«Когда я был подростком, я постоянно спорил с матерью о том, глупы люди или нет. Мама всегда считала, что люди безнадежны. Я всегда не соглашался, но в последнее время я безоговорочно капитулирую!»
Миядзаки был потрясен и первой войной в Персидском заливе, когда Соединенные Штаты возглавили международную коалицию против Ирака, чтобы сохранить Кувейт (и защитить нефтяные интересы промышленных государств). Не случайно «злодеем» в «Порко Россо» стал Кертис, хвастливый молодой американец, в равной степени высокомерный и невежественный, хотя режиссер, вероятно, попытался уравновесить его персонаж Фиолиной, очаровательной юной девушкой, недавно вернувшейся из Америки.
Участие Японии в войне в Персидском заливе – хотя оно и было нерешительным и неполным – Миядзаки и многие другие сторонники левых взглядов сочли предательством пацифистской конституции страны. Высокотехнологичный характер войны и тот факт, что военные действия редко показывали в СМИ, также сильно беспокоили режиссера. Он даже заявил, что после «Ведьминой службы доставки» планирует снять фильм о молодых влюбленных в современном Токио, но потом отказался от этой идеи. Как выразился критик Кодзи Окуда, «в мире крови Миядзаки не мог снимать фильм о молодости»[202].
Но здесь ощущается нечто большее, чем политическое разочарование. «Порко Россо» – радикальное отступление от предыдущих работ режиссера, которые кормили студию «Гибли»: «Ведьмина служба доставки», «Тоторо» и «Лапута» повествуют о юных героях и заканчиваются в основном на оптимистичной ноте. А «Порко» переносит нас в сложный мир, где на горизонте маячит фашизм, а будущее туманно.
Но зачем делать главным героем свинью среднего возраста? Японские критики оказались сбиты с толку. Рекламная кампания показывала Марко во всей свиной красе со слоганом «Вот что такое «круто», а другие каналы продвижения мутили воду, прямо обещая женщинам «приятную грустную романтику». Может ли свинья быть романтичной?
Очевидно, да, и даже больше. У свиней сложная и не всегда хорошая репутация. Это относится не только к Западу, но и к самой Японии. В провокационной дискуссии, отчасти напоминающей интервью, а отчасти допрос, которая состоялась между режиссером и его самым вдумчивым собеседником Ёйти Сибуей, режиссер то уклонялся от ответа, то вдруг откровенно признавался в подробностях.
Когда Сибуя провоцирует Миядзаки предположениями о том, почему тот выбрал главным героем свинью, вначале режиссер отвечает немного раздраженно и настаивает: «Мы просто хотели сделать смешно». Он упоминает, что студия «в шутку» предложила эту идею компании «Японские авиалинии». «Мы были уверены, что они нам откажут»[203]. Конечно, свиньи в оригинальной манге Миядзаки довольно забавные (и очень милые), а когда свинью помещают в кабину самолета, получается незабываемая анимация.
Однако Сибуя напирает, и режиссер начинает говорить о политике и замечает, что имя Порко Россо (дословно: «красная свинья») может означать «коммунист». Затем Миядзаки настойчиво говорит о Югославии: «Я уже давно утратил веру в социализм», – но потом опровергает и это утверждение: «При создании фильма всё это [разочарование и сожаление] накапливалось, и у меня было чувство, что «я буду последним красным». И [я представил] свинью, летающую в одиночестве»[204].
Сибуя бесцеремонно связывает очевидно политическое заявление Миядзаки с его личной жизнью. Он задает вопрос: «Разве идея о том, что последний оставшийся в живых превращается в свинью, когда все остальные погибли, не является своего рода выражением самонаказания?»
На это Миядзаки отвечает: «Пожалуй. Но это произошло не совсем потому, что он остался один, – проблема в том, что он летает»[205].
Кажется весьма вероятным, что эта дискуссия, по крайней мере частично, касается того, что мы сейчас называем синдромом выжившего[206]. Воспоминание о том, как родители отказались помочь соседке с ребенком спастись от пламени токийских авианалетов, по-прежнему жгло Миядзаки. В конце концов, свинья часто рассматривается как воплощение жадности и эгоизма, как мы видим в более позднем фильме Миядзаки «Унесенные призраками».
Возможно также, что этот «синдром» связан с более широким чувством вины, которое Миядзаки испытывал за относительное благополучие своей семьи во время войны, а может, и за действия японцев в целом. Это подтверждается в беседе режиссера с Токико Като. Певица разделяет левые политические взгляды Миядзаки и замужем за бывшим главой радикальной студенческой организации, процветавшей в 1960-х гг.
Несмотря на то что дискуссия была открытой, она оказалась довольно интимной, и не только в отношении тем фильма, но и личных и политических убеждений Миядзаки. Режиссер несколько раз упоминает чувство вины, а потом вдруг заявляет: «Если говорить о чувстве вины, оно последовательно развивается во мне – за мою семью в Японии, за мой дом, а затем за Японию в мире, Японию в Азии»[207].
