Она умолкла и задумалась. Прекратила свои шуточки с одеялом, запрокинула руки за спину и начала поигрывать кончиком косы. Рассеянно сняла с нее резинку, расплела и в процессе разговора поглаживала волосы, словно успокаивая себя. В свете лампы с зеленым абажуром ее волосы отливали медью.
—А что касается моей жизни… Я живу в милом городке у моря, в общем-то чужой мне части страны. Я дружу с Гидеоном и его любовником, у меня две подруги и масса приятных знакомств. Лето я люблю больше: у меня остались две приятельницы со времен нашего брака с Саем — киноредактор и журналистка из «Уолл-стрит джорнел», и у них здесь летние дома. Иногда мы встречаемся и мило проводим время. Я бесплатно занимаюсь с неграмотными. И частенько ссорюсь с местными жителями. Кстати, так я познакомилась с Гидеоном. Он представлял интересы одного домовладельца, который развел столько розовых кустов на соседнем участке, что они начали угрожать окружающим. Мы долго друг на друга орали, а в итоге подружились. Ну что еще? Я зарабатываю восемнадцать тысяч в год тем, что пишу для каталогов, в местную газету и в специальные журналы вроде «Автомобильных новостей». О чем еще ты хотел бы узнать? Секс? До появления СПИДа я спала с кем хотела. А теперь смотрю два-три фильма за ночь и пробегаю по восемь километров в день. Я сделала аборт от Сая, потому что он заявил, что пока не созрел иметь детей. Мне очень хотелось родить. Но когда мне исполнилось тридцать восемь, я вдруг поняла, что никто об этом больше не попросит, и перестала предохраняться. Оказалось, что забеременеть я не могу. Врач сказал, что у меня проблемы с фаллопиевыми трубами. Из-за гонореи, которой я заразилась от своего мужа спустя полгода после аборта. Вот и все. Бонни шлепнула ладонями по коленям.— А ты ожидал чего-нибудь более интересного?
—Да, пожалуй.
Я не имел права выходить за рамки делового тона. А что я еще мог сделать? Обнять ее, прошептать нежные слова утешения? Я сказал:
—Мы нашли в корзинке для мусора в спальне Сая два презерватива. Если ты не предохраняешься, то зачем…
—Без презерватива ничего не стоило заполучить от него СПИД, хламидию или гонорею — что угодно. Если бы я имела возможность надеть презерватив ему на голову прежде, чем поцеловать, я бы так и поступила. Но согласись, вышло бы как-то грубовато.
—Расскажи мне еще о своей жизни.
—А что рассказывать? У меня было такое счастливое детство. Потом мой сценарий стал фильмом, и такие чудесные были отзывы, а потом возник Сай и женился на мне. Не думай, я знала, что в жизни бывают всякие подводные камни. И даже трагедии: я потеряла мать. Но знаешь, не могу сказать, что в целом моя жизнь сложилась, как я хотела. Нет, не сложилась. Не то чтобы все было совсем ужасно, но я никогда не думала, что доживу до такого одиночества.
—На этот раз тебе предстоит борьба за вещи поважнее, чем личное счастье,— напомнил я.
—Знаю.
—Например, с возможным обвинением в убийстве.— Голос мой прозвучал глухо и низко, как пластинка в сорок пять оборотов, проигранная на тридцать три. И в крошечной спаленке повисло душное напряженное безмолвие.
По-моему, Бонни не собиралась предаваться унынию. Она просияла в своей потрясающей улыбке.
—Что ж, не везет так не везет, пусть меня осудят за убийство. Представь, какой сценарий я смогу написать за эти двадцать-тридцать лет. Что там «Блондинка в цепях»! Такой буду, понимаешь ли, тертый калач, тюремная паханша в изодранной робе, титьки — наружу. Нет, само собой, я напишу общественно значимый сценарий, и обо мне появится отзыв в «Энтертейнмент тунайт».
—Расскажи мне о своем последнем сценарии.
—Ради бога. Назывался он «Перемена погоды». Основан на реальных событиях второй мировой войны. У побережья Лонг-Айлэнда всплывает немецкая подводная лодка, и с нее убегают два дерезтира. В моей истории их укрывают две женщины: домохозяйка средней руки и барменша, которая по выходным откалывает разные номера. В общем, о том, как они помогают изловить фашистов, и про дружбу, которая при этом возникает.
—Ты отправила Саю этот сценарий сразу, как написала?
—Я позвонила ему.
—И что произошло?
