Он заткнул уши пальцами и вырвался вперед. Шеда и Мита поспешили за ним.
— Зачем ты так, Мита, — разорялся Шеда. — Человек для нас доброе дело делает, а ты...
— Что я?! — возмутилась девочка. — Он меня грозился побить! А я даже не обзывалась!
— Ну что мне за горе с тобой, — сокрушался Шеда. — Человек для нас доброе дело делает...
— Пусть не лезет драться, — буркнула Мита. — Лепа! Дракон в этой горе живет, да? Замечательно! Мы уже пришли? Драко-о-он!
Сгорбленный Лепа шел чуть впереди, не высовывая из ушей пальцев и потому время от времени спотыкаясь. Мита глазела по сторонам. Уже стемнело, но гору было хорошо видно. Девочка в нетерпении забегала вперед, возвращалась, дергала Лепу за локоть, требовала ускорить шаг.
Наконец Лепа привел их к огромной пещере.
— Значит так, — Лепа оглядел Миту самым свирепым образом. — Одно слово, и Дракон тебя пожирает. Я позабочусь. Понятно, вздорная?
— Ну вот смотри, что с ним делать! — засмеялась Мита, обернувшись к Шеде. — Опять грубит женщине. Я же тебе говорила, что пираты грубые и необразованные. Даром что в школу ходят.
— Умолкни, несчастная! — застонал Лепа и ринулся во мрак пещеры.
Ребята нырнули за ним.
— Как здесь сухо и чисто, — раздался во тьме голос Миты.
— Тебя удивляет, девчонка, что в логове у Дракона сухо и чисто?
— Ну... От людей такого наслушаешься.
— А ты не слушай, не слушай! — Лепа остановился, и Мита с Шедой наткнулись на него во мраке. — Смотри сама и не болтай, раз тебя сюда привезли, глупейшая!
— Опять обзываешься! Я тебя ни разу не обозвала! Я даже хотела на твою лодку пойти помогать, а ты!
— Не лодку, — в исступлении закричал Лепа, — а судно! Судно! Судно!
— Лодку, лодку, лодку!
— Ладно вам, — вмешался Шеда, нашарив во тьме локоть девочки и пытаясь оттянуть ее от пирата. — Не надо ругаться в драконьем логове!
Как раз в этот момент из глубины пещеры докатился рокот. Пол проняло дрожью. Ребята замерли. Затем рокот раздался снова — тяжкий, отрывистый, глубокими взрывами.
— Эге, — обернулся во тьму Лепа. — Сдается мне, старик приболел. Кашляет. Ну-ка, вперед! Может, ему лекарство нужно...
Шаги Лепы застучали по полу.
— Шеда! Мита! Ко мне! Тут светло.
В глубине пещеры на стене замерцал оранжевый отсвет. Здесь был вход в коридор — в конце виднелся огонь.
— Нам туда. Только теперь осторожнее, а то тут костей навалом. Накопилось за тысячи лет.
Они двинулись по коридору, старательно переступая кости, ребра и черепа.
— Это все Дракон их? — спросила Мита без обычной своей жизнерадостности. — А нас он не-е-е... Ужас какой.
— Нас-то за что? — удивился Лепа. — Нам ведь сокровища нужны для дела, не просто так. И не все, а четыре бочки. Да и то много... И вообще, драконы не едят мяса.
— А что они едят? Морскую капусту они...
— За-мол-чи! Молчать! Заткнуться!
Наконец прошли коридор и вышли к огню. Мита замерла от восторга, прижав кулачки к груди. Они оказались в гулкой пещере, стены и потолок которой едва виднелись в огне большого открытого очага. На очаге в котелке закипала вода. За огнем, за языками пламени, в круге света лежала огромная голова Дракона и грустно смотрела на шахматную доску. На доске была расставлена партия.
— Привет, старик! — радостно поздоровался Лепа. — Это я, Лепа! Свои!
— Вижу, вижу... Привет... Как там твои остолопы? Не утопили еще тебя? Не сдуло этого твоего к морским собакам?
— Куда они денутся, — Лепа обогнул пламя, уселся на пол рядом с доской и погрузился в партию. — Ты черными? Плохо твое дело. Тут пахнет вилкой, просто воняет... Сюда тебе не пойти... И сюда тебе не пойти... И вообще тебе никуда не пойти. Не узнаю тебя. Что-то ты невеселый какой-то?
Дракон шмыгнул носом — так, что пламя в очаге едва не прибило.
— Чему веселиться? — проговорил он сипло, не сводя золотых зрачков с доски.
Потом, наконец, приподнял голову и пронзил взглядом Миту с Шедой, которые стояли на пороге пещеры и не решались пройти к очагу.
— А это с тобой кто? — просипел Дракон. Из темноты показался кончик хвоста и, сверкнув чешуей, указал на ребят. — Вы проведать старика, или по делу?
— Проведать по делу, — Лепа махнул рукой Мите с Шедой, чтобы те подошли и уселись рядом. — Знаешь что, сдавайся ты лучше... Без толку тут.
— И не подумаю, — хмыкнул Дракон. — Я вообще-то белыми.
— А зачем тогда доску перевернул?
— Эх, Лепа, Лепа... Тысячу лет играю в эту игру, и тысячу лет пытаюсь понять, что же все-таки за ней кроется. Да ладно.
Кончик хвоста вылетел из темноты и отодвинул доску во мрак.
— Ты что это, расхворался? — посетовал Лепа. — Насморк, и голос сейчас пропадет.
— Не говори, угораздило, — просипел Дракон, следя сверкающими зрачками, как ребята рассаживаются у очага в почтительном отдалении. — Представь, даже корабля сейчас не спалю... Нет, спалю, конечно... Но только раза со второго — с третьего. Особенно, если корабль мокрый. Старость, сам понимаешь, радости мало. Бывало, лет шестьсот-семьсот назад, что буря, что стужа... Налетишь на какой-нибудь город, рыкнешь — от камней только угольки. А сейчас... Прошу прощения.
Драконья голова отвернулась и кашлянула. Из пасти вылетела алая молния, хлестнула жаром по стене пещеры. Пламя в очаге померкло, на ребят рухнул горячий шквал. Шеда пригнулся от ужаса. Раскаленное пятно в камне стены остывало, медленно угасая.
— Кашель замучил, — угрюмо сказал Дракон. — Чайком вот решил полечиться.
— Слушай! — не усидела Мита и кинулась к голове.
Из мрака вылетел сверкающий кончик хвоста и остановил девочку в пяти шагах от драконьей пасти.
— Не подходи слишком близко, дитя, — прохрипел Дракон в сторону, стараясь не опалить девочки. — Я, конечно, сейчас не в форме, но ближе пяти шагов не подходи. Обгоришь.
— У тебя есть малиновое варенье и одеяло? — спросила Мита взволнованно. — И вообще, как ты лежишь здесь на камне, когда у тебя простуда?
— Мита, — сказал Лепа, сдерживаясь. — Драконы спят на камнях, понимаешь? Драконам не полагается одеял, понимаешь ты или нет?
— Да?! — девочка от возмущения топнула. В огне очага глаза ее сверкали жестко и решительно. — С таким насморком? С таким кашлем? Думай, что говоришь! Эх, жаль, я не знала! Ну ничего, вернусь домой — и сразу обратно. У меня замечательное малиновое варенье! Нянюшка варит, лучше всех на всем Побережье. Одеяла, правда, такого огромного у меня нет, но мы что-нибудь придумаем... Паруса твои, Лепа, если б не мокрые были...
— Одеяла не нужно, девочка, — сказал Дракон грустно. — У меня броня, она теплая... А вот варенье не помешает.
— Я привезу! — пообещала Мита, перебираясь к Дракону ближе и любуясь на драгоценную чешую, мрачно-золотые зрачки и ноздри, в глубине которых таился темно-алый огонь.
— Отлично, — шмыгнул носом Дракон. — Кипит!
Вновь взметнулся кончик хвоста, пронесся над головами и подхватил с очага булькающий котелок. Поставив посуду на пол, Дракон запустил хвост во мрак и достал связку подсохшей травы.
— Горная мята и зверобой, — сообщил Дракон в нос. — На прошлой неделе нарвал, на юге где-то. Лепа, сбегай в пещеру, выбери там каких-нибудь кубков.
Лепа поднялся, обошел большим кругом драконью голову и скрылся во мраке. Через минуту он вернулся, держа четыре золотых кубка, старинных и очень красивых, гравированных тонким узором и украшенных самоцветами.
— Хоть какое-то применение, — вздохнул меланхолично Дракон. — Валяются там.
Мита тем временем бойко хозяйничала: заварила ароматный чай, дала ему настояться и разлила по кубкам.
— Горная мята хорошо помогает от насморка, — довольно отметил Дракон.
Он втянул носом воздух — так, что огонь погас и стало темно. Остывающее пятно в камне стены рдело.
— Прошу прощения, — просипел он. Зрачки таинственно засветились во мраке. Огонь в глубине ноздрей мерцал. — Отойдите-ка, мало ли что...
Он приоткрыл пасть, зубы осветились изнутри горячим огнем, и в угасший очаг вонзился еще один огненный шар. Ребят хлестнуло жаркой волной. Огонь вмиг занялся. Снова собрались у очага.
— Жара не осталось, — расстроился Дракон. — Надо, в конце концов, и о здоровье подумать.
— Я тебе и говорю, — подхватила Мита, отпив пахучего чая. — Привезу варенья, а еще у меня есть вкусный-превкусный мед, ужасно полезный! Посидишь недельку дома, полечишься. Нечего в такую погоду высовываться, с таким насморком. Да еще огонь тратить на всякие корабли.
Дракон высовывал длинный раздвоенный язык, лакал чай и жмурил от удовольствия золотые глаза.
— Хорошо, — заключил он. — Добрый чай. Ну, Лепа, рассказывай, что и как. Потешили старика, хоть для дела нужен еще.
— Ты не убивайся так, — сказал укоризненно Лепа, отхлебывая чай. — Своим людям ты всегда нужен.
— А, помирать уже скоро, — сказал Дракон безразлично.
— Какой помирать! — возмутилась Мита. — Не болтай! Только знакомишься с настоящим Драконом, а он — помирать! А варенье я кому привезу?
— Ну, именно сегодня я помирать еще не собрался, — успокоил Дракон. — Мне уже много лет, девочка, многое просто уже надоело. Дураки замучили даже не представляешь как. Да вот еще и насморк схватил, на старости лет. Скажешь кому — засмеют.
— Ну и дураки! — Мита стиснула кулачки. — Когда драконы простужаются, нужно не смеяться, а помогать и лечить! Что за дурацкий мир!
— Не все так плохо, девочка, — сказал Дракон миролюбиво. Кончик хвоста покрутился над очагом, скрылся во мраке. — Мир в целом штука толковая. Один только у него недостаток — это место, гм, общего пользования. Но это уже не нашего ума дело... В общем, я за свои полторы тысячи лет насмотрелся всякого. И плохого, и хорошего...
— Тебе полторы тысячи лет? — изумилась Мита. — Никогда не подумать! Ты здорово сохранился. Лет пятьсот тебе запросто можно скинуть.
— Ты мне льстишь, девочка, — вздохнул Дракон. — Раньше я мог, например, пролететь тысячи полторы миль и одним дыхом спалить флот кораблей в двадцать. А теперь...