До этого фильм обещал стать обычным приключением в стиле фэнтези, но теперь многое изменилось. Изначально Миядзаки предлагал объединить Тихиро с Хаку, приспешником Юбабы, чтобы они вместе свергли ведьму. Потом он решил, что Безликий вырастет до огромных размеров и разрушит купальни.
Ни один из этих сценариев в итоге не использовали. Несмотря на то что у Тихиро и Хаку складываются позитивные, даже потенциально романтические отношения, а Безликий в какой-то момент разрастается до пугающих размеров, в центре внимания всё равно остается моральная и эмоциональная эволюция Тихиро в отношении чудовищно увеличивающегося Безликого. По-настоящему захватывает в этом фильме развитие зрелости Тихиро, которая противостоит всё более странному поведению Безликого, а не очевидная жестокая кульминация.
Новая сюжетная линия потребовала некоторых серьезных дополнений и изменений. Миядзаки уже создал сцену, где Тихиро становится работницей купален, а также незабываемый эпизод очищения вонючего духа, в котором раскрывается, что на самом деле это речной бог, страдающий от загрязнения реки. А теперь режиссер добавил жуткую сцену в середине фильма, где Тихиро видит Безликого, одиноко стоящего снаружи под дождем, и приглашает его войти. С этого момента отношения Тихиро с Безликим играют важнейшую роль в фильме.
Впустив Безликого, Тихиро создает в купальнях хаос. Сначала это существо пытается купить любовь золотыми самородками и колдовскими услугами, а потом, когда ему хотят помешать, начинает терроризировать купальни. Иногда он подкупает работников купален золотом, чтобы они, танцуя, ему прислуживали и приносили блюда с вкусной едой; иногда он пожирает самих работников, разверзая свою огромную зубастую пасть в людоедском остервенении. Тихиро останавливает его. Она делает это с помощью волшебного горького пирожка, который надеялась дать своим родителям, чтобы разрушить наложенное на них заклинание. Ее помощь подействует, но только после того, как происходящее в купальнях превратится в настоящее действо, где главную роль исполняет существо, чьи аппетиты возросли до совершенно гротескных масштабов, ибо Безликий воистину неистовствует. В конце концов, он начинает изрыгать съеденных работников купален вместе с какой-то желчью, напоминающей черную кровь.
Миядзаки не позволяет хаосу уничтожить всё вокруг, но аппетиты Безликого угрожают жизни купален. Тихиро отвергает избыточный аппетит, она остается маленьким, но крепким маяком самоконтроля в мире излишеств. Пища – ее отсутствие или присутствие – становится силой, которая формирует их обоих. Миядзаки предполагает, что ни прямое отрицание, ни лихорадочное потребление не гарантируют удовлетворенности жизнью.
Еда уже играла важную роль, обычно положительную, во всех фильмах Миядзаки. Но в «Унесенных призраками» пища появляется в нескольких затейливых и, кажется, противоречивых образах, и начинается это со сцены волшебного превращения родителей Тихиро. Иногда еда оказывается горьким лекарством, иногда это утешение.
Есть прекрасная сцена, например, когда Хаку дает несчастной Тихиро рисовые шарики и говорит, что «заколдовал их». Настоящая магия – это забота, которая выражается в этих рисовых шариках, знаке традиционной японской культуры.
В других сценах фильма нам показываются патологии, связанные с едой. Например, для родителей Тихиро и Безликого пища опасна и вызывает зависимость. В других сценах она выполняет открыто трансгрессивную роль, связанную с рвотой (у Безликого) и экскрементами (у духа помоек). Однако в конечном счете еда не только иллюстрирует эксцессы современного общества, но и прокладывает путь к более значимому существованию.
В начале фильма Тихиро изображается буквально как анорексик и демонстративно отказывается от пищи, которую едят родители[272]. После того, как они превращаются в свиней, Тихиро обнаруживает, что ее собственное тело начинает исчезать: «Прозрачная!» – испуганно восклицает она. Именно в этот момент она встречает Хаку, тот заставляет ее съесть волшебную ягоду, и она снова становится непрозрачной. Но даже здесь мы видим, как она пытается отказаться от ягоды, в ужасе скривив лицо. В этих ранних сценах Миядзаки определяет Тихиро через отречение, как будто единственный способ жить в мире – это отвергать его. Для режиссера, который так заботится о детях, образ исчезающего ребенка представляет серьезный страх.
В этой сцене Тихиро испытывает отвращение и неприятие к миру, который она никак не может контролировать. Культурный критик Сьюзен Бордо связывает анорексию с «современным страхом потерять власть над собственным будущим» и замечает, что «тело, пожалуй, одна из немногих сфер, которые остаются под нашим контролем в двадцатом веке»[273]. Отказ Тихиро от пищи начинается как отказ от родительской власти, а заканчивается тем, что она пытается отказаться от еды, которую дает ей Хаку, в попытке отрицания пугающего внешнего мира.
