тусклую, земную,
Но в лучезарный, вечный свет:
Ведь если там лишь ночь без края,
Зачем томиться столько лет,
Себя трудами изнуряя?
Зачем теперь мне жизнь моя —
Деньки минувшие с любовью
Перебирать? Ушли друзья,
Он был последний. К изголовью
Кладу венок — всему венец —
Да будет вечный дан покой нам,
И повести моей конец
Да будет мирным и достойным.
М. Бородицкая
MERLIN AND THE GLEAM
O young Mariner,
You from the haven
Under the sea-cliff,
You that are watching
The gray Magician
With eyes of wonder,
I am Merlin,
And I am dying,
I am Merlin
Who follow The Gleam.
Mighty the Wizard
Who found me at sunrise
Sleeping, and woke me
And learn’d me Magic!
Great the Master,
And sweet the Magic,
When over the valley,
In early summers,
Over the mountain,
On human faces,
And all around me,
Moving to melody,
Floated The Gleam.
Once at the croak of a Raven who crost it,
A barbarous people,
Blind to the magic,
And deaf to the melody,
Snarl’d at and cursed me.
A demon vext me,
The light retreated,
The landskip darken’d,
The melody deaden’d,
The Master whisper’d
‘Follow The Gleam.’
Then to the melody,
Over a wilderness
Gliding, and glancing at
Elf of the woodland,
Gnome of the cavern,
Griffin and Giant,
And dancing of Fairies
In desolate hollows,
And wraiths of the mountain,
And rolling of dragons
By warble of water,
Or cataract music
Of falling torrents,
Flitted The Gleam.
Down from the mountain
And over the level,
And streaming and shining on
Silent river,
Silvery willow,
Pasture and plowland,
Innocent maidens,
Garrulous children,
Homestead and harvest,
Reaper and gleaner,
And rough-ruddy faces
Of lowly labour,
Slided The Gleam —
Then, with a melody
Stronger and statelier,
Led me at length
To the city and palace
Of Arthur the king;
Touch’d at the golden
Cross of the churches,
Flash’d on the Tournament,
Flicker’d and bicker’d
From helmet to helmet,
And last on the forehead
Of Arthur the blameless
Rested The Gleam.
Clouds and darkness
Closed upon Camelot;
Arthur had vanish’d
I knew not whither,
The king who loved me,
And cannot die;
For out of the darkness
Silent and slowly
The Gleam, that had waned to a wintry glimmer
On icy fallow
And faded forest,
Drew to the valley
Named of the shadow,
And slowly brightening
Out of the glimmer,
And slowly moving again to a melody
Yearningly tender,
Fell on the shadow,
No longer a shadow,
But clothed with The Gleam.
And broader and brighter
The Gleam flying onward,
Wed to the melody,
Sang thro’ the world;
And slower and fainter,
Old and weary,
But eager to follow,
I saw, whenever
In passing it glanced upon
Hamlet or city,
That under the Crosses
The dead man’s garden,
The mortal hillock,
Would break into blossom;
And so to the land’s
Last limit I came —
And can no longer,
But die rejoicing,
For thro’ the Magic
Of Him the Mighty,
Who taught me in childhood,
There on the border
Of boundless Ocean,
And all but in Heaven
Hovers The Gleam.
Not of the sunlight,
Not of the moonlight,
Not of the starlight!
О young Mariner,
Down to the haven,
Call your companions,
Launch your vessel,
And crowd your canvas,
And, ere it vanishes
Over the margin,
Alter it, follow it,
Follow The Gleam.
МЕРЛИН И ЛУЧ
О юный Пловец,
Чье судно укрыто
Внизу под скалою!
Перед тобой —
Волшебник седой
С пронзительным взором;
Я — Мерлин,
И я умираю,
Я — Мерлин,
Идущий вослед за Лучом.
Могуч был Колдун,
Меня пробудивший
От сна на рассвете,
Меня обучивший
Своему колдовству!
