Хононин вернулся с ведром и остановился, пораженный увиденным.
— А это кто, черт возьми?
— Это гоблин, сэр.
— Это я и сам вижу, болван! А что значат эти знаки у тебя на лице? Ты тоже стал гоблином? Сожги эти лохмотья, это и воду поможет нагреть, и вони станет поменьше. Его одежду тоже. Ты его разденешь, или он сам способен это сделать? А ты вырос, парень! У тебя осталась какая-то одежда там, где ты жил? Хотя нет, она все равно будет мала. Пойду посмотрю, что удастся найти.
— Вы очень добры, — пробормотал Рэп. Раздевшись, он принялся связывать одежду в узел.
— Да уж! Тебя наверняка повесят, если Форонод найдет тебя! Так что оставайся здесь и хорошенько вымойся. Вот мыло. Можешь использовать все. Ну и вонючая парочка! Да еще и волк с ними! Ты ведь не привел их обратно?
Старик имел в виду лошадей. Рэп покачал головой.
— Жаль! Мог бы отделаться поркой. Хононин влез в сапоги, снял куртку с крючка и вышел, хлопнув дверью.
Старик вернулся не скоро, когда сквозь занавески уже пробивался свет зари. Люди проходили по улице, приветствуя друг друга. При звуках родного языка у Рэпа защемило сердце.
Хононин отсутствовал долго, но за это время только-только Рэп успел счистить жир с помощью мыла, песка и горячей воды. Маленький Цыпленок спорил и сопротивлялся, пока Рэп не объяснил ему, что запах сразу выдаст их и Рэпа схватят и казнят.
Впервые после Праздника зимы Рэп нашел зеркало. Собственное отражение повергло его в шок. На него смотрело совершенно незнакомое лицо. Вопреки логике, он был горд своей щетиной, но ужасно стеснялся своих волосатых, как у всякого фавна, ног. Они стали еще волосатее и мускулистее, а лицо, наоборот, волосатее и тоньше.
Флибэг обнаружил завтрак Хононина и съел его весь, кроме масла. Маленький Цыпленок выхватил у него масло, чтобы намазать им Рэпа.
В эту минуту появился конюх. Он заглянул в дверь, желая предупредить своих гостей, что с ним дама. Гости, однако, уже знали это и скрылись в спальне. Хононин кинул Рэпу узел с одеждой и вернулся в переднюю комнату подождать, когда они оденутся. Это потребовало немало времени, потому как Маленький Цыпленок не разрешал Рэпу одеть себя и не слушал, когда ему объясняли, например, что делать с кальсонами. В Краснегаре он мог стать большой помехой.
Наконец Рэп был готов и смог войти в комнату. Он уже знал, что увидит там мать Юнонини. Рэп знал ее, но они никогда не общались. В неясном утреннем свете старуха казалась мрачной, словно полночь. Мать Юнонини сидела в протертом кресле у камина, сложив руки на коленях, и старалась держаться как можно прямее. Она ответила кивком на неловкий поклон Рэпа и оглядела его с головы до ног, ничем не выдавая своих чувств.
— Сначала поедим, потом поговорим. — Конюх указал на стол. Рэп уже почувствовал запах свежего хлеба, и его рот наполнился слюной. Хлеб! Он сел за стол и с наслаждением принялся за еду. Через несколько минут вошел Маленький Цыпленок и сразу же нахмурился, увидев женщину с непокрытой головой. Мать Юнонини чуть вздрогнула, увидев мужчину с расстегнутой на груди рубашкой, но это не было виной гоблина, просто все пуговицы давно отлетели. Рэп умудрился представить их друг другу, говоря с набитым ртом на двух диалектах.
Маленькому Цыпленку не особенно понравился хлеб, но он был голоден. Он взял большой кусок и уселся на полу. Конюх хмыкнул и занял третий стул.
— Думаю, вы можете есть и слушать. — Голос матери Юнонини был низким, почти мужским. — Я сначала введу вас в курс всех событий, мастер Рэп, а потом… — Она нахмурилась. — Не люблю прозвищ! Как ваше полное имя?
— Просто Рэп, — ответил он.
Это не было полной правдой, потому что его настоящее имя представляло собой нечто длинное и непонятное. Должно быть, это было имя из Сайсанассо.
«Никогда не говори никому свое имя, — предупредила его мать, когда рассказала о нем, — а то злой волшебник может узнать его и причинить тебе большой вред». Тогда он ей поверил, ведь ему было всего десять лет, а в этом возрасте верят всему, что говорят матери. Теперь же он больше знал о волшебниках и понимал, что это всего-навсего одно из суеверий его матери, вроде того, что «ветер с юга приносит дождь». Но его друзья наверняка стали бы смеяться над таким именем, поэтому он никому о нем не говорил, даже Иное. Мать Юнонини осуждающе поджала губы.
— Ну хорошо, мастер Рэп. Король еще жив, но каждый день может стать его последним днем. Даже сердечные капли, оставленные доктором Сагорном, не могут облегчить его страдания. Мы, кто приближен к нему, молимся за его избавление от мук. Это поразительно, что он держится так долго.
— Он знает слово, — прошептал Рэп. Она подняла брови и остановилась.
— Возможно! Но что вы знаете о… Ну конечно же! Вы ведь тоже знаете слово! Как глупо с моей стороны!
Старуха замолчала, задумавшись. Хононин усмехнулся и отломил кусок хлеба от каравая.