Безликий – противоположность Тихиро. Это существо превращается из практически бестелесного спектрального присутствия в гигантского всепожирающего монстра с огромным зияющим ртом. Еще более тревожно то, что он служит олицетворением булимии, когда изрыгает всё, что проглотил. Сцены буйства Безликого настолько же отвратительны, насколько незабываемы, и гораздо более гротескны, чем всё, что до этого создавал Миядзаки. Зрители ценят их за откровенную эпатажность или за провокационную критику общества.
Если анорексия – это отчаянный поиск контроля, то булимия – это излишества и наказание себя за эти излишества. И то и другое связано с реальными проблемами современного общества. Бордо связывает булимию с потребительским капитализмом, предполагая, что это характерно для «современного устройства личности»[274]. Но Безликого можно рассматривать и в контексте японского общества. У «Унесенных призраками» на афишах был еще один, довольно неожиданный, слоган: «В каждом из нас есть немного Безликого».
За тридцать лет работы аниматором Миядзаки создал невероятный пантеон сверхъестественных персонажей, начиная с каменного гиганта в фильме «Принц Севера» до эктоплазматического лесного бога в «Принцессе Мононоке», но Безликий, пожалуй, одновременно самое простое и самое сложное творение режиссера. Архетипический черный наряд и белое маскоподобное лицо делают его легкой мишенью для проекции наших собственных страхов и желаний.
Вначале Безликий кажется застенчивым, одиноким призраком, который даже говорить не может, если не считать жалобного мычания. Оказавшись внутри волшебного мира купален и их экстравагантных чувственных удовольствий, он превращается в сильного демона жадности, а его гигантский разинутый рот символизирует неутолимое желание. Самостоятельно Безликий не может найти какое-то среднее состояние, в котором взаимодействовал бы с другими обитателями купален здоровым полноценным способом. Его безумное поведение наводит на мысль о гневе, но в нем скрываются более сложные внутренние конфликты.
Стоит повторить, что Безликий почти случайно возник в воображении Миядзаки, когда его мозг работал на высоких оборотах из-за затянувшегося производства фильма. Рассказывая о сцене, где Безликого тошнит, режиссер упомянул о «необходимости всё выплюнуть»[275]. Очевидно, подобная эманация темной стороны бессознательного, бушующая агрессия и другие антисоциальные формы поведения задели зрителей за живое. В Японии, стране, которая по-прежнему уделяет огромное внимание конформизму, дисциплине и самоконтролю, антисоциальные действия Безликого создают чувство некоего освобождения.
Такие антисоциальные элементы могут включать сексуальность. Миядзаки упоминал, что Судзуки называл Безликого «сталкером»[276]. В какой-то момент Безликий с тоской взывает к Сэн (Тихиро), и ясно, что он хочет ее контролировать и присвоить себе ее любовь. В японских купальнях исторически процветала проституция, и тот факт, что Безликий предлагает Тихиро деньги в обмен на любовь, наводит на размышления.
Сексуальные услуги могут служить метафорой многих других вещей, и ясно, что пустота, которой движим Безликий, гораздо больше плотской тоски. Оставаясь наедине со своей пустотой и отчаянием, со своими желаниями, которые невозможно удовлетворить, он становится символом самых отчуждающих черт современной жизни. Решение Миядзаки избрать для духа линию поведения, воплощенную в последних двадцати минутах «Унесенных призраками», столь же оригинально и образно, как и остальной фильм. Мы уже поняли, что он рассматривал вариант, при котором Безликий вырастет до еще более гигантских размеров, превратится в монстра типа лесного бога и уничтожит купальни в безумии катарсического разрушения. Вместо этого режиссер выбрал совершенно иной вариант – поездку на поезде в еще один фантастический мир, на этот раз мир спокойствия и простоты.
Поняв, что Безликий «плохо себя ведет только в купальнях», Тихиро уходит и самостоятельно отправляется вместе с духом в еще одно приключение, садится на волшебный поезд, скользящий над сверкающим морем, а затем они попадают в домик Дзенибы, тоже могущественной, но более доброй сестры-близнеца Юбабы. Мнимая цель путешествия – вернуть магическую печать, которую украл Хаку по приказанию Юбабы. Сам Хаку превратился в дракона, пострадал и находится при смерти, поэтому Тихиро отдает ему последний кусочек волшебного пирожка, которым надеялась спасти своих родителей.
Именно из любви к Хаку Тихиро отправляется на поиски Дзенибы, надеясь вернуть печать и спасти его. Вместе с Тихиро и Безликим из купален сбегают еще два существа: птица, превратившаяся в жужжащее насекомое, и капризный маленький сын Юбабы по имени Бо, которого Дзениба превратила в милого мышонка.