Могуч был Учитель
И чары чудесны,
Когда над долиной
Зеленой, цветущей
Из-за горы
На дома и на лица
Спустился,
Танцуя под музыку,
Таинственный Луч.
Однажды, под карканье
Ворона злого,
Летевшего косо,
Невежды тупые,
Что к музыке глухи,
К чудесному слепы,
Бранили меня и корили;
И демоном был я ужален:
Весь мир потемнел,
Сиянье погасло,
И музыка стихла;
Но тихо шепнул мне
Учитель: «Иди за Лучом!»
Под музыку чудную,
То лугом, то чащею,
Вдруг освещая
То эльфа лесного,
То горного гнома,
То дикого тролля,
Там — фей хороводы
В укромных лощинах,
Там — игры драконов
У горных ручьев
Или шумно летящих
С высот водопадов,
По тропам и топям
Все дальше и дальше
Манил меня Луч.
Над цепью холмов —
И над плоской равниной,
Над тускло блестящей рекой
С ивняком серебристым,
Над полем и пастбищем,
Над сенокосом и жатвой,
Над девичьим пеньем
И визгом ребячьим, —
По спинам, по лицам,
От низких трудов огрубевшим, —
Скользил этот Луч.
И вдруг, под иную мелодию,
Торжественней и величавей,
Привел меня Луч
В град и замок Артура;
Коснулся крестов золотых
Над церквами,
Сверкнул на забралах,
На рыцарских копьях,
Готовых к ристанью,
И, наконец, на челе
Королевском Артура
Застыл этот Луч.
Но тучи и тьма Камелот поглотили,
И добрый Артур исчез,
Государь мой любимый,
Губительной смерти не властный.
Тогда-то из мрака
Луч, тускло мерцавший
На мерзлой стерне,
Вдруг, тайком разгоревшись,
Скользнул в ту долину,
Где тени печально блуждают —
И, двигаясь плавно
Под музыку нежно влекущую,
Остановился и замер
На тени —
Что тенью уже не была,
Ибо с мраком рассталась,
Облёкшись Лучом.
Сверкая и ширясь,
Летел он по миру,
С ликующей песней
Таинственно-страстной,
И я всё труднее
За ним поспевал,
Побеждая бессилье;
Я видел повсюду,
Где Луч проходил:
Всё, чего он касался, —
Погост за оградой,
Курган на холме, —
Покрывалось цветами.
И так я, усталый,
Дошел до предела
Известного мира,
Здесь путь свой окончу
И здесь я умру без печали,
Недаром Колдун
Тайнознанью
Учил меня в детстве,
Ведь даже и здесь, у порога
Бескрайнего моря,
И всюду под небом — я вижу! —
Скользит этот Луч.
Не солнечный луч —
И не лунный,
Не звездный!
О юный Пловец,
Поспеши в свою бухту,
Зови своих братьев,
Ставь парус — и сразу,
Пока не пропало
Сияние над горизонтом,
Плыви неустанно,
Стремись безоглядно —
Иди за Лучом!
Г. Кружков
‘FRATER AVE ATQUE VALE’
Row us out from Desenzano, to your Sirmione row!
So they row’d, and there we landed — ‘O venusta Sirmio!’
There to me thro’ all the groves of olive in the summer glow,
There beneath the Roman ruin where the purple flowers grow,
Came that ‘Ave atque Vale’ of the Poet’s hopeless woe,
Tenderest of Roman poets nineteen-hundred years ago,
‘Frater Ave atque Vale’ — as we wander’d to and fro
Gazing at the Lydian laughter of the Garda Lake below.
Sweet Catullus’s all-but-island, olive-silvery Sirmio!
FRATER AVE ATQUE VALE
Выплыли из Дезенцано и до Сермия доплыли,
Веслами не потревожив дремлющих озерных лилий.
Над смеющейся волною здесь, о Sermio venusto!
Слышится мне голос ветра среди трав, растущих густо.
Здесь нежнейший из поэтов повторял в своей печали:
До свиданья, братец милый, frater ave atque vale!
Здесь, среди развалин римских пурпуровые соцветья