Мать Юнонини продолжала, тщательнее подбирая слова. Иногда Рэп с трудом понимал ее. Как большинство красне-гарцев, он говорил на смеси импского и джотуннского диалектов. Инос легко переходила на чисто импский, на котором говорили в замке. Но Рэпу было странно слышать сильный южный акцент, присущий матери Юнонини.
— Город разделился — на импов и джотуннов, конечно. Импы считают, что принцесса поехала в Кинвэйл, чтобы выйти за герцога — своего кузена, который смог бы претендовать на престол. Они ждут, что Анджилки приедет с ней. Но и сами импы разделились — часть хотела бы присоединения Краснегара к Империи на правах провинции. Джотуннов не устраивает ни один из вариантов. Они говорят о тане Калкоре из Нордландии, который имеет не меньше прав на престол, чем герцог.
— Их возглавляет Форонод, — вмешался Хононин. — Некоторые хотели бы поставить на престол его самого, но управляющий поддерживает Калкора. Говорят, он написал ему.
Юнонини нахмурилась, как если бы он сказал слишком много.
— Рэп должен знать, — проворчал старик. — Форонод готов был удушить его из-за лошадей. Если он узнает, что Рэп вызвал принцессу сюда, будет еще хуже.
Она кивнула.
— Несомненно, мы должны помочь мастеру Рэпу и его другу уйти ночью из города. Как можно скорее.
Рэп прекратил есть. Как, после такого долгого пути ему придется опять уходить?
Хононин внезапно хмыкнул, и все с удивлением посмотрели на него.
— Должен предупредить вас, мать. Когда вы увидите, что он так выпятил подбородок, то не спорьте, поберегите силы. Очевидно, что мастер Рэп никуда не пойдет!
— Но он должен! Хононин покачал головой.
— Возможно, но не пойдет! Даже когда он был совсем мальчиком, этот жест был сигналом.
Рэп неожиданно улыбнулся. Он был прав, что решил прийти именно к этому сварливому старику. Как хорошо наконец, найти друга!
— Посмотрим! — Мать Юнонини в свою очередь выпятила подбородок.
— А как насчет вас? — спросил Рэп, переводя взгляд с нее на конюха и обратно. — Кого вы предпочли бы?
Он слишком много брал на себя — старуха опять нахмурилась.
— Я всегда должна стремиться к наибольшему Добру. Гражданская война будет великим злом, жизнь в Краснегаре и без этого тяжела. — Она подумала минуту и добавила: — Если бы я могла принимать решения… Иносолан еще не достаточно взрослая. Лучше всего было бы создать Совет регентов — управляющий Форонод и канцлер Ялтаури, например.
«Это не слишком-то поможет Иное», — подумал Рэп. Он повернулся к Хононину.
— Я попытаюсь помочь тебе спасти шею, парень, — ответил старик, — пусть даже ты взял моих лошадей, но я не буду вмешиваться в политику. Слишком опасно в моем возрасте.
Неужели никто не был верен Иное?
— Можете ли вы теперь говорить, молодой человек? — спросила Юнонини.
— Да, мать. Это долгая история. Вы знали человека по имени Андор?
— Прекрасный человек! — кивнула она.
— Нет! Я тоже сначала так думал и доверял ему, когда он предложил отправиться вдвоем, чтобы предупредить Иное…
— Подождите-ка! Вы пошли только вдвоем?
Рэп кивнул, удивленный. Она посмотрела на старика.
— Я же говорил, что исчезли только две постели, — сказал он. — И палатка была мала для троих.
— Троих? — переспросил Рэп.
— Доктор Сагорн, — пояснила Юнонини. — Он тоже уехал. Это не имело значения, поскольку он обучил сиделок, как давать королю сердечные капели, но мы думали, что он уехал с вами.
Сагорн тоже? Ну конечно! Как и Дарад.
Рэп отодвинул остатки еды и начал рассказывать. Его больше не перебивали. В углу методично жевал Маленький Цыпленок, подозрительно посматривая на них, но рассказ был долгий, и пока Рэп дошел до конца, даже гоблин успел насытиться.
Конюх и священница посмотрели друг на друга. Хононин кивнул.
— Да, я верю ему. Он хороший парень. И всегда был.
Старуха неохотно кивнула и секунду изучала свои ногти. Затем встала и начала ходить взад-вперед по маленькой комнатке, сцепив руки за спиной. Это было странно неженственно, и походка ее была какой-то дергающейся, неуклюжей, возможно, из-за коротких ножек. Мать Юнонини не казалась высокой теперь, когда не сидела в кресле. Наконец она, по-видимому, пришла к какому-то решению и вернулась на свое место.
— Ладно! — сказала она. — Старший конюх поддерживает вас, мастер Рэп, а это существенно. Но я думала также о том, что было бы угодно Богам. Все знают, что мне и Иносолан явились Боги. Они дали ей указания, и мне теперь кажется, что это касалось вас.
Рэп постарался вспомнить, что рассказывала ему Инос о Богах и Их словах, но это было так давно, что воспоминания оказались довольно расплывчаты. Он уже хотел спросить, но Юнонини опередила его.
— Я приму ваш рассказ, — торжественно провозгласила она. — Здесь явно замешано волшебство, и вы, должно быть, правы — кто-то охотится за королевским словом силы. Ино-солан окажется в большой опасности, когда узнает его. Она может и не успеть, как вы знаете. Король сейчас редко приходит в сознание. Но вы действительно считаете, что Андор и этот Дарад — один и тот же человек?