– Друг Никанор, явись передо мной!
Никанор-богатырь является:
– Ну, брат Иван-царевич, вот когда служба-то нам пришла! Садись и ты на коня, и поедем: я впереди – на двенадцатиглавого змея, а ты позади – на всех его богатырей.
А у того змея было двенадцать подручных богатырей. Сел Иван-царевич на коня и вслед за Никанором-богатырем поехал на неприятеля; стали биться-рубиться, изводить силу змеиную.
На том бою ранили Ивана-царевича в руку; он повернул коня и прямо наехал на царскую карету. Царевна сняла с себя шаль, разорвала пополам и половинкой завязала ему руку. Иван-царевич опять ударил на змея и побил всё его войско; после приехал в своё место, лёг спать и заснул крепким богатырским сном. Во дворце свадьба готовится; хватились его повара́.
– Куда, – говорят, – делся наш молодой повар?
Побежали искать и нашли сонного; стали будить – никак не разбудят, стали толкать – никак не растолкают. Один повар взял колотушку:
– Сейчас пришибу его; пускай пропадает!
Ударил его раз, другой; Иван-царевич проснулся:
– Ах, братцы, я проспал!
И просит:
– Дяденьки, не сказывайте, что я так долго спал.
Те говорят:
– Пойдём, дурак, скорее, чтобы нас за тебя не ругали!
Привели его в поварскую и заставили кастрюли чистить. Иван-царевич засучил рукава и принялся за работу. Увидала царевна у него половину своей шали:
– Покажи-ка, Ванька! Где ты этот платок взял?
Тут он и признался.
– Не тот, – говорит, – названник – царевич, а я! – и рассказал ей всё, как было. Сейчас взяла царевна его за руку, повела к отцу:
– Вот мой нареченный жених, а не тот лакей!
Царь стал у него, спрашивать:
– Как у вас дело было?
– Так и так, говорит.
Царь перевенчал свою дочь за Ивана-царевича, а названника расказнил. И я там был, мёд-вино пил, по усам текло, во рту не было; подали белужины – остался не ужинавши.
Добрый молодец и змей
Жил-был охотник, ходил-бродил в лесах целые дни. Раз как-то и заплутался, и пристигла его темная- темная ночь, да такая холодная, что зубом на зуб не попадешь! Утомился, прозяб бедняга и не придумает, где и как ему ночь провести. Вдруг усмотрел – недалеко в стороне огонек светится; пошел на огонь и видит – у зажженного костра чернец сидит. А то не чернец был, а был сам нечистый. «Позволь, отче, погреться!» – просит охотник. «Если хочешь погреться, – отвечает черт, – то отдай мне то, чего дома не знаешь». Охотник согласился, а того не ведает, что ему бог сына даровал. Заснул у костра, а наутро воротился домой.
Вот как подрос у него сын – этак лет десять сравнялось – и стал собою писаный красавец, то отец, глядя на него, не мог удержаться, чтоб не заплакать. «Батюшка! О чем плачешь?» – спрашивает сын. «Смотрю на тебя, что ты на беду зародился, и плачу». И рассказал ему, как у него с чертом было условлено. «Ну что ж? Ведь этого назад не воротишь! – сказал сын. – Пойду-ка я к нечистому».
Отец его благословил, и пошел он из дому. Шел-шел и очутился возле большого озера. Вдруг озеро разделилось на две стороны – промеж вод открылась сухая дорога. Мальчик отправился этой дорогою и пришел в самую глубь – к черту. А отец его с той самой поры, как отпустил сына, со великого горя зачал шибко, без просыпу пьянствовать; так с перепою и помер; поп его и хоронить не стал, а закопали его грешное тело на распутье. И попался этот опойца к тому же самому черту в работу; да еще было у черта двенадцать заклятых девушек – все на одно лицо, волос в волос, голос в голос; одна из них – такая мудрая, что мудрей самого нечистого! Черт заставляет мальчика выбирать невесту и женит его на мудрой де́вице, потом призывает его и приказывает: «Вот тебе первая служба: вставай завтра рано и гони моих кобылиц на луг, да смотри – ни одной не истеряй; не то голова долой!»
Добрый мо́лодец только выгнал кобылиц за ворота, как они, задрав хвосты, разбежались в разные стороны и с глаз пропали. Сидит он да плачет, а время уж к вечеру идет. «Ну, – думает, – загубил свою голову!» А тут вышла на зеленый луг его молодая жена. «Не тужи!» – говорит. – Я твоему горю пособлю». Крикнула громким голосом – и налетело видимо-невидимо оводов и слепней, словно туча нашла. Приказывает она: «Полетайте-ка в разные стороны да гоните сюда кобылиц!» Бросились слепни и оводы на тех кобылиц, так и обсыпали! Кусают да горячую кровь пьют; и вот так-то в короткое время всех их к пастуху собрали. Погнал пастух кобылиц домой, а слепни да оводы следом за ними летят, ни одной не дают от стада отбиться.
Задал нечистый доброму мо́лодцу иную задачу. «Есть, – говорит, – у меня на конюшне кобыла – тридцать лет как не езжена; завтра ж объезди ее». Рассказал мо́лодец про ту задачу своей жене, а она ему: «Знаю я – то будет не простая кобыла, а сама чертова жена!» И научила его, чтобы всякая сбруя конская – узда и подпруги – были острыми гвоздями утыканы, да велела взять с собой три железных прута. Мо́лодец послушался, подходит поутру к кобылице, а она словно лютый змей рвется – подступить не дает. Накинул на нее узду, закрепил подпруги, и вошли острые гвозди глубоко ей и в морду и в тело; сел на кобылицу, поскакал и давай ее по бокам угощать железными прутьями. Уж она носила-носила его и по мхам, и по болотам, и по крутым ярам, да пришлось смириться: такая кроткая стала, хоть ребенок поезжай!
Воротился мо́лодец домой, а черт приказывает ему третью задачу: «Прилетает сюда по вечерам трехглавый змей и моих голубей поедает, так ты его так проучи, чтоб вперед не показывался!» Говорит мо́лодцу мудрая жена: «Тот змей – сам нечистый будет!» – и научила его, как надо со змеем расправу чинить. И эту задачу исполнил добрый мо́лодец, задал черту такого трезвона железными прутьями, что долго он больной с боку на бок поворачивался; а как выздоровел, вздумал отпустить парня на волю: «Ступай, куда сам знаешь, и жену свою возьми! Да на дорогу выбери себе любого жеребца с моей конюшни; дарю тебе за службу». Мо́лодец поблагодарил и рассказал про то жене; она ему говорит: «Не бери себе хорошего жеребца, а бери шелудивую клячу, что вся в гною на заднем дворе лежит». Тот взял клячу, выбрался с женой из воды на берег, глядь – а заместо той лошаденки очутился его родной отец. «Я, – говорит, – был у черта рабочею клячею; да и другие кони, что у него на конюшне стоят, все – утопленники, опойцы да удавленники».
Иван купеческий сын и прекрасные невесты
Жил-был Иван купеческий сын: промотал по смерти отца своё имение и нанялся к родному дяде в приказчики. Дядя нагрузил свои корабли товарами и поехал вместе с племянником за море – в чужестранных землях торг вести. Приплыли они к знатному столичному городу, привалили к пристани, выгрузились и начали одни товары сбывать, а другие покупать да денежки наживать. Говорит дядя племяннику:
– Вот тебе в награду сто рублей денег; ступай купи себе товару, какой полюбится. Долго прохлаждаться здесь не будем; как покончим дело, так и домой повернём.
Иван взял сто рублей и пошёл на рынок, ходит около лавок в раздумье, приглядывается: какой бы товар купить? Вдруг откуда ни взялся – подходит к нему старик:
– Чего, добрый человек, ищешь?
– Хочу купить на сто рублей товару.
– Давай деньги, я тебя наделю таким товаром, что ты сроду этакого не видывал.
Купеческий сын отдал ему сто рублей; старик взял деньги и говорит:
– Ступай за мною!
Приводит его на самый край города – в прекрасный сад; в том саду за золотою решёткой сидит душа-де́вица – такая красавица, что ни вздумать, ни взгадать, разве в сказке сказать.
– Вот мой товар – красная де́вица; бери её за руку и веди домой!
– Что ты, старина, этот товар мне не надобен; я и так на красных девушек всё отцовское добро промотал, да теперь закаялся.
– Ну, брат, коли тебе товар мой неугоден, так ступай с пустыми руками; нет тебе ни товару, ни денег!
Иван купеческий сын залился горькими слезами: «Что я за несчастный такой! – думает про себя. – Сто рублей задаром потерял».
Вернулся к дяде.
– Что ж, купил товару?
– Нет, дядюшка! На сто рублей не укупишь.
– Ну вот тебе ещё сотня.
На другой день пошёл Иван на рынок, попадается ему навстречу тот же самый старик:
– Здравствуй, добрый человек!
– Здравствуй, божий старичок! – отвечает Иван; смотрит старику прямо в глаза, а признать его не может.
Что вчера было, то и теперь случилось; пропала у Ивана и другая сотня. На третий день получил он от дяди ещё сотню и опять повстречал старика; старик взял с него деньги, привёл к золотой решётке:
– Вот, – говорит, – мой товар – красная де́вица; бери её за руку и веди домой!
Купеческий сын подумал-подумал: «Знать, судьба моя такова!» – взял де́вицу и повёл с собою. Спрашивает её дорогою:
– Скажись, красная де́вица, ты какого рода, какого племени?
– Я королевская дочь, а зовут меня Настасья Прекрасная; назад тому десять лет выпросилась я у батюшки, у матушки и пошла погулять на реку; увидала на воде лодочку хорошо приукрашенную, захотела на ней покататься, и только села в лодочку – как она поплыла, да так шибко, что в пять минут совсем берега пропали; принесло меня волной к зелёному саду, посадил меня старик за золотую решётку, и жила я там, пока ты меня выкупил.
– Как же я теперь покажусь дяде? – спрашивает Иван купеческий сын. – Триста рублей истратил, а товару не купил.
– Ничего, это дело поправное! – отвечала Настасья Прекрасная. – Наймём прежде всего квартиру.
Наняли квартиру, она уложила его спать, а сама за работу села и вышила чудный ковёр; поутру будит купеческого сына:
– На, – говорит, – ковёр! Неси на рынок; коли кто станет покупать, ты денег не бери, а проси, чтоб напоил тебя допьяна.
Иван купеческий сын так и сделал, напился допьяна, вышел из кабака и упал в грязную лужу; собралось много всякого народу, смотрят на него да смеются: