«Лолита» о сексуальной одержимости взрослого мужчины двенадцатилетней девочкой. Кларисса на четыре года старше Лолиты, но ее возможный брак с графом, ввиду заметной разницы в возрасте, наводит Люпена на мысль назвать графа «охотником до юных девочек» (дословно: «графом-лоликоном»). Но, конечно, граф не единственный взрослый мужчина, очарованный Клариссой. Миядзаки осторожно изображает желание и специально заставляет Люпена открыто отказаться от Клариссы как возможного романтического партнера. Люпен потрясен заявлением Клариссы о том, что она хочет уехать с ним, и в этот момент он испытывает гораздо более сильную боль, чем при столкновении с физическими препятствиями. Очевидно, что он хочет крепко обнять девушку, но вместо этого он лишь слегка приобнимает ее, почти похлопывая по спине, и наконец совершенно отстраняется от нее. Когда она подставляет ему губы, он встречает ее целомудренным поцелуем в лоб, и только выражение его лица выдает его тоску. Хотя он разрешает ей весь фильм называть его «дядей», его истинные чувства к ней явно не родственные.
Популярность Клариссы среди поклонников гарантировала пристальный интерес к ее персонажу всякий раз, когда обсуждался «Замок Калиостро». На пресс-конференции после выхода фильма поклонники неоднократно просили Миядзаки поделиться своим мнением о Клариссе и его отношении к персонажам сёдзё вообще, и в таких обсуждениях Миядзаки говорил о сложностях создания настолько мощного привлекательного персонажа.
На вопрос, являются ли Кларисса и Лана его идеалом женщины, он настойчиво отвечал, что создает персонажей сёдзё, потому что «с девушкой фильм становится гламурнее… Грустно, когда нет девушки»[112]. Он сравнил эту стратегию с директивой студии «Тоэй» включать очаровательных зверушек в каждую работу.
Учитывая важность женских фигур в фильмах и жизни Миядзаки, этот ответ кажется слишком неискренним. На другой пресс-конференции, в 1982 году, режиссер был гораздо откровеннее. Отвечая на вопрос о том, могут ли на самом деле существовать такие «чистые и целомудренные» фигуры, как Кларисса и Лана, Миядзаки утверждал: «Дело не в том, что я разочарован в реальных девушках и пытаюсь воплотить мечту о сёдзё в анимации»[113].
Далее он упомянул пример «настоящей девушки», молодой женщины, которая работала вместе с ним, Такахатой и Оцукой над созданием «Хайди». Ее наняли для выполнения последних штрихов к их рисункам, и в итоге она делала окончательную проверку шести-семи тысяч кадров в неделю. Она не выходила из офиса, а ночью спала там прямо на диване, укрывшись одеялом. Мужчины по утрам ходили на цыпочках, стараясь ее не разбудить. Но она почти сразу же выскальзывала из-под одеяла, «вставала и радостно готовила всем чай. А потом с кроткой улыбкой говорила «извините» и возвращалась на рабочее место»[114].
Признав, что ее рабочая нагрузка нарушала правила профсоюза, Миядзаки заявил: «Она никогда не жаловалась. Она была веселой, открытой, живой, словно глоток свежего воздуха… На нее можно было положиться»[115]. В конце концов она заболела, что неудивительно, но и тогда оставалась жизнерадостной.
Очевидно, Миядзаки рассказал эту историю для того, чтобы стало понятно, сколько труда нужно вложить в создание «хорошей» анимации, но при этом трудно не поверить, что эта исключительная молодая женщина и есть его «идеальная девушка», в гораздо большей степени, чем Кларисса или даже более сильная Лана. В некотором смысле она его альтер эго – трудоголик, который будет упорно работать независимо от всех взлетов и падений. Но она также явно женственна – самоотверженна, добра, отзывчива и заботится об окружающих, почти как мать.
В мире Миядзаки несколько фантастических образов такой юной девушки: Кики в «Ведьминой службе доставки», Тихиро в «Унесенных призраками», Софи в «Ходячем замке» – всё это разные грани того раннего идеала. Но первой и по-прежнему самой запоминающейся героиней такого типа стала Навсикая в фильме «Навсикая из Долины ветров».
После «Калиостро» Миядзаки иногда размышлял о том, что Кларисса и Люпен снова встретятся. Но в конечном счете он предпочел верно следовать щемящей душу концовке фильма. В тот момент, когда Люпен едва справляется со своими чувствами и так и не заключает Клариссу в объятия, появляется полицейский Дзэнигата с целым кортежем автомобилей Интерпола с мигалками. Люпен видит свою бывшую любовницу / коллегу / врага, красивую и сексуальную Фудзико, которая проносится мимо него на мотоцикле. Фильм заканчивается на радостной ноте и праздновании погони. Но до боли печальная песня, играющая в титрах, напоминает об эфемерности жизни и постоянной тоске.
