И пошла куда-то вверх по оврагу. Всё дальше и дальше в лесной тишине бабушкины шаги, всё тише и тише похрустывает снег под её валенками. Вот и совсем затихло. Молчат ёлки, молчат сугробы. Зайчата притихли и тоже молчат.
Аринке стало страшно.
– Лёнь, а Лёнь…
Но Лёня будто не слышал. Аринка помолчала минутку. А потом снова начала:
– Лёнь, а Лёнь… ты боишься?
Лёня опять промолчал, будто не слышал. Где-то хрустнул сучок, какая-то тёмная птица бесшумно пролетела над головой. Аринка схватила Лёню за руку:
– Ой, Лёня!.. Ой, я боюсь!
Но Лёня молча отнял руку и отвернулся. Аринка слишком сильно обидела его. «Нарочно хотел погубить зайчат! Да ещё Медведя придушить хотел!..» Вот как она могла подумать про Лёню!..
– Ой, ой, – захныкала Аринка, – уж тебе и сказать ничего нельзя.
– Говори, что хочешь, – ответил Лёня, – мне всё равно.
– А ты со мной не будешь говорить?
– Не буду.
– Со мной?
– С тобой.
– Ну и ладно, – сказала Аринка и поджала губы, – и я не буду с тобой говорить.
Лёгкий шорох послышался на снегу. Бежит кто-то, какой-то зверёк. Ближе, ближе…
– Зайчиха! – прошептала Аринка. – Это её бабушка Марфа послала? Да, Лёня?
Лёня молчал.
Зайчиха подбежала поближе, принюхалась, остановилась.
– Ничего, ничего, – послышался ласковый голос бабушки Марфы, – это свои люди, они тебя не тронут.
– Не тронут? – переспросила Зайчиха. – А зачем они сюда пришли? К зайчатам?
– Мы шли мимо, Зайчиха, – успокоила её бабушка Марфа, – а Лёня не знал, что вы, зайцы, не выносите нашего запаха, что вы так нас боитесь, даже зайчат можете бросить. Ну откуда ему было это знать? А теперь знает. И близко к вашим зайчатам не подойдёт. Иди, не бойся, покорми малышей. А твоих малышей тоже какая-нибудь зайчиха накормит… Иди, иди!
Лёня и Аринка стояли неподвижно. Зайчиха ещё раз опасливо оглянулась на них и юркнула под орешник, к зайчатам, которые всё пищали потихоньку. Но пришла Зайчиха, и они сразу примолкли.
– Вот и хорошо, – сказала бабушка Марфа, – покорми их как следует, чтобы им надолго хватило. А вы, ребята, пойдёмте отсюда… Уходим, уходим, Зайчиха! Ушли!
И они все трое пошли дальше, вниз по оврагу. Лес расступился, впереди заблестела льдом река. А месяц увидел их, улыбнулся и снова начал целыми пригоршнями бросать им под ноги серебряные огоньки.
Ещё одна встреча
Они вышли из оврага на широкий прибрежный луг. Летом здесь растёт высокая густая трава. А в траве разные цветы – и ромашки, и колокольчики, и красная дрёма, и высокие розовые метёлки щавеля…
Летом этот луг бывает весёлым, пёстрым, над ним летают разные бабочки, пчёлы, шмели. А высоко в небе над этим лугом всегда поёт жаворонок. Но сейчас на лугу было тихо, бело. Только Месяц старался украсить искорками снежную белизну.
– Вы что замолчали? – спросила бабушка Марфа. – Может, уморились?
Лёня только шмыгнул носом.
– А он со мной не разговаривает, – сказала Аринка. – Я говорю, а он не отвечает…
– Ты почему ей не отвечаешь? – спросила бабушка Лёню.
– Она говорит, что я зайчиков хотел придушить, – ответил Лёня, – и Медведя тоже… Что я, нарочно всё делаю?..
– Так ты что же, Аринка, и вправду так думаешь? – спросила бабушка Марфа и остановилась.
