Что до наконечников стрел, которыми эльфы стреляют в прохожих, то дьявол изготовляет их собственноручно и сам передаёт мальчикам-эльфам, а те острят и затачивают их специальной штукой наподобие штопальной иглы. Я сама видела, как они это делают... Те, кто острит эти наконечники, сами пустые и покрыты шишками. Говорят они как привидения. А когда дьявол даёт их нам, то произносит такие слова:
Стреляйте во славу мою —
И никогда не промахнётесь.
Во время более раннего допроса Изабель объясняла, как слова «Конь да кобыла!» помогали ей летать по воздуху:
У меня была лошадка, и я обычно говорила: «Конь да кобыла, во имя дьявола!» И мы взлетали и летели куда хотели, лошадка была маленькая, как соломинка. На соломе мы могли полететь куда хотели, будь то дикая трава или солома с поля, достаточно было встать на неё и сказать: «Конь да кобыла, во имя дьявола!» И всякого, кто не перекрестится, увидев эту солому в воздухе, мы могли тут же подстрелить на месте. Души тех, в кого мы стреляли, отправлялись на небо, а тела оставались на земле, и мы летали на них, как на маленьких лошадках размером с соломинку.
Допросы шотландских ведьм изобилуют рассказами о посещениях холмов эльфов, отголоски этого верования слышны и в Англии.
История Энн Джеффри из Корнуолла возбудила всеобщий интерес, даже в трудные времена гражданской войны. Это происшествие лучше документировано, чем множество других подобных случаев, записи о которых мы встречаем лишь в памфлетах. Описание событий, связанных с Энн Джеффри, появились уже в 1647 году. А в 1696-м, ещё при её жизни, Мозес Пит, сын хозяев, у которых она служила, напечатал письмо епископу Глостера, в котором рассказал о позднейшей жизни Энн Джеффри, а также о своих ранних воспоминаниях. Мозес Пит был ещё мальчиком, когда девятнадцатилетняя Энн Джеффри поступила в услужение к его родителям. В 1645 году она упала в обморок, после чего некоторое время болела, а когда поправилась, то объявила, что побывала в Волшебной стране. У неё открылись удивительные способности к ясновидению, а также она могла исцелять прикосновением. И первой, кого она вылечила, была её хозяйка[86].
Энн была умненькая девушка, предприимчивая и любознательная, хотя она так и не научилась читать. Её любопытство было возбуждено историями про фей. И она начала искать маленьких волшебных существ Западных земель. После заката солнца она часто уходила из дому, переворачивала листья папоротника, заглядывала в колокольчики наперстянки, напевая при этом:
Волшебные, дивные создания,
Придите и станьте моими друзьями.
Как-то в прекрасную лунную ночь она бродила по долине и пела:
Луна сияет, сверкает ручей,
Я здесь, а где ты, мой волшебный друг?
Потом феи сказали ей, что хорошо её слышали и перебегали с листка на листок, пока она их искала. Но в конце концов решили ей показаться.
Однажды днём Энн вязала в беседке, стоявшей прямо за садовой калиткой, как вдруг услышала шелест листьев, словно кто-то за ней подглядывал. Она решила, что это её милый, и не подала виду. Некоторое время всё было тихо, только слышался стук спиц, и тут ветви зашумели снова, и раздался тихий смех. И тогда Энн довольно сердито сказала: «Листья скорее вырастут на воротах, чем я к тебе приду». Тут же раздался звон колокольчиков и мелодичный смех. Энн испугалась, потому что это не был смех её возлюбленного, но не сдвинулась с места, вскоре она услышала, как садовая калитка отворилась и снова тихо захлопнулась, и в беседке появились шесть маленьких человечков. Они были очень красивыми, со сверкающими глазами и одеты в зелёные платья. Самый важный из них с красным пером на шляпе любезно заговорил с ней. Она подняла его на ладони, он тут же прыгнул на её грудь. Вскарабкался наверх и принялся целовать её шейку. Она была просто зачарована ласками маленького джентльмена и сидела, испытывая настоящее блаженство, пока он не позвал своих товарищей, которые тут же забрались наверх по её юбкам и кофте и принялись целовать её в щёки, подбородок и губы, и один из них закрыл ей руками глаза. Она ощутила покалывание, и всё вокруг потемнело. Затем её подняли в воздух и куда-то понесли, куда именно, она не знала, пока не почувствовала, что снова сидит на земле, и услышала, как кто-то сказал: «Слеза! Слеза!» Она открыла глаза и увидела прекрасную Волшебную страну.
Вокруг возвышались храмы и дворцы из серебра и золота, деревья были усыпаны цветами и плодами, в озёрах плавали золотые рыбки, а на ветвях сидели разноцветные птицы. Сотни великолепно одетых людей гуляли там, танцевали, играли или отдыхали в увитых цветами беседках. Энн была одета так же нарядно, как остальные. К её удивлению, они больше не казались ей маленькими, но были человеческого роста. Энн могла бы навечно остаться в этом счастливом краю. Девушку окружали шестеро её друзей, но самый прекрасный из них предложил ей руку, и им удалось ускользнуть вдвоём. Они были наверху блаженства, пока не раздался шум и к ним не ворвались пятеро остальных, за которыми неслась разъярённая толпа. Возлюбленный Энн достал меч, чтобы защитить её, но раненый упал к ногам девушки. Тот, кто ослепил Энн в первый раз, вновь закрыл ей руками глаза. Её словно закружило в свистящем вихре, и, когда к ней вернулось зрение, она обнаружила, что лежит на полу беседки, а вокруг стоят встревоженные друзья.