—Ну, сначала я поговорила с его секретаршей, попросила передать, чтобы он перезвонил — что он и сделал двумя днями позже. Мне показалось, что он встревожился. Честно говоря, думаю, он всполошился, что я могу попросить у него денег. Но когда я сообщила ему, зачем звоню, он успокоился и был очень мил: «Как я рад тебя слышать! Отличные новости. Пошли факсом, срочно. Руки чешутся прочитать». Дело было не в том, что она совершенно не красилась, и не в том, что у нее были потрясающие ноги: таких женщин, как Бонни, я в жизни не встречал. Казалось, она вообще не способна к кокетству. Я смотрел ей прямо в глаза, и она не сделала ничего из того, что обычно делают женщины, чтобы как-то защититься от прямого взгляда. Не дотронулась до носа, проверяя, не блестит ли он, не поправила прическу, не стала ни широко раскрывать глаза, ни прищуривать их, не расположила ноги в более выгодной позе, не изогнула бедро. Нет, она продолжала бесхитростно на меня смотреть. Я подумал: может, это оттого, что она выросла со своими старшими братьями, отцом — охотником на лосей и поджарой, широкоплечей матерью. А может, она когда-то уже пыталась эффектно взмахивать ресницами или кокетливо хихикать, да никто не обращал внимания. Или решила состроить кому-нибудь глазки в своем магазинчике, окруженная браунингами, ремигтонами и винчестерами, или глупо поинтересовалась, уставившись на мотор семейного бьюика: «Ой, а что это за штучки?», и тут же получила пинок под зад, реальный или символический. Она не была женственной, она просто была женщиной.
—Ты говорила, что Саю твой сценарий понравился?
—Ага.
Я вспомнил, что мне говорил Истон.
—Тогда зачем он попросил одного из своих людей придумать, что можно хорошего сказать про сценарий, чтобы отвязаться от тебя? И почему он говорил Линдси…
Я начал придумывать, как объяснить ей, что Сай называл ее сценарий дерьмовым, по возможности избежав этого слова.
—Я точно не знаю. Что касается Линдси, думаю, вполне естественно, что он старался скрывать любые взаимоотношения со мной.— Бонни начала разминать ступню.— Я хочу сказать, что Линдси обладает сверхчутьем на любую женщину в радиусе ста километров. Отправляясь ко мне, Сай соблюдал все возможные меры предосторожности: разве что не носил темных очков и фальшивого носа.
Она перестала разминать ступню и начала тянуться всем корпусом к пальцам ног. Это напоминало разминку перед марафонским бегом: Бонни готовилась к побегу. Она была не из тех, кто позволил бы ограничивать свою свободу.
—Почему он попросил своего помощника найти какие-нибудь хорошие слова для тебя?
—Может, занят был.
—Нет.
—Когда он попросил своего помощника прочитать сценарий?
—Пару месяцев назад.
—Как раз тогда я прислала ему второй вариант. Сай сказал, что ему все очень понравилось, но нет времени посерьезнее им заняться, пока он не окончит «Звездную ночь».
—Второй вариант — это то, что ты переписала, основываясь на его замечаниях?
—Да.
—Зная Сая, могло статься, что сценарий ему не понравился, хоть он и сказал, что понравился?
Она подумала и сказала:
—Могло. Может, он — ну, я не знаю,— хотел, чтобы я просто снова возникла в его жизни, ненадолго.
Вид у нее был обескураженный, как будто она только что прочитала письмо с бесцеремонным и грубым отказом.
—Но он в самом деле написал мне очень милый отзыв. Что-то вроде: «Наскоро проглядел. Восхищен. Не могу дождаться, когда смогу прочесть его с толком, с чувством, с расстановкой».
Это может сыграть ей на пользу. Ведь если Саю понравился сценарий и у нее осталось письменное доказательство того, что это так, тогда какой ей смысл его убивать? Мертвые продюсеры фильмов не ставят.
—Он написал тебе записку?— спросил я.
—Да. У него были такие специальные именные карточки. Он написал на одной из них.
—Напечатал или написал от руки?
—Кажется, написал от руки.
—Ты не сохранила записки?
—Она, скорее всего, осталась в папке со сценарием «Перемены погоды». В моем кабинете.
И вдруг она замерла.
—Ах нет, подожди. Ты хочешь доказательство того, что ему понравился сценарий. Да? Хорошо. Посмотри в той же самой папке. Там есть другая записка, которую он написал, когда прочел первый вариант. Сай во всей своей красе. Восемь страниц, через один интервал, мелким шрифтом. Там обо всем: начиная с главного персонажа и кончая тем, как я неправильно употребила сослагательное наклонение. Вперемежку со словами «отлично», «аттически», «ядовито».
—А что означает «аттически»?
Она покусала губу.
—Понятия не имею, честно говоря. Это одно из тех слов, которых никто за всю историю человечества вслух не произносил, да и в книгах не встретишь. Он еще написал, что это «ко времени». Вот что его больше всего поразило. Сай всегда мне говорил, что я родилась слишком поздно, что у меня дар писать сценарии предвоенных фильмов. Он никак не мог поверить, что я, наконец, написала сценарий, который мог понравиться не только моей тете Ширли или профессору из киношколы с извращенным вкусом. В духе восточных, а не западных штатов.
Она встала с кровати и начала расхаживать по комнате, хотя в комнате шириной и длиной в три шага особенно не порасхаживаешь.
—У тебя ведь был ордер на обыск. Как же получилось, что ты не просмотрел ту папку?
—Наверное, Робби Курц взглянул на нее и решил, что ничего интересного в ней нет.
Я вытащил блокнот и нацарапал: «Бонни, погода, папка».
—Ничего интересного? Тебе все кругом говорят, что Саю ужасно не понравился мой сценарий, что он прислал мне отказ, который мог послужить мотивом для убийства, если бы я была маньяком-человеконенавистником. И ты говоришь, что в этом нет ничего интересного?
—Вовсе не подразумевается, что мы должны выискивать всякие оправдательные доказательства.