– Другой – математик-ботан, вот про Мирона ничего не знаю, и ведь не спросить.
– Ну тоже такой себе вариант, – ответил Мишель, – всегда в детском доме играл с девочками, потому что ему это очень нравилось, бабник с детства был. Агния рассказывала, что, когда зашла в игровую, даже не поняла, кто среди них мальчик. Таким смазливым он был. Потом свобода, алкоголь, наркотики – и жизнь понеслась под откос. Даже после первого предупреждения Агнии, когда она его поместила в психушку лечиться от зависимости, он не смог отказаться от всего этого. Как следствие, безденежье полное. Я в те времена видел его почти каждый день. Он приходил и просил вновь дать в долг денег. Ну и, как апофеоз всего, менингит, приведший к такому состоянию. Есть в этом и плюсы: теперь он не пьет, и Агния его простила. А если вы спрашиваете, где нашла, так я вам отвечу: на берегу Черного моря. Мы все с юга. Конечно, из разных детских домов, но если быть точным, они все находятся недалеко друг от друга.
– Я тоже оттуда, – вспомнила и свою родину Беата, – я из Геленджика.
– А я из Новороссийска.
– Надо же, – удивилась Беата, – и Грэй был оттуда.
– Кто? – не понял Мишель.
– Неважно, – казалось, что сейчас она была где-то очень далеко.
Уже выходя из комнаты модельера, Беата остановилась, словно вспомнив важное:
– А какой секрет у вашего брата Славы?
– А у него нет, – растерялся от этого вопроса Мишель, словно он раньше как-то не задумывался на этот счет и только сейчас это понял.
– Тогда почему он не сдаст вас всех и не получит наследство единолично? – логично рассудила она.
– Я не знаю, – развел руками Мишель, и казалось, что он действительно в замешательстве, – возможно, он просто нас любит.
– А возможно, он что-то задумал, – сказала Беата и вышла, оставив Мишеля в растерянности стоять посредине комнаты.
Здравствуй, милая моя Ассоль.
Только ты можешь вернуть мне веру в человечество. Только ты можешь заставить меня дальше жить. Хотя я человек верующий и лишить себя жизни не смогу, но и жизнью все это называть уже нет сил.
Год назад побережье Черного моря вздохнуло спокойно: банду Лютого поймали. Хоть он и казался неуловимым, наши оперативники тоже ребята бывалые, в большинстве своем прошедшие войну, они решили устроить бандиту ловушку. Долго он избегал ее, словно сам черт его вел. Но как говорится в народе: сколько веревочке ни виться, конец все равно будет. Так оно и произошло. Отчего я все это знаю, так оттого, что решили эту ловушку устроить на моих складах. Кроме меня, никто из работников не был в курсе событий. Потихоньку распускались сплетни по городу, что в скором времени на склад временно будет доставлена партия золотых слитков для отправки дружескому народу Кубы. Ребят моих перевели потихоньку на другие объекты, заменив их оперативниками. Мы старались жить обычной жизнью, подогревая слухами город и надеясь, что Лютый клюнет.
И вот день икс наступил, я тоже должен был быть на работе, чтоб никто ничего не заподозрил. По легенде, золото должно пролежать ночь, и все были уверены, что Лютый придет после того, как на порт упадет темнота. Но мы предполагаем, а Господь располагает. В одну секунду на складе закрылись все двери и окна и началась стрельба. Я даже не успел испугаться, как пистолет наставили и на меня. Простился уже я мысленно с тобой, как человек опустил пистолет и произнес:
– Брат.
Вглядевшись, я в этом детине, что держал меня пять минут назад на мушке, узнал Саньку, моего младшего брата, и он узнал меня. Его банда растерялась от странного поведения своего главаря и замешкалась. Этим и воспользовались наши оперативники, которые скрутили разбойников и убийц.
Вот так, милая моя Ассоль, я и нашел своего брата. Мой Санька, самый лучший мальчик на свете, самый добрый и самый честный. Мой Санька, которому я читал сказки на ночь, учил плавать и доставал китайскую тушенку, – бандит Лютый. В ту же секунду мне сделалось плохо, и я потерял сознание. Очнулся уже в больнице, милиционеры, с которыми мы успели подружиться за время подготовки операции, дежурили у моей палаты. Когда я пришел в себя, то они пообещали мне свидание с братом. Скорее всего, его расстреляют, уж слишком сильно зверствовала банда Лютого. Поэтому свидание было единственное, что они могли для меня сделать.
Опять камера, опять незаконное свидание, как тогда с отцом. Мне было больно и страшно одновременно. Но когда я зашел в комнату для свиданий, то не удержался и обнял его. Ведь это мой брат. Даже помня подпись ножом на груди бедной невесты моего соседа, я не смог остановить себя. Брат он мне. Даже сейчас пишу тебе письмо и, как пятилетняя девчонка, рыдаю.
– Привет, брат, – сказал он мне и опустил глаза. Он стал красивым здоровым мужиком, жаль только, что убийцей.
– Привет, Санька, – вытирая слезы, ответил я ему. – Как так случилось, почему? – у меня была куча вопросов. – Я тебя искал.
– Отца расстреляли, тебя арестовали без права переписки, мать умерла, а тетка просто предала, – зло сказал он, словно мы все были в этом виноваты, в несчастьях, что обрушились на нашу голову, – меня определили в детдом, там школа жизни. Вышел я оттуда, уже как зону прошел, власть при этом ненавидел люто за то, что забрала у меня всех вас. Вот и стал мстить, сначала вступил в банду, а потом уж и подмял ее под себя. И не грабил я, а свое забирал, компенсацию за то, что страна мне осталась должна.
– Но ведь ты молоденьких девчонок убивал, – захлебываясь слезами, говорил я, – ты тоже жизни ломал. Простые человеческие жизни. Помнишь девочку-кассира, которой ты на груди вырезал свое прозвище? Это была невеста моего друга, он с ума сошел от горя, у них должна была быть семья, дети, а ты все это уничтожил. Ты будущее у них отнял, одной своей местью растоптал счастье ни в чем не повинных людей.
– У тебя тоже должна была быть семья, – закричал он. – Почему те, кто посадил тебя в тюрьму, не думали об этом? Почему не думали красноперые, когда расстреливали отца, о матери, о том, что она еще молодая и они с отцом могли бы еще быть счастливы. Я мстил им всем за тебя, за отца, за маму! – кричал Сашка так, что конвойный заглянул в камеру.
– Месть – это самое отвратительное, что может быть на земле, потому что она никогда не приносит удовлетворения. А моей семьей всегда был ты, я жил только поисками тебя, я надеялся. Отмечал твои дни рождения и надеялся. А сейчас ты еще убил и мою семью. Тебя уже больше нет, тебя давно нет как человека, но скоро тебя не будет вовсе.
Я горько расплакался, уткнувшись в свою кепку, чтоб не привлекать внимания конвойного. Долго не мог остановиться, оплакивая брата, мне тогда казалось, что я сижу у его могилы, что его действительно больше нет.
– Одна просьба, – тихо сказал Саня, – не отказывают в последней просьбе приговоренному. У меня есть жена, ну, гражданская, в банде. Родить она должна со дня на день. Скорее всего, ее тоже расстреляют, но дитя в детский дом отдадут. Забери. Пожалуйста. Сделай из него человека. Не дай ошибиться ему, как мне, пусть он будет твоей семьей.
И вот прошел с того времени год, милая моя Ассоль. Приговор приведен в исполнение. А я теперь варю каши и кормлю годовалую Сашку, приговаривая про сороку-воровку, которая кашу сварила. Да, я назвал девочку в честь ее отца – Александрой. Пусть она исправит его ошибки, станет хорошим человеком и принесет пользу государству и обществу. Боль от мысли о брате не утихает, да, наверное, и не утихнет никогда. Все думаю, если бы не тот донос, если бы меня не посадили, ничего бы этого не было, и столько жизней было бы спасено. Тех жизней, которые Санька своей ненавистью отправил на тот свет. Буду всю жизнь молиться за их светлые души и вымаливать прощения за брата, а от себя молить за то, что не углядел.
Люблю тебя, моя милая Ассоль, по-прежнему всей душой. Знай, теперь у тебя два самых преданных поклонника – я и Александра. Нам обещают квартиру в ближайшем будущем, и тогда я заберу у тебя дневники деда.
Глава 23Спектакль окончен?
– Все сидишь за компьютером, что там тебе, долго еще? – Агния зашла в кабинет, медленно шаркая ногами. Она словно резко постарела за эти сутки, сравнявшись моментально с возрастом в паспорте. – Ты давай поторопись, думаю, мне недолго осталось.
Великая актриса уселась в свое кресло и выдохнула, словно все ее силы ушли на этот путь и сейчас она пыталась отдышаться.
– Здравствуйте, Агния. Вам не кажется странным, что еще вчера все было хорошо, а вечером резко стало плохо? – Беата старалась подбирать слова, чтобы не обидеть и не напугать пожилую женщину.
– Нет, так было и раньше, меня, правда, отпустило немного перед поездкой, я даже подумала, что обманула старую, но, видимо, ненадолго. Как продвигается книга?
– Медленно, – ответила Беата, видимо чувствуя за это вину. Она понимала, что это непрофессионально, что она так долго делает свою, казалось бы, обычную работу. – Ну, во-первых, мне его жалко, – сказала вдруг она.
– Кого? – Агния непонимающе подняла брови.
– Ну, этого вашего поклонника, Грэя. Кстати, там совершенно нигде нет его имени.
– Ты тоже влюбилась, – ухмыльнулась старуха. – Да, этот человек умел производить гипнотическое впечатление, даже посредством писем, даже через года, – мечтательно сказала Агния и, словно вспоминая что-то давно забытое и приятное, молодела на глазах. – Ты знаешь, в него были влюблены абсолютно все, кто попадал под обаяние этого мужчины. И это были необязательно женщины, он внушал полное доверие и мужчинам. Было в нем что-то такое, настоящее, что ли, то, что завораживает, то, что потеряли уже давно все остальные. Хоть и била его судьба, но всегда спасали и помогали люди, которых он покорял, наверное, поэтому и выжил.