5. «Навсикая» и «женский принцип»
И будьте уверены, что большинство насекомых выживет, а мы – всего лишь краткий этап на этой планете жуков.– Скотт Шоу
«Навсикая из Долины ветров» (Kaze no tani no Naushika, 1984) в тот момент стала для Миядзаки самым сложным испытанием. В 1982 году режиссер вернулся к своим художественным корням и начал сочинять мангу для недавно созданного журнала «Анимадж», утверждая, что втайне надеялся, что журнал быстро закроется и освободит его от этой обязанности. Однако «Навсикая», очевидно, создавалась с любовью. Годы спустя один журналист ссылался на семь томов манги, не законченных до 1992 года, как на «дело всей жизни» Миядзаки[116]. Режиссер, смеясь, отрицает это, но его приверженность носит сверхчеловеческий характер. Часто он днем работал над фильмами, а потом с полуночи до четырех утра рисовал мангу. Он сочинял мангу на протяжении всей своей карьеры (в том числе книгу, на которой основан фильм «Ветер крепчает»), и она является важным компонентом миров Миядзаки, но именно манга о Навсикае, без сомнения, его самое значительное творение в этой области.
Миядзаки закончил всего два выпуска, а редакторы журнала «Анимадж», в том числе Тосио Судзуки, который потом станет главным продюсером «Гибли», уже решили, что в этих книгах хватит материала на экранизацию. Но «Навсикая» была не обычной мангой. По сложности, насыщенности и объему ее можно сравнить с «эпической поэмой», как полагает Сэйдзи Кано[117]. Действие происходит в тридцатом веке и охватывает несколько цивилизаций, человеческих и нечеловеческих, а также содержит исторические и политические проблемы и образы утопии и апокалипсиса. Эпические персонажи, от главной героини до крошечной белки-лисы по имени Тэт, изображены в пейзажах широкого творческого диапазона: в пасторальной утопической Долине ветров, в разрушенном городе Физите, в кристаллической пещере под землей – и над всеми этими пейзажами царит облачное и беспокойное небо, которое преобладает в большей части действия.
Миядзаки пришлось переделывать эту замысловатую, эпически структурированную и еще далеко не законченную мангу в двухчасовой семейный развлекательный анимационный фильм, каким-то образом соединяя все разрозненные части. Навсикаю, сложную и многогранную героиню манги, должна была озвучивать актриса с идеально подходящим голосом (такой голос был у Суми Симамото, озвучивавшей Клариссу в «Калиостро»), а изобразить ее можно было только с помощью особой соответствующей визуальной палитры. Еще сложнее оказалась концовка, последствия которой долго преследовали режиссера. Волнующая кульминация, где героиня четко идентифицируется с образом мессии, позволила закончить фильм на оптимистичной ноте, но создала проблемы, которые ему придется решать в манге. Позднее Миядзаки сравнивал создание этого фильма с фуросики – квадратным куском ткани, который аккуратно завязывают, получая сумку для переноски любых предметов, начиная от еды и заканчивая игрушками и книгами[118].
Фильм о Навсикае было не так-то легко связать воедино. Миядзаки перешел в новую компанию «Топкрафт» и работал уже с другими людьми, не все из них, как он признавался позднее, были надежными[119]. Постепенно он привел туда проверенных бывших коллег и, что еще важнее, убедил Такахату стать продюсером фильма. Активное участие Такахаты, по словам Миядзаки, помогло ему чувствовать себя «в безопасности». Они пригласили нового композитора, Дзё Хисаиси, ему, похоже, самой судьбой было определено работать с Миядзаки. Несмотря на то что художник настойчиво заявляет, что у него нет музыкального слуха, они сразу же начали тесное и долгосрочное сотрудничество, и Миядзаки очень много времени проводил с композитором, чтобы найти подходящие мелодии для воплощения своего видения. Музыка Хисаиси – иногда возвышенная симфоническая, иногда более минималистичная или даже экспериментальная – стала важным компонентом общего успеха фильмов Миядзаки и Такахаты[120].
Для изображения облаков, планеров и боевых самолетов стали использовать новые анимационные техники. В одной незабываемой сцене система фильтров создает сказочное сюрреалистическое изображение прошлого. Невероятный труд, вложенный в создание этого мирового шедевра, отмечен в иронической манге Кацукавы под названием «Хроники борьбы за создание «Навсикаи» и с подзаголовком «День из жизни Миядзаки: «Прости, что накричал на тебя».
В комичном фарсе манги изображается двинутый перфекционист, одержимый своей работой до такой степени, что бегает в туалет в ближайший парк, лишь бы не ждать, пока освободится туалет в студии. Иногда он внезапно засыпает посреди кабинета (и просыпается точно через 30 минут без будильника), снова и снова включает музыку из