Для Японии, у которой по-прежнему проблемы с военным прошлым, это очень примечательное заявление. Но потом Миядзаки говорит нечто еще более поразительное и откровенное: «В этом возрасте я всё больше вспоминаю свое детство и свое прошлое. А потом, когда я расставляю эти воспоминания по местам, то понимаю: «А, так вот что сформировало меня». И в то же время воспоминания пронизаны чувством вины, и если я потеряю это чувство, то, как мне кажется, я потеряю самое важное в себе. Я даже ощущаю, что именно чувство вины меня по-настоящему поддерживает».
В ответ на это Като восклицает: «Так вот в чем источник вашей энергии!» – а Миядзаки говорит: «Я должен принять все части своего Я»[208].
Когда я прочла эти слова, то почувствовала, что наконец поняла одну из самых важных, мрачных и прекрасных воздушных сцен в «Порко Россо», где Марко объясняет (в той или иной степени), из-за чего превратился в свинью. Эту сцену стоит описать подробнее.
Ночь. Марко вернулся в свое убежище на острове, еле удрав от фашистской полиции в Милане, куда он ездил чинить самолет на небольшом семейном заводе. Он привез с собой Фиолину, молодую племянницу владельца завода, которая стала отличным механиком. Однако, к их взаимному огорчению, Фиолину оценили не за ее инженерные способности. Вместо этого она стала потенциальным призом в воздушном соревновании между Марко и надоедливым американским пилотом Кертисом, который влюбился в нее (ранее его отвергла Джина). Марко утверждает, что у него нет романтических планов в отношении Фиолины, но он не сможет себе простить, если она станет невестой этого «американского осла», как он любезно называет Кертиса.
Далеко за полночь Марко сидит и перебирает боеприпасы для предстоящего воздушного боя, который станет кульминацией фильма. Волны ласкают берег, Фиолина дремлет в спальном мешке. Взглянув на Порко спросонья, она вдруг видит его человеческое лицо – это красивый молодой человек с римским профилем и шелковистыми усами, – но, когда она окликает его и он поворачивается, мы снова видим лицо свиньи. Собравшись с духом, Фиолина спрашивает Марко: «Почему вы превратились в свинью?» – этот вопрос хотели задать ему все окружающие с тех пор, как он вернулся с Первой мировой.
Сначала он отвечает уклончиво: «Не знаю…»
Потом они еще разговаривают, и Фиолина даже предлагает поцеловать его, потому что волшебный поцелуй может превратить его обратно в человека (на что Марко реагирует с ужасом), и он соглашается рассказать ей эту историю. Эта история, волшебная и загадочная, – самое подробное из объяснений, услышанных Фиолиной и зрителями фильма.
В классическом стиле кадров воспоминаний в кино экран темнеет, музыка становится всё громче, а Марко неспешно затягивается сигаретой и начинает рассказ. Мы видим группу самолетов, разбросанных по пронзительно-синему небу. «Дело было в последнее лето войны…» – произносит Марко.
Он рассказывает, что его друг Беллини тогда только что сыграл свадьбу, где он был свидетелем, и не успели они погулять, как отпуск кончился и пришлось вернуться в небо (томбогаэри – буквально «поворот стрекозы»), и тут они сразу попали под обстрел. Марко описывает суровый бой («трое висели у меня на хвосте, как бульдоги»), но по сути сцена лирическая. Под медленную музыку мы видим кружащие в бою самолеты, как в воздушном балете, а звук моторов соответствует описанию Марко, который говорит, что они жужжат «словно мухи».
«Под конец из наших остался только я один… – он вздыхает, – подумал, вот мне и конец», – и вспоминает, как вдруг очнулся в самолете в облаках, пронизанных белым светом, и увидел «странное облако», протянувшееся через всё небо. Мы видим это облако, напоминающее длинный след от самолета, высоко над головой Марко, который дрейфует в самолете на «поле из облаков». Марко не может сдвинуться с места, а вокруг него другие самолеты начинают подниматься в небо. В одном из самолетов он замечает Беллини, который неуклонно поднимается ввысь, и кричит: «Беллини! Так ты жив?» Но Беллини не отвечает, его самолет всё поднимается, а Марко кричит: «Как же ты бросишь Джину, что с ней будет?»
Мы видим, что то «странное облако» высоко вверху на самом деле представляет собой огромный серебристый рой самолетов, спокойно и тихо пролетающий в небе под звонкие ноты воздушного хора. «Когда я очнулся, оказалось, что я лечу над самой водой», – продолжает Марко. Фиолина предполагает: «Бог сказал, что еще не ваше время». Марко усмехается: «Мне скорее показалось, что он оставил меня так летать в одиночку до конца жизни». Очевидно, почувствовав в ухмылке Марко отчаяние, Фиолина восклицает: