Ничто так не берет за душу, как скорость, особенно на трезвую голову. (Когда гонишь пьяный, нутром чуешь, что смерть — как положено, с косой, в купальном халате с капюшоном, вроде того, что был у Сая, разве материальчик поплоше,— поджидает тебя за ближайшим поворотом.)
Итак, к черту Бонни! И к черту это дело! Вот закончу его и скажу Линн: давай не будем дожидаться Дня Благодарения. Давай найдем священника, который не станет слишком церемониться, и поженимся прямо сейчас. И Бог с ним, с Сент-Джоном. Поедем в Лондон. Обойдем все музеи. Отправимся на родину Шекспира. Я пойду с тобой в английские школы и с головой окунусь в изучение новейших методов борьбы с «дискалькулией» [26]. И клянусь всеми святыми, я даже пойду с тобой в оперу!
Сержант Алвин Миллер из полицейского управления города Огдена, штат Юта, говорил у-ж-а-а-с-с-н-о-о м-м-е-е-д-л-е-е-н-н-о, как будто каждое его слово, прежде чем выбраться на волю, преодолевало мучительный путь по размытой дождями грязной дороге.
—А-а, следователь Бреди. Один из наших парней вчера вечером принял ваше сообщение. Было уже около десяти. Я-то сам в отделении уже не работаю. На п-е-е-н-с-с-и-и, знаете ли. Уже одиннадцать лет как.
Я переложил трубку к другому уху.
—Но, сообразив, что вам это не срочно, я подумал, может, не стоит звонить в Н-у-у-Й-о-о-р-р-к, раз у вас там уже полночь.
Он произнес слово «Нью-Йорк» так же обиженно, как это делали ребята из нашей части во Вьетнаме. Как будто простые люди и обыкновенные местности — пригороды, фермы, побережья и леса — служили всего лишь маскировкой зловредному штату Нью-Йорк, а его единственным назначением было насмехаться надо всей остальной Америкой.
—Надеюсь, вас не напрягло, что я не перезвонил сразу?
—Нет.
Вместе со мной в комнате находился Чарли Санчес и в данный момент держал на отлете бисквит с сыром из премиленького пакетика с выпечкой, которые ежедневно приносил Робби. Чарли высунул язык и старательно вылизывал желтый сыр из серединки. Пожалуй, даже фотографии с места преступления, запечатлевшие Сая с двумя аккуратными ранками, были менее шокирующими, чем вид Чарли, его языка и бисквита, вместе взятых.
—Я признателен, что вы мне перезвонили,— сказал я сержанту Миллеру.
—Да чего уж там. Так значит, вы хотели разузнать о девочке Бернстайнов. Только не говорите, что с ней что-то случилось…
—Нет, с ней как раз все в порядке. Ее бывший муж…
—Она развелась?
—Ага. Несколько лет назад.
—Серьезно? Так значит, как ее зовут?
—Бонни.
—А, точно, Бонни Бернстайн. Она живет в Нью-Йорке?
—Нет. В Бриджхэмптоне. Это пригород на востоке Лонг-Айлэнда.
—Ага. А мне говорили, будто бы она в Голливуд переехала. Она же поставила фильм, слыхали? Я не помню, как он назывался, но я его смотрел. Ничего себе фильм.
—Следователь, с которым я беседовал, сказал, что вы вроде бы знали эту семью.
—Угу. Знал, было дело. И довольно неплохо.
Мне нестерпимо захотелось схватить этого козла за галстук и потрясти, чтобы слова из него сыпались побыстрее.
—Вы можете мне о них рассказать?
—Конечно.
Я слизнул с пальца пятно от кофе, маясь ожиданием следующей порции слов.
—Если память мне не изменяет, Бернстайны — бабушка и дедушка Бонни — в свое время открыли магазин.
—Угу,— пробормотал я, как бы заинтересованно.
—И назвали его «У Бернстайнов».
