Тоня тяжко вздохнула и приступила к детским комнатам. Там царил совершеннейший кавардак. Она знала, что в доме жила семья – родители и двое детей – мальчик и девочка.
Судя по обстановке, мальчишка был подростком, а девочка лет семи. В ее комнате все было гламурно-розовое, занавески в рюшечках, покрывало на кровати разрисовано шариками и медвежатами, на стенах портреты семи сказочных принцесс. Тоня рассмотрела Белоснежку, Жасмин и Русалочку, потом ей надоело. Осторожно ступая, она собрала с пола игрушки, книжки, какие-то коробочки и пластмассовые части конструктора. Была еще колония меховых зверей, на полке игрушечная посуда и пластиковые продукты – торты, пирожные, гамбургеры, овощи. Тоня улыбнулась своему интересу: вот бы такое было у нее в детстве!
Разборка всего этого заняла почти час.
У мальчика было и того хуже. Все валялось на полу вперемешку – носки, майки, кроссовки, спортивные принадлежности, сломанная игровая приставка, порванные плакаты, тетрадки, учебники. Компьютера не было, очевидно, забрал с собой.
Тоня распихала мелочи по ящикам письменного стола, собрала одежду с пола и развесила по шкафам, сдернула залитое апельсиновым соком и колой постельное белье и сунула его в стиральную машину.
За такой работой время пролетело незаметно. Тоня утомилась и захотела поесть.
Она произвела очередную ревизию холодильника и буфета и выяснила, что там еще довольно много замороженных овощей и мяса, но совсем нет хлеба. И ничего сладкого. А сладкого очень хотелось – это самый доступный способ снять стресс.
Напиться горячего крепкого чаю с печеньем да с шоколадными конфетами. Ох, какое печенье тетя Лина пекла по праздникам! Фигурное, а в середине шоколад или варенья капелька. И во рту выпечка прямо рассыпалась, жевать не нужно было. Или еще такие смешные кулечки с брусничным вареньем, назывались они почему-то «жулики». Дядька перед телевизором целое блюдо сожрать мог, тетя Лина Тоне заранее на тарелочку откладывала и в секретном месте прятала.
Тут в доме ничего нет, даже леденцов детских не завалялось, сахар кусковой и тот кончился.
Тоня подумала и решила прогуляться до магазина – купить все самое необходимое, а заодно пройтись, подышать свежим воздухом. На улице не было дождя, и даже солнце несмело пробивалось из-за туч. Рик поднял голову и даже попытался встать, но лапы разъехались, и он снова плюхнулся на коврик.
– Ничего, – сказала Тоня, – все будет хорошо. Ты полежи здесь, а я тебе колбаски принесу. Или сыру.
На собаке хозяева не экономили, в сарае стоял мешок сухого корма, однако Рик сразу же дал понять Тоне, что не откажется и от человеческой еды. И Владимир Борисович говорил, что дети его избаловали, сосисками кормили и сухим печеньем.
Надев кроссовки и куртку с капюшоном, а самое главное – потрепав на прощание Рика по загривку, Тоня вышла из дому, открыла калитку и покинула участок.
Антонина не стала брать машину – до магазина было недалеко, и ей хотелось прогуляться.
День оказался совсем солнечный. На березах уже появились желтые листья, расцветив золотом зеленый фон ближней рощи, черепичные крыши соседских коттеджей бросали вокруг красноватые отблески.
Коттеджный поселок «Холодный ключ» был построен неподалеку от обычной деревни Заречье, где собственно и находился магазин, куда направилась Антонина. Поселок соединяла с деревней хорошая шоссейная дорога, по сторонам которой рос густой темный ельник. Девушка уже вышла на эту дорогу, когда услышала позади поспешные шаги и шумное, с присвистом, дыхание.
Обернувшись, она увидела, что ее догоняет толстая тетка лет пятидесяти в леопардовых лосинах и полосатом свитере ручной неаккуратной вязки. На ногах у тетки были ярко-желтые галоши, в которых ходят в огород.
– Постой! Обожди! – окликнуло ее это чучело. – Куда ты так несешься? Обожди минутку, мне тебя не догнать!
Антонина нехотя замедлила шаги и дождалась незнакомку. Та, громко пыхтя, нагнала ее и проговорила, отдуваясь:
– Ну вот, еле догнала! Ты ведь в магазин идешь, в деревню? И я тоже в магазин. Прикинь, в доме ни печенья, ни конфет не осталось, чаю выпить не с чем!
«А тебе бы, милая, про конфеты и печенье лучше вовсе забыть, – подумала Антонина, критически оглядев ее фигуру. – А то ты скоро ни в одну дверь входить не будешь!»
– Так что пойдем вместе, а то одной-то через лес страшновато… По дороге далеко, а вместе мы по тропиночке срежем. Там метров пятьсот всего пройти – и вот он, магазин-то! Там, правда, тоже мало что купишь, – вздохнула толстуха. – Одно слово – «сельпо»! А ты ведь за домом Самохиных присматриваешь?
– Ну да, – проговорила Тоня, покосившись на спутницу.
Вот интересно, откуда она все знает? Вроде Антонина ни с кем не общалась, никому ничего не говорила…
– А я – за домом Лисовских, – сообщила та. – Меня Анфиса зовут, Анфиса Павловна…
– Антонина, – лаконично представилась девушка и снова замолчала. У нее не было никакого желания поддерживать разговор.
– Твои-то так спешили, так спешили, когда уезжали… – снова заговорила Анфиса, не в силах помолчать дольше минуты. – Кое-как вещи покидали в багажник – и помчались, будто за ними черти гонятся…
– Спешили? – переспросила Антонина, искоса взглянув на спутницу.
Она и сама заметила в доме следы поспешного отъезда, но хотела понять его причины.
– А как же, конечно, спешили! – подхватила Анфиса, почувствовав в ее голосе интерес. – На самого-то, на Вячеслава Андреевича, здорово наехали, так ему пришлось все бросить и когти рвать!
– Наехали? – снова переспросила Антонина. – В аварию, что ли, попал?
– В какую аварию? – Анфиса взглянула на нее, как на ребенка. – Ты что, не знаешь, как наезжают?
– Ах, в этом смысле! – сообразила Антонина. – А кто же на него наехал?
– А вот это уж я не знаю! – Анфиса поджала губы. – А ежели я не знаю – никогда лишнего говорить не стану! А ты-то ничего про них не знаешь? Не знаешь, к примеру, куда они уехали? – Глаза Анфисы зажглись жгучим интересом.
– Ничего не знаю! – отрезала Тоня. – Я вообще им человек посторонний, наняли за домом присмотреть, пока Владимир Борисович в