Комиссар и Дронго переглянулись. Фармер напоминал идеальную машину для бизнеса.
– Вы никого не подозреваете? – спросил Брюлей.
– Если бы я кого-то подозревал, то сообщил бы об этом в полицию, – ответил Фармер. – Извините, что не предлагаю вам выпить, но я никого не принимаю у себя в номере после случившегося. Итак. Я никого не подозреваю. У меня нет врагов. И я не могу представить, кому это могло понадобиться.
– Ваша единственная наследница – Кэтрин Фармер? – уточнил комиссар.
– Да. Но она очень богатая женщина и не стала бы стрелять в Сильвию из-за денег. Скорее она размозжила бы ей голову из личной неприязни, – он сказал это достаточно спокойным, ровным голосом, как будто речь шла не об отношениях между его покойной супругой и родной племянницей.
– А ее муж? – вмешался Дронго. – Он ведь не такой богатый?
– Да, он живет за счет Кэтрин, – равнодушно согласился Фармер. – Когда у человека много денег, он должен быть готов к такой «идиллии» – один из пары оплачивает счета другого. Я оплачивал счета своей покойной жены, а Кэтрин – своего мужа. Все правильно. Кто-то должен платить, а кто-то – дарить свою любовь. Кэтрин нашла себе новую «игрушку», и я очень рад за нее. Надеюсь, что он ее не разочарует.
– Вы знаете, что он улетел? – Дронго все еще надеялся хоть как-то вывести своего собеседника из состояния равновесия. Но у Фармера были стальные нервы.
– Знаю, – ответил Фармер, – ему пришло сообщение из Италии насчет его матери. Вчера ночью Кэтрин была у меня и сказала, что он улетел. Я перезвонил к Мануэлю и попросил его узнать, почему вызвали Энрико. Он выяснил все у портье и сообщил мне об этом.
– В котором часу у вас была Кэтрин? – уточнил Дронго.
– В три или в четыре, я не смотрел на часы. Она плакала, вспоминала Сильвию. Раньше они были подругами. Уже после того как мы с Сильвией поженились, Кэтрин ее почему-то разлюбила. Или решила, что Сильвия воспользовалась своей дружбой с ней, чтобы выйти за меня замуж. Поэтому у них случались конфликты. В свою очередь Сильвии не нравился Энрико, хотя я думаю, что он искренне любит мою племянницу. И старается ее оберегать от неприятностей.
Фармер демонстративно посмотрел на часы. У него была морщинистая рука старика, но она не дрожала.
Его гости прекрасно понимали, что отнимают у этого человека время, но им предстояло еще многое выяснить. И комиссар Брюлей счел нужным продолжить:
– Вы прилетели в Алгарве на переговоры…
– Конечно. Я решил совместить приятное с полезным. Хотя играть с Мануэлем невозможно. Он все равно будет победителем при любых обстоятельствах. Вы видели его последний удар?
– Я видел, – вмешался Дронго.
– Кроме игры в гольф вы должны были провести переговоры, – решил не останавливаться комиссар, – и для этого в Алгарве прилетели русская и польская делегации.
– Все правильно. Зачем вы мне это рассказываете? Если у вас все, то…
– Последний вопрос. Португальская делегация принимает участие в переговорах?
– Вы хотите, чтобы я отвечал и на вопросы, касающиеся моего бизнеса?
– На этот я бы просил вас ответить, – твердо сказал Брюлей.
– Мы собрались, чтобы обсудить наши дела, – ответил Фармер, – и все, кто сюда приехал, принимают участие в переговорах. С той или другой стороны. Я удовлетворил вас своим ответом?
Комиссар взглянул на Дронго, словно разрешая своему молодому напарнику вступить в разговор еще раз. Брюлей не очень хорошо говорил по-английски.
– Извините нас, мистер Фармер, за такую настойчивость, – вступил Дронго, – но дело в том, что в последние часы мы узнали любопытные факты, которыми хотели бы поделиться с вами.
– Какие факты? – спросил Фармер. Он смотрел на Дронго совершенно пустыми глазами. В них не было никакого интереса.
– В составе польской делегации, которая прибыла в Алгарве, есть пани Илона Томашевская, – сказал Дронго, внимательно глядя на своего собеседника. – Вам знакома эта женщина?
Фармер не удивился. Не отвел глаза. Он просто ответил:
– Да. Мы с ней встречались лет двадцать назад. Но с тех пор я ее не видел.
– Тогда из-за вас она потеряла своего ребенка и была вынуждена вернуться домой в Польшу. Чтобы подтвердить свою лояльность режиму, она пошла работать в полицию.
– Это она вам рассказала? – Никакого интереса. Фармер оставался холоден и спокоен, как всегда.
– Нет. Об этом мы узнали из своих источников. Сейчас я объясню откуда.
– Валяйте. Только не понимаю, при чем тут Илона Томашевская?
– Вы коМунибудь рассказывали о ней?
– Конечно, никому. Это мое личное дело. Может быть, только Кэтрин помнила об этой истории.
– Вы давно знаете адвоката Карнейро?
– Ваш напарник сказал, что задал последний вопрос. А вы задаете следующие. Это вопрос или утверждение?
– Вы его знаете, – утвердительно кивнул Дронго. Разговаривать с людьми такого масштаба всегда трудно. Эксперт старался держаться в рамках вежливости из последних сил. – Теперь я вам расскажу, что нам удалось узнать. Адвокат Карнейро сумел пронюхать о ваших бывших отношениях с Томашевской. Опасаясь, что вы согласитесь на предложение русских, уступив их цене и давлению, он пригласил известного авантюриста и мошенника Шокальского. Тот должен был любым путем помешать вашей договоренности с русскими – даже блефуя и выставляясь против Мурашенкова, лишь бы сорвать сделку. Однако вы могли не поверить Шокальскому. И Карнейро решил пригласить вместе с ним Илону, чтобы вы поняли, какую грязную игру против вас ведут представители стран восточного блока.
Когда Дронго начал говорить о бизнесе, в глазах Фармера наконец появилось некое более осмысленное выражение. Равнодушие сменилось заинтересованностью.
– Карнейро понимал, что вам не понравится приезд Илоны и вы можете предъявить ему свои претензии. Поэтому он вылетел в Париж и пригласил сюда комиссара Брюлея, якобы для защиты вас от возможных домогательств Томашевской. И все для того, чтобы вы не подписывали договор с Мурашенковым и его компанией.
– Очень интересно, – негромко произнес Фармер, – откуда вы все это узнали? Могу теперь я задать вам вопрос?
– Пани Илона рассказала нам, что их с Шокальским встречал в Лиссабоне представитель неизвестной компании на серебристом «Ауди», – пояснил Дронго, – а Шокальского нам удалось заставить признаться, что машина была прислана адвокатской конторой Алваро Карнейро. Кроме того, поляк рассказал нам, как адвокат вызвал его в Португалию, пообещав заплатить большие деньги.
– У Карнейро всего несколько процентов акций, – скривился Фармер, – а он уже вообразил, что в силах начать такую сложную игру?
– Мы решили рассказать вам о махинациях Карнейро и Шокальского, чтобы вы поняли, почему здесь появилась пани Илона и кто подстроил ее приезд.
– Благодарю вас за информацию.
Глаза Фармера снова потухли. Или он был таким же гениальным актером, как его племянница? Только он играл и блефовал по-крупному. Ему нужно было сохранять невозмутимое спокойствие при любых обстоятельствах. И это равнодушно-невозмутимое выражение уже приросло к его лицу – лицу бизнесмена-миллиардера.
Каждый человек имеет после сорока лет то лицо, которое заслуживает. И избавиться от своего рода маски, заменившей к этому возрасту лицо, невозможно.
Комиссар взглянул на Дронго. Разговаривать с Фармером было так трудно, что им обоим хотелось поскорее уйти.
– И последнее сообщение, – зло сказал Дронго, – ваша покойная супруга подкупила визажистку Кэтрин, чтобы получать от нее информацию. Вы об этом знали?
– Конечно, – Фармер впервые чуть усмехнулся. – Сильвия была ревнивой и взбалмошной. Она никому не верила. Мне постоянно приходилось снимать в банке наличные деньги, чтобы она платила своим шпионам. У вас есть еще вопросы? Или новые сообщения? Если нет, позвольте вас поблагодарить. У меня скоро обед.
– Приятного аппетита! – не удержался Дронго. Этот старик действовал ему на нервы.
– До свидания. – Комиссар оказался более терпелив.
Фармер поднялся. На прощание он лишь кивнул обоим, не протягивая руки. Его глаза оставались равнодушными и потухшими.
– Если через несколько лет я стану таким же, можешь меня убить, – милостиво разрешил Брюлей, когда они с Дронго покинули номер Фармера.
– Он либо выживший из ума старик, либо робот, который ничего не соображает, – зло заметил Дронго.
Они спустились вниз по лестнице. Комиссар уже достал свою трубку, намереваясь направиться в зал для курящих, когда Дронго вдруг спешно повернул к стойке портье и попросил телефонный аппарат. Он набрал номер, послушал в трубку и улыбнулся. Затем еще раз набрал и улыбнулся еще шире.
– Никакой он не робот, – крикнул Дронго, – железный старик! Сделал вид, что ему не интересны наши сообщения, а у самого телефон занят. Думаю, как только мы вышли, он сразу бросился к аппарату.
– Боюсь, что Карнейро не оплатит мне даже мои завтраки, – улыбнулся комиссар.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Чтобы пообедать в спокойной обстановке, они прошли в гриль-ресторан, где днем бывало относительно немноголюдно. Сейчас здесь обедала только семья из Швейцарии, расположившаяся в самом центре зала. Отец рассказывал детям какую-то забавную историю. Всем было весело. Даже строгая и молчаливая мама улыбалась, глядя на своих задорно смеющихся детей.
– Что вы обо всем этом думаете? – спросил Дронго.
– Неприятная история, – признался комиссар, – с одной стороны – аферист Шокальский, с другой – мошенник Карнейро. Не слишком ли много проходимцев на одно убийство?
– Они слетелись не на убийство, а на большие деньги, – напомнил Дронго. – Кажется, еще Маркс говорил, что, если обеспечить пятьсот процентов прибыли капиталу, он не остановится ни перед какими преступлениями. У меня такое ощущение, что эти слова актуальны и сегодня.
– Только не надо Маркса! – взмолился Брюлей. – Меня и так обвиняют, что я слишком часто высказываю левые взгляды, хотя я всегда голосовал за республиканцев. Даже подлец Карнейро сказал, что у меня левые взгляды.