Мы с Карбоуном договорились, что при беседе-то я поприсутствую, но меня как бы и не будет. Однако, когда Робби начал спрашивать Истона о киношной шайке-лейке, брат то и дело оборачивался, как бы ожидая моей поддержки. Елки-палки, мне приходилось кивать, давая ему понять, что он держится молодцом. Что он, впрочем, и делал.
—Чем конкретно вы занимались вчера в Нью-Йорке?— спросил Робби.
—Встречался с директором по кадрам. Мы обсуждали докладные записки и цены на некоторые дополнительные работы, в которых возникла необходимость. Сай и Сантана считали, что на роль колумбийского наркобарона нужен актер с внешностью мрачной, но не слишком уж угрожающей.
—Вы имеете в виду, что не все исполнители ролей были утверждены,— даже после того, как съемки начались?— уточнил Робби.
—Совершенно верно,— Истон произнес это будничным тоном, как будто занимался этим лет двадцать, а не несколько месяцев.— Это случается довольно часто. Мы знаем, что всегда есть возможность взять актера, уже прошедшего пробы, однако продолжаем поиски кого-нибудь более подходящего. Основная проблема — где его найти.
Я поместил затылок на прохладную кожу кушетки, скрестил руки на груди и начал наблюдать за братом.
Надо сказать, я остался доволен. Он избавился от той суетливой, безумной, трепливой чепухи, которая так и перла из него во времена его эпопеи с торговлей домами, «ягуарами» или модными свитерами ручной вязки. Истон совершенно преобразился, он стал похож на настоящего киношника.
—Мы просмотрели почти всех актеров старше пятидесяти лет, имевших хоть сколько-нибудь зловещий вид — от Нью-Йорка до Калифорнии. Никого подходящего не нашли, но отступать не намерены. Во всяком случае, пока.
Он выглядел так, как будто хорошо знал, о чем говорит. Я вдруг ощутил прилив гордости.
Истон поднес руку к вороту свитера, словно пытаясь что-то поправить.
—Ассистент режиссера начал поиски в Чикаго, связавшись с тамошним агентом. Но цена, которую она запросила, какая-то немыслимая. Сай полагал, что, наверное, имело смысл договариваться не по телефону, а при встрече. Но у него не было времени самому этим заняться. Он постоянно пропадал на съемочной площадке, к тому же собрался в Лос-Анджелес, поэтому поручил это дело мне.
—Как долго продолжалась ваша встреча?
—С без чего-то два до… сейчас скажу, до полчетвертого или четырех, точно не помню. Вы можете уточнить у этой дамы.
—Во время встречи вы звонили Саю?
—Нет. Я собирался заехать к нему после обеда в районе девяти часов и уж тогда все обговорить.
—Он ждал к обеду кого-нибудь еще?— вмешался я.
—Нет,— ответил Истон.— Только Линдси.
—Вы отправились к Саю сразу после встречи?— спросил Робби.
—Нет. Я заехал к его портному, отдал ему образец египетского хлопка — Сай собирался шить сорочку — и забрал несколько уже готовых вещей.
Я не мог видеть лицо Истона, потому что он, как я уже сказал, сидел у меня за спиной, но, по-моему, Истон улыбнулся Робби, потому что Робби внезапно расплылся во все свои шестьдесят четыре зуба.
—Я и ассистент постановщика,— объяснил Истон,— и развозчик тканей. Моя работа на Сая состояла из тысячи мелочей. Я встречался с людьми, вел переговоры, делал звонки, водил машину, выполнял мелкие поручения. И даже был мальчиком на побегушках.
Он немного помолчал, а потом с грустью добавил:
—Лучшая работа за всю мою жизнь.
Я выглянул из окна своей бывшей спальни: в сумерках листья старого дуба казались почти черными. На всех бывших пьяниц это время суток обычно наводит тоску, но я, напротив, ощущал душевный подъем — из-за Истона.
Очевидно, брат уже давно махнул рукой на карьеру. При этом внешне он казался воплощением уверенности в себе. Уравновешенный, сдержанный, аккуратный, хладнокровный. В его душе не пылали страсти. Невозможно было поверить, что он не способен устроиться в жизни, потому что он выглядел таким собранным. Он никогда не доводил ничего до предела: если он пил, то это был скотч, разбавленный водой, или пара стаканов вина. Если он баловался наркотиками, это была одна затяжка. И даже женщины, с которыми он встречался, были более чем ординарными, даже невзрачными: хорошо воспитанные, хорошо одетые, с бюстом, не превышающим по размеру их крошечных носиков.
Но вот чудеса: кинобизнес, известный большим количеством дерьма, почему-то придал Истону какой-то реальный смысл. Он почти перестал выпендриваться. Пусть он не превратился в своего парня, у которого можно запросто попросить субботнее футбольное приложение, но он стал дружелюбнее, проще. Достойный человек, вместо воплощенной мечты Шарлотт Истон Бреди — благородного лицом, безупречно благовоспитанного, элегантно одетого пижона. Может, спустя годы мы наконец действительно станем братьями? Линн скажет «пригласи Истона на обед», а я отвечу «а это идея».
—С какой целью Сай Спенсер собирался в Лос-Анджелес?— спросил Робби.
—У него было четыре или пять проектов, которые он хотел осуществить. Намечено несколько встреч.
Тут снова вмешался я:
—Мне кажется странным, что режиссер покидает съемочную площадку, когда его фильм в полном разгаре.