Лёня и Аринка тоже остановились. Лёня глядел в сторону, на ледяную речку.
– Ничего я так не думаю… – ответила Аринка и насупилась. – Уж ничего и сказать нельзя.
– Ничего плохого про человека понапрасну говорить нельзя, – сказала бабушка Марфа, – и обижать человека понапрасну нельзя.
– Да я же не стала сердиться, – прохныкала Аринка, – я сразу стала с ним разговаривать! А он…
– Ты его обидела – так чего же тебе-то ещё и сердиться? Это он должен сердиться, ну вот он и сердится!
– И всегда теперь будет сердиться? Да?
– Зачем же всегда? Подойди к нему и скажи, что ты перед ним виновата. И что больше ты понапрасну обижать его не будешь. Вот он и не станет больше сердиться.
Аринка надула губы, опустила голову и молча перебирала конец шали.
– Ну что же ты, Аринка? Стыдно тебе, что ли? Обижать человека – вот что стыдно. А признать себя виноватым никогда не стыдно. Или, может, ты и не виновата совсем?
– Виновата… – прошептала Аринка.
– Ну вот, Алексей, слышишь? Аринка повинилась. Теперь и ты повернись к ней лицом. И всё забудь.
Но Лёня по-прежнему стоял отвернувшись и хмуро молчал.
– Э! Так не годится! – рассердилась бабушка Марфа. – Разве можно дружбу терять? Дружба в жизни дорого стоит. Может, дороже всего! Верную дружбу потеряешь – себя накажешь. Очень тяжело себя накажешь. Захочешь воротить потом, да не воротишь. Ну как ты будешь без Аринки? Ну-ка?
– Как – без Аринки? – встрепенулся Лёня.
Он сразу повернулся, посмотрел на бабушку, на Аринку.
– Ну вот, видишь, – сказала бабушка, – оказывается, нельзя без Аринки-то.
– Конечно нельзя, – проворчал Лёня.
– Вот и всё! – сказала бабушка. – Значит, этому разговору конец!
Аринка сразу заулыбалась, и у Лёни тоже стало на душе легко и весело.
– Э… – сказала бабушка Марфа, приглядываясь, – да там кто-то к нам жалует!
– Лось… – прошептал Лёня. – Сохатый!
– Ой! – охнула Аринка. – Мы пропали!
Лёня схватился за бабушкину клюку:
– Дай скорее! Я его не подпущу!
– Тише, тише, – сказала бабушка Марфа, – не пугайтесь… Пойдём-ка поговорим с ним, может, ему что от нас нужно. Может, у него беда какая.
Лось стоял на луговине и смотрел на них. Он не собирался нападать. Но и не уходил с дороги.
Бабушка Марфа смело пошла ему навстречу.
– Что-то бока у тебя сильно подвело! – сказала она. – Голодный, что ли?
– Совсем голодный, – ответил Лось сиплым голосом. – Крутом наст, не пробить копытом. Всё заморожено. Совсем сил нет. И воды нет. Только что снегу погрызёшь…
– Всё заморозил Старый! Постарался, – сказала бабушка Марфа. – А как это ты говоришь, что воды нет? Тут на реке посередине всегда прорубь была.
– Всегда была, – ответил Лось, – а теперь и её Мороз заморозил.
– Хе-хе-хе!.. – послышалось за сугробом. – Что? Попили водички? Поели травы? Хе-хе…
И над блестящим жёстким настом заколыхалась белая борода, будто дым заструился по сугробу.
– Рано смеяться, – сказала бабушка Марфа и взяла покрепче в руку свою клюку, – сейчас воды достанем.
Бабушка вышла на середину реки. Лёня и Аринка – за ней. А Лось стоял на берегу и ждал.
Лёня живо взял из бабушкиных рук клюку:
– Дай-ка я. Только скажи, где пробивать?
– Вот тут пробивай.