—Магазин потом перешел к ее родителям?
—Да, и они еще более преуспели.
Снаружи, в приемной, Рэй Карбоун размахивал каким-то листком бумаги перед носом у одной из отдельских секретарш. Судя по унылому выражению его лица, это был скорее всего черновик очередного пресс-релиза, в котором сообщалось, что пока расследование так и не сдвинулось с мертвой точки. Секретарша пошарила по столу в поисках очков, не нашла их, вытянула руки с листком вперед, а голову отвела назад, чтобы разглядеть текст. Над ее головой трепетал вымпел, бросавшийся в глаза каждому входящему в отдел убийств Саффолк Каунти: «НЕ УБИЙ».
—И что за магазин держали Бернстайны?
—Спортивных товаров.
—Мячи, бейсбольный биты?
—Не-а. Скорее оружие, рыболовные снасти.
—Легкое оружие?
—Совершенно верно, легкое оружие. Это же Юта.
—Винтовки?
—Угу.
—Магазин еще существует?
—Нет. Миссис Бернстайн — Бонни она приходилась матерью — умерла. И Дэн, отец, продал помещение и ушел на пенсию. Кажется, он сейчас в Аризоне, но это не точно. А может, в Нью-Мексико, парни Бернстайны — трое или четверо — тоже из Огдена уехали. Один — профессор в университете штата Юта, чем другие занимаются — не знаю.
—Значит, Бонни — единственная девочка в семье?
—Мне помнится так, а я ее помню, потому что она дружила с ребятами из нашей Эдди Мьючуал. Вы, поди, и не знаете, что это такое.
—Не знаю.
—Это объединение мормонов, подростков и старшеклассников.
—Так Бернстайны были мормонами?
—Бог с вами, вы же из Нью-Йорка. Вам полагается об этом знать.
—Да, верно. Ладно, я перейду прямо к сути.
—Ради Бога.
—Дело, которое я расследую…
—Догадываюсь, что это за дело. Мне сказали, что вы из отдела убийств. Вам на Лонг-Айлэнде нужен для этого аж целый отдел, да?
—Да. На этот раз жертвой убийства стал бывший муж Бонни. Его застрелили из малокалиберной винтовки. Тот, кто это сделал,— меткий стрелок. Честно говоря, просто хотелось бы убедиться, что к Бонни это не имеет отношения.
—Что от меня требуется?
—От вас требуется сообщить мне — если вы знаете,— умеет ли она стрелять из винтовки?
—Не имею понятия.
—А как на ваш взгляд?
—На мой взгляд, девушка вроде Бонни, этакий сорванец, из семьи, владеющей спортивным магазином, да в придачу с папашей, который был одним из лучших стрелков в Огдене… Я как-то ездил с ним в Вайоминг, на лосиную охоту,— с ним и еще с двумя парнями. А уж она у папаши была любимицей. Наверняка он либо кто-нибудь из братьев научили ее стрелять.
—Благодарю вас.
—Ну так что, теперь вы ждете, что я вам скажу — она не могла этого сделать, так ведь?
—Я не удивлюсь, если скажете.
—Вот уж дудки. Она из Огдена уехала. Отправилась в Голливуд, потом — в Нью-Йорк. О каких гарантиях может идти речь?
—Да уж, пожалуй.
—Но между нами, следователь Бреди. Я кое-что вам скажу. Вы, конечно, из Н-у-у-у-Й-о-о-р-р-к-а-а, и считаете себя порядочным хитрецом, и говорите, что пытаетесь исключить Бонни из списка подозреваемых. У меня такое впечатление, будто бы вы себе уже решили, что она застрелила своего бывшего мужа. Преднамеренное убийство. Не исключено.— Он глубоко и о-о-о-ч-е-нь медленно вздохнул.— Но знаете, как я кумекаю? Если вы подозреваете в убийстве девчонку из нашей Эдди Мьючуал,— такую веселую и смешливую,— я уверен, что вы на неверном пути. Понимаете? Я думаю, это все равно что ссать против ветра.
