освещенным ступенькам. Забавно: свечи тут то горят, то нет. Похоже, на лестнице башни они живут своей жизнью.
– Мне надо срочно что-нибудь убить и кого-нибудь приготовить! – сердито пробормотала Макс.
– Может, наоборот?
– Может, и наоборот, а может, одновременно!
Макс открыла дверь на второй этаж и поволокла меня по коридорам.
Конечной целью нашего забега оказался арсенал, совмещенный с тренировочным залом. Света тут оказалось непривычно много: и камин, и канделябры на стенах, и подсвечники, густо расставленные по углам стеллажей и витрин с оружием.
Дотащив до линии, проведенной в доброй сотне шагов от потрепанных манекенов, Макс отпустила мою руку. Метнулась к какой-то стойке и вскоре целилась из лука в голову лохматого соломенного человека.
– Он не пришел им на помощь… – отпустив тетиву, выдохнула Макс. Стрела вонзилась точно в центр начерченной на груди манекена мишени. – Папа и дедушка… Они погибли… А Лар… обвинил во всем Дамиана!
Новая стрела пробила глаз манекена.
– Хедвик, ножи, – потребовала Макс.
Кобольд вынырнул из-за стеллажа.
На него было жалко смотреть: уши подрагивали, нос морщился, он обеспокоенно поглядывал на Макс, забирая лук и протягивая ножи. Кобольд хотел, чтобы к ней вернулась любовь к оружию, но не так.
Как выяснилось полчаса спустя, Макс действительно любила оружие. Любила и мастерски владела. Кромсала манекены всем, что режет, колет, бьет и рвет на части. И говорила, говорила, говорила…
Родители Лорана были мелкими дворянами. Они отправились к предкам, когда ему едва исполнилось тринадцать. Кареты порой переворачиваются, если едут слишком быстро. Опеку над Лораном взял отец Дамиана. Мальчишка сразу подружился с детьми лорда Брайса, а став постарше, влюбился в его дочь.
Никто не был против. Почти. Мать Макс считала, что Лоран – не лучшая партия. Но она жила в столице, изредка навещая Скалистый.
Когда у Макс проснулись силы ведьмы, она уехала учиться. Лоран на тот момент уже сдал экзамен в Службе надзора и служил колдуном в столице.
В Скалистом остались дед, отец и Дамиан.
И тогда произошло нападение.
– Кто напал? – спросила я.
– Сумеречник. – Макс ловко метнула в мишень короткое копье.
Наконечник впился в центр, древко завибрировало.
– Ты уверена?
Сумеречник? Пять лет назад? И ни слова в газетных листках?
– Я верю брату. – Макс убрала волосы с покрытого испариной лба.
Она не стала вдаваться в детали, но и этого хватило, чтобы меня словно камнем придавило.
А Макс продолжала крушить мишени, рассказывая о случившемся.
На поселения, что располагались вокруг Скалистого, напал сумеречник.
Отец, дед и Дамиан, которому на тот момент было всего семнадцать, укрыли всех жителей за стенами замка. Старшие Брайсы, отправив письма с просьбой о помощи ловцам и Лорану, приняли бой. Помощь опоздала.
Мог успеть Лоран.
Конечно, колдун не противник для сумеречника, но отвлечь, выиграть немного времени, чтобы раненые ловцы восстановились, он мог!
Но он не прилетел.
Дед и отец отправились к предкам, а Дамиан стал ловцом. Обычно ловцами становятся в цитадели, под контролем других ловцов. Он же сделал это сам. В одиночку.
И в одиночку победил сумеречника. Нечисть, которой тот управлял, освободилась.
Когда наконец прибыли ловцы и Лоран, картина выглядела неоднозначно.
Кругом нечисть, полуживая, расползается, ничего внятного сказать не может, потому что потеряла голос и часть своих способностей.
Юный ловец, непонятно как ставший ловцом, бродит, точно блаженный, по округе, что-то шепчет.
Полный замок народу, но никто толком не видел, кто напал и что произошло. Знают только, что посреди ночи старшие хозяева Скалистого приказали всем срочно бежать в замок. А потом с кем-то бились в темноте.
Кто виноват?
Тот, кто живой.
Лоран был одним из свидетелей против Дамиана. Вот только доказательств не было. Ни одного. Так что до суда дело не дошло.
– Я пыталась поговорить с Лораном. Но он отказался. И расторг помолвку. Причем сделал это в объятиях… драной кошки… – Макс с наслаждением смотрела, как мишень разваливается на куски, не выдержав удара топорика. – С которой успокаивался после свидетельства против бывшего друга. Почти брата…
– Может, приготовим что-нибудь? – вздохнула я.
Как жаль, что у нас тут только мишень, а не один блондинистый гад на полу валяется.
– Или покушаете? – Кобольд вынырнул из-за стеллажа.
В его руках был огромный поднос, заставленный вазочками с пирожными, булочками, корзинками, зефиром. Хоть Хедвик и мечтал сделать из меня парня, а Макс вернуть в состояние боевой леди, о том, что мы девочки, он не забывал.
К «девичьему» набору прилагалось три вида сока: клубничный, виноградный и персиковый. А еще там была целая ваза спелого крыжовника.
О-о-о-о… Обожаю крыжовник! Как узнал?
Перехватив мой вопросительный взгляд, кобольд загадочно дернул ушами. Ясно, фея продала.
– Хороший выбор. – Хедвик посмотрел на мои руки.
Я опустила глаза и ошарашенно моргнула. Кинжал? Откуда он взялся? Видно, с какой-нибудь витрины машинально прихватила.
– Держи. – Чудом удерживая поднос одной рукой, Хедвик извернулся, выхватил откуда-то кожаные ножны со скромным цветочным узором и протянул мне.
Похоже, решил, что я все-таки выбрала себе оружие. Что ж…
Взяв ножны, я сунула в них кинжал и прицепила к поясу. За сумку, чтобы не мешал.
– С другой стороны прикрепи. И ближе к руке. – Макс стащила с подноса у кобольда корзинку со взбитыми сливками и с наслаждением откусила. – Так, как ты прикрепила, будет неудобно доставать кинжал.
Я повесила кинжал перед сумкой.
– Так будет при ходьбе мешать, – слизнув крем с губы, хмыкнула Макс.
Кобольд согласно кивнул.
– Можно на шею повесить, завязки длинные, хватит, – предложил он. – Или на предплечье, или на голень.
Или сделать проще.
Я отцепила кинжал от пояса и затолкала в сумку.
– Долго вытаскивать, – улыбнулась Макс.
Нормально! Пользоваться им я все равно не буду.
Глава 17
Нет ничего лучше прогулки. Так я думала до того, как оказалась в ливень на болоте. Вода, вода, кругом вода. Даже лягушки не квакали. Видимо, решили, что я их отлично замещу.
Капли дождя бежали по лицу, рубашка и брюки липли к телу, в ботинках хлюпало на разные лады. А я, высматривая тропинку, топала дальше.
Дамиан шел за мной и следил, чтобы одна неуклюжая ведьма случайно не оступилась и не начала искать нежить прямо в топи. Вручную. Потому что не вручную у меня не выходило. Даже приветливая черепушка не желала всплывать в ливень.
По плану ловца требовалось призвать хоть что-нибудь, а потом это «что-нибудь» развеять. Пока же благополучно развеивалось мое хорошее настроение, которое я наела за посиделками с Макс в арсенале и закрепила вазочкой спелого ароматного крыжовника.
Злиться на Дамиана не получалось. Он сдержал слово. Обещал учить? Учит. И перед грядущим уроком сразу честно предупредил, что болото в ливень – та еще прогулка. Но я, счастливая и объевшаяся, заверила, что ведьма в огне не горит, в воде не тонет…
Не тонет. Хлюпает!
Плащ я утопила, когда провалилась в яму. Оба плаща. И свой, и Дамиана. Ямы я находила куда лучше нечисти. Так что мокли мы с ним оба. Потому как «закрывающие от дождя заклинания мешают учиться управлять магией фамильяра». А вернуться в замок, никого так и не призвав, мешало мое упрямство, от которого ослы уши бантиками завязали бы от зависти. И педагогика ловца, напоминавшая мачехину: не надо мешать тому, кто вдохновенно штурмует стену. Вдруг пробьет?
Вот я и пробивала. То есть мокла, шла, призывала. И мечтала о каминах. Об одном или двух. Как у Лорана.
Колдуна поселили в комнате, где имелся целый дуэт каминов. Больших, горящих. Правда, они вспыхивали сами. И часто в самый неподходящий момент, словно Дамиан решил ненароком подкоптить дорогого гостя. Но сейчас я была бы не против поменяться местами с Лораном. Потому что он точно был сухим!
Вокруг ослепительно полыхнуло, от раската грома вздрогнула земля.
– Если я получу молнией по голове, я его утоплю! – сердито прорычал Рэйнар.
Полет среди сизых грозовых облаков нравился так же сильно, как мне прогулка по тонущей в воде трясине.
– Никогда и ни за что я не стану помогать в любви этому водоплавающему! – поддакнула Мирелла. Она сама напросилась с нами: любопытно ей, видите ли, на болото в дождь посмотреть.
– Ты же сказала, что женишь его? – напомнила я со смехом.
– Не женю! Никогда! – фыркнула Мирелла. – Оно мне надо – силы тратить на такого воспитателя?
– Вообще-то это я сама воспитываюсь…
– Есть и другой выход: светлая и счастливая любовь тебя ждет! – парировала Мирелла.
Ждет. За поворотом, с дубиной!
Ботинок предательски поехал по мокрой кочке, я замахала руками. Но свалиться в темную воду, булькающую пузырями, мне не дали. «Любовь» настигла – не иначе. Рука Дамиана легла точно под грудью. Развернув меня к себе, он с усмешкой спросил:
– Наплавалась?
– Нанырялась, – уныло вздохнула я, признавая свою полную капитуляцию.
– Тогда погребли домой.
Дамиан убрал прилипшую к моей щеке прядь. Кончики пальцев скользнули по коже, забрались на шею.
Он наклонился.
Я смотрела на смуглое лицо, покрытое каплями воды, и не знала, что делать: ругаться или промолчать… Его глаза потемнели, в глубине зрачков заклубился хаос.
Но тут в голове грянула музыка, так резко, громко и требовательно, словно где-то начались пожар, потоп и восстание одновременно.