Лёня ударил клюкой по льду, полетели кругом светлые осколки. Ударил ещё, да ещё, да ещё… Ему стало жарко, но он продолжал колотить лёд. Уже глубокая ямка сделалась, а до воды ещё далеко.
– Теперь давай я, – сказала Аринка, – а ты отдохни.
– Отойди. Ты не сумеешь.
– Ага! Отойди, как же! А я что – не человек?
Аринка выхватила у него клюку и тоже принялась бить по льду. Но и у неё лишь мелкие осколки летели из-под клюки. А воды всё не было.
Тогда взяла свою клюку бабушка Марфа. И так принялась крошить лёд, что осколки полетели большими кусками. И тут же в проруби показалась вода.
– Слышишь, как речка журчит? – обрадовалась Аринка. – Я слышу!
– И я слышу, – сказал Лёня.
– А видите, как рыба идёт к проруби? – спросила бабушка Марфа. – Вон как плывут, торопятся подышать воздухом!
И Лёня вдруг увидел, как со всех сторон под толстым льдом плывут к проруби рыбы, толпятся, шевелят жабрами, дышат…
– Эй-эй! – донёсся с берега хриплый голос. – Зачем лёд разбили? Я тут трудился не знаю как, а вы – разбивать?
– А не трудился бы ты, Старый, так сильно, – ответила бабушка Марфа, – вот и нам бы трудиться не пришлось! – И сказала Лосю: – Иди сюда. Напейся.
Лось подошёл к проруби и стал пить хорошую чистую речную воду. А как напился, поднял голову и стряхнул светлые капли со своих бархатных губ.
– Ну вот, – ласково сказала бабушка Марфа, – а теперь беги вон туда, по берегу. Там увидишь стожок сена. Ступай, покормись. Это я для вас, для лосей, да для зайцев ещё с осени приготовила. И другим лосям скажи – пускай покормятся.
– Спасибо, – сказал Лось, покивал своими большими рогами и побежал по берегу в ту сторону, куда показала бабушка Марфа.
– Бабушка, – спросил Лёня, – откуда ты знала, что лосям сено понадобится? Кто же тебе сказал?
– Подумала немножко – только и всего, – ответила бабушка, – вот и позаботилась. Разве надо ждать, чтобы кто-то тебе сказал? Любить их всех надо, жалеть. Тогда всё сам знать будешь.
А Дед Мороз ещё придумал
– Бабушка, а Дед Мороз на тебя злится теперь, – сказал Лёня, – правда?
– Пускай злится, – ответила бабушка Марфа. – Я вот гляжу, что он такое ещё придумает?
– Смотрите, смотрите, – сказала Аринка, – что это на снегу?
По всему лугу, по белым сугробам, разлился слабый розовый свет. Никто и не заметил, как этот свет появился и откуда он взялся.
– Да это заря встаёт, – сказала бабушка Марфа, – утро недалеко…
Лёня посмотрел на небо. Там ещё светились звёзды, но уже не так ярко. Лёгкий туман заволакивал их.
Месяц спустился к вершинам ёлок. Лёне даже показалось, что он сидит на еловых ветвях, свесив серебряные ножки. Месяц улыбнулся Лёне, а потом зевнул и прикрыл глаза.
«Спать хочет», – подумал Лёня. И тоже зевнул.
– А, – сказала бабушка Марфа, – как я погляжу, домой пора. Старый тоже, видно, угомонился.
Они шли мимо рощицы. И вдруг Аринка схватила Лёню за рукав:
– Гляди-ка! Вон он! В роще!
Лёня и бабушка Марфа остановились. Да, в роще гулял Дед Мороз. Он ходил от берёзы к осине, от осины к рябине, от рябины к ясеню… И всюду развешивал густые белые кружева. Кружева эти плотно окутывали ветки, спускались вниз пушистой бахромой, сверкали разноцветными огоньками…
– Как красиво! – сказала Аринка. – Всю рощу нарядил! Надоело ему только плохое делать, вот теперь и старается. Наверно, чтобы его похвалили. Правда, бабушка Марфа?