Робби Курц поставил на кон свою версию:
—Толстяк Микки Ло Трильо. Пускай ему ни разу не предъявляли обвинения, но его имя проходило по двум мокрым делам. Ему достаточно было поднять свой жирный палец, и кому надо — каюк.
—Ни фига,— возразил я.— Бонни Спенсер. Мотивы. Хорошая возможность.
Тут вмешался Рэй Карбоун и выложил еще двадцать долларов:
—Кто остается? Линдси Киф? Лады. Ее интересы могли быть затронуты: работа, репутация, все на карте. Потому у нее проблемы с самоутверждением. Понятно, что, если бы она и вправду это сделала, вышло бы совсем как в кино. Но я бы оставил ее в списке подозреваемых.
Что касается Чарли Санчеса, он со дня на день должен был уволиться в запас, и его наши споры мало трогали. Он записал все предложенные версии, свернул купюры и засунул их в кармашек своего обожаемого замшевого жилета.
Обстановка в кабинете управления, где мы заседали, не исчерпывалась голой лампочкой и стулом, тем не менее никаких призов за эстетику дизайна не заслуживала. Когда-то в здании управления размещались местные социальные службы. Оно торчало посреди зелено-коричневых просторов Яфанка как образец немыслимого уродства. Внутри помещение украшали панели цвета мокрого асфальта и оранжевая пластиковая мебель — дабы кроткие не забывали, что пока они готовятся унаследовать землю, их реальная жизнь превратилась в сущее дерьмо, и, судя по всему, таковой и пребудет во веки веков.
Мы четверо сидели за столом с пластиковым покрытием. Чарли, отпахавший в отделе двадцать лет и собиравшийся через несколько недель возглавить службу охраны в торговом центре на Бэй Шор, не переставая оглаживал жилетку, подаренную ему зазнобой на его сорокадвухлетие. Он таскал эту жилетку даже в сорокаградусную жару. Он обожал эту жилетку — почти с той же силой, с какой он обожал свою девушку. А что до его жены, так она на день рождения преподнесла ему снегоочиститель, видимо, желая отомстить за электроточилку для карандашей, которую подарил ей по аналогичному поводу Чарли.
—Выходит, что куда-то исчезла тысяча долларов,— начал Чарли. Он как раз прощупывал финансовую ситуацию Сая.— Мне удалось выяснить вот что. В пятницу утром, в восемь четырнадцать, Сай воспользовался своим наличным счетом в банке Марин Мидлэнд, это где-то в Саутхэмптоне.
—А его нью-йоркская секретарша сообщила, что он взял наличные для путешествия в Лос-Анджелес,— добавил Робби.
Чарли продолжил:
—Сай использовал специальную кредитную карточку для льготных клиентов, по которой он в любой момент мог снимать до тысячи долларов. Собственно, так он и сделал. Никому из вас часом во время обыска не попадалось тысячи баксов?
Робби покачал головой:
—Нет. В его бумажнике лежало…— Робби сверился с блокнотом,— сто сорок семь долларов.
Я закрыл глаза и попытался сосредоточиться. А потом сказал:
—Эй, погодите-ка! Вот послушайте, каков расклад. Сай был в банке в восемь четырнадцать. В восемь тридцать пять — восемь сорок он добрался до съемочной площадки в Ист-Хэмптоне. Как раз столько и занимает доехать от Саутхэмптона до Ист-Хэмптона, если при этом нигде не задерживаться. На площадке он большую часть времени провел в своем трейлере, разговаривал с людьми. Верно? Вокруг него все время крутился малыш Грегори, а со всеми остальными, говорившими с ним в тот день, мы уже встречались. Никто из них ведь не упоминал, что он разменивал деньги? Не упоминал. Все, с кем он в тот день виделся,