Истон обернулся, продемонстрировав мне свой профиль, красноречиво свидетельствовавший, кому достались лучшие гены.
—Вовсе необязательно. Сай был продюсером и режиссером. У него был еще так называемый контролирующий продюсер, который следил за всем процессом, а также решал текущие вопросы. А еще у него под рукой был я. Так что он мог себе позволить на пару дней отлучиться.
—Да, но ведь все складывалось паршиво.
—Что ты имеешь в виду?
—Проблемы с Линдси.
—Линдси.— Мне показалось, что Истону на секунду стало дурно, как будто я ткнул в самое больное место, по поводу которого они не раз говорили с Саем.— Значит, до тебя дошли слухи.
—Нам сообщили, как хреново проходили просмотры,— пояснил я.— Это правда?
Он пожал плечами:
—Я не могу сказать, что уверен на сто процентов. Ты знаешь, Стив, что я не так уж давно работаю в этом бизнесе, чтобы быть экспертом. То есть, когда Сай меня о чем-либо спрашивал, я притворялся, что у меня есть своя точка зрения, и молил Бога не выглядеть полным идиотом. Но как бы я ни старался, я все равно реагировал так, как если бы купил билет в кино и сидел там с пакетиком поп-корна,— считая что-то занудным, а что-то забавным. А уж выглядела она — с этим не поспоришь — так, что горло перехватывало.
Робби бессмысленно закивал головой.
—Но, наверное, я чувствовал, что Сай имел в виду. Линдси на экране не захватывала ничем, кроме своей внешности. Я смотрел на нее, но не вслушивался. Мое внимание не было приковано к экрану. И, честно говоря, если бы я к тому же не участвовал в съемках, я смотрел бы еще с меньшим интересом.
—Ты хочешь сказать, что она играла не так уж ужасно?— уточнил я.
—Дело даже не в самой ее игре. Видишь ли, Сай понял, что фильм просто провалится, если зрители не полюбятэту женщину. Но даже я понимал, что полюбить героиню Линдси очень сложно. Она не могла даже вызывать симпатию. Ноль эмоций.
Робби встрепенулся:
—Скажите, в Лос-Анджелес Сай собирался для переговоров с Кэтрин Пурель о передаче ей роли Линдси?
Истон не успел даже обернуться к Робби, а я уже понял его реакцию: он был абсолютно ошеломлен, что мы и это разнюхали.
—Господи, а это вам кто сказал?
Ни один из нас не ответил, и Истон заговорил:
—Что ж, поздравляю! Кто бы ни был источником этой информации, он знал, о чем говорил.— Он обернулся ко мне, и на его лице было написано любопытство.— Так кто вас проинформировал?
—Я не имею права, Ист.
—Ну ладно,— сказал он,— извини. Не буду настаивать.— Он улыбнулся.— Не буду очень настаивать. Как бы то ни было, Сай действительно хотел увидеться с Кэтрин Пурель. Но насколько я понимаю, это его обычный маневр. Понимаете, он хотел, чтобы слухи о его переговорах с Пурель и ее агентом докатились до Линдси. Она бы всполошилась, очнулась наконец и начала… ну… начала нормально играть. Но клянусь, Сай вовсе не собирался отстранять ее от съемок.
—Он вам прямо это заявлял?— спросил Робби и закашлялся. Он вдруг охрип. У нас был трудный день, и Робби напоминал утомленного президента Эйзенхауэра. Даже жизнерадостные горошины его желтого платочка, торчащего из нагрудного кармана, будто осыпались.
—Нет. Но, видите ли, я неплохо знал Сая. Он мог относиться к Линдси объективно, резко, даже жестко — как к актрисе. Но Линдси-женщина владела им безраздельно.
—Секс?— спросил я.
—Да,— ответил Истон.
—Что, только секс, а может, еще и любовь?— не унимался Робби.
—Наверное, и то, и другое,— Истон опустил голову. Его плечи подымались и опускались с каждым вздохом. Я вдруг все понял. Как и Сай, Истон мог быть объективным по поводу игры Линдси, но не по поводу ее самой. Он не мог этого скрыть. Он был в нее влюблен.
—Это не потому, что она очень красива, талантлива или умна,— попытался он объяснить, стараясь говорить бесстрастно,— хотя этого у нее не отнять. Она просто умеет захватить мужчину.
Робби снова закивал: да! да! да!
—Сай… Сай слишком нуждался в Линдси и потому никогда ее не уволил бы.
Я услышал, как Истон сглотнул. По-моему, он сам нуждался в Линдси. У него комок стоял в горле.
—Он нуждался бы в ней, даже если бы это и обошлось ему в двадцать миллионов?— спросил Робби.
—Да.
А как же быть с теорией Ника Монтелеоне о том, что Сай охладел к крошке Линдси и ежедневно, в одиннадцать утра покидая съемочную площадку, шлялся напропалую? Я снова вспомнил те самые длинные волосы, которые мы нашли в изголовье его кровати. Блондинкой там и не пахло.
—Ты присутствовал при том разговоре, когда он сказал, что хорошо бы Линдси убила молния?— спросил я.
Истон выпрямился, как бывалый служака. По-моему, его снова развеселило, что мы так хорошо знали свое дело: прямо как настоящие детективы! Наконец он сказал:
—Господи, ну вы молодцы! И… в общем, да, я слышал, как Сай это сказал. Но даже это пожелание избавиться от нее — буквальным образом… Сай так попросту разряжается.