Никогда Энн больше не попадала в Волшебную страну, но феи не оставляют своих избранников. Они были с ней постоянно (хотя, кроме неё, никто их не видел) и кормили её волшебной едой. Мозес Пит говорил в своём письме:
Она отказывалась от нашей пищи, и её кормили феи со времени жатвы до Рождества, после которого она села за стол и сказала, что по случаю праздника поест с нами немного жареного мяса, так она и сделала, я сам сидел за этим столом.
Он также добавляет, что «Энн дала ему кусок хлеба, вкуснее которого он не ел ничего на свете».
После болезни Энн сделалась очень ревностной в своей вере, всё время просила читать молитвенник, так как принадлежала к Епископальной церкви и пророчила победу королю. Люди стекались к ней в Лондон со всех концов страны за исцелением, и её пророчества приобрели широкую известность. Именно это, а не её общение с феями и послужило основной причиной преследования. Она была арестована в 1646 году по доносу Джона Тригигла, который после смерти приобрёл сверхъестественную славу и был известен как демон Тригигл. Он приказал заключить её под стражу и не кормить, но она не жаловалась и продолжала пребывать в добром здравии. В 1647 году её держали под стражей в доме мэра Бодмина и по-прежнему не кормили. В конце концов её отпустили, она поступила в услужение к овдовевшей тётке Мозеса Пита, вышла замуж за разнорабочего по имени Уильям Уоррен.
Мозес Пит был печатником в Лондоне, когда опубликовал письмо к епископу Глостера, и так как сам не мог навестить Энн Джеффри, то послал своего старого друга, мистера Хамфри Мартина, чьей маленькой дочурке Энн как-то раз подарила серебряную чашечку, полученную от фей, в подтверждение своего рассказа. Однако она ничего ему не сказала. И он написал:
Что до Энн Джеффри, то я провёл с ней целый день и прочитал ей всё, что ты написал мне, но она ни в чём из этого не признается: ни в том, что касается фей, ни в исцелениях, которые она совершала. Она ответила, что если бы её отец был жив, то она и ему не рассказала бы о том, что с ней произошло. Я спросил её о причине, и она ответила, что, если она расскажет что-нибудь тебе, ты напишешь об этом книги и баллады, и добавила, что не согласилась бы посредством этих книг прославиться по всей стране даже за пять сотен фунтов.
Бедняжка Энн не хотела больше пережить то, что она выстрадала в руках Тригигла.
Однако предмет наваждений и тип фей, которые явились Энн, представляют большой интерес. В удалённом уголке Корнуолла всего через пятьдесят лет после первой постановки «Сна в летнюю ночь» мы встречаем неграмотную деревенскую девочку, создавшую изысканную волшебную страну крошечных фей, таких же маленьких и влюбчивых, как феи Шекспира. Эта история подтверждает факт, что поэты основывались на существовавшей деревенской традиции.
ВЛАСТЬ НАД ФЕЯМИ.
И простые люди, и учёные чародеи жаждали власти над феями, предпочитая её обоюдоострому оружию служения сатане. Существовало немало разных способов добиться своего. Наиболее жестокий и прямолинейный из них — пленение феи. Смертные брали в плен фей, которые становились их жёнами, — об этом говорится в сказке о Диком Элдрике и в многочисленных легендах о роанах или девах-тюленях. Иногда фей брали в плен просто из корысти, как это произошло со Скилливидденом, волшебным мальчиком. Но самой желанной добычей был лепрекон, сапожник фей, дальний родственник клурикана, которого не мог удержать ни один охотник. Вот типичная сказка о лепреконе и незадачливом ловце фей.
Томас Фицпатрик, молодой фермер из Килдера, слонялся как-то в выходной день без дела, да решил вдруг сено перетрясти да овёс связать, а то как бы погода не испортилась. За работой услышал он постукивание да потрескивание. Подкрался он поближе посмотреть, в чём там дело, пригляделся да и увидел в кустах крохотного такого мужичонку в крохотном кожаном фартучке, с башмаком в руках, к которому он как раз деловито прибивал набойку. Том сразу понял, что это не кто иной, как лепрекон. Он знал, что лепреконы — самые богатые из всех фей, а ещё он знал, что если смотреть на лепрекона пристально, не сморгнув ни разу, то хоть один горшок с золотом из тех, что у него по полям припрятаны, он отдаст. Так что Томас прыгнул прямо на башмачника, ухватил его покрепче и стал грозить самыми страшными проклятиями, какие только мог придумать, чтобы тот показал ему, где припрятано золото. Парень вошёл в такой раж, что малыш-сапожник испугался не на шутку и сказал: «Пойдём со мной, я покажу тебе, где оно у меня припрятано». Том так и впился в него глазами, а тот пошёл его водить по ямам да колдобинам, вверх и вниз, туда и сюда, пока не пришли они к полю, заросшему полынью. Башмачник ткнул в один высокий куст и говорит: «Рой тут и найдёшь горшок, полный золотых гиней». А день-то был праздничный, лопаты у Тома с собой и не случилось, вот и повязал он красный платок вокруг куста. «Я ведь тебе больше не нужен?» — спросил лепрекон. «Нет, нет, — отвечал Том — Место ты мне показал, побегу теперь домой за лопатой». Лепрекон тут же исчез, точно капля воды в песок. Том стремглав помчался за лопатой. Всего ничего его и не было-то, а когда вернулся, глядь — на каждом полынном кусту по красному платку! То же, или почти то же, случалось со всяким охотником поживиться за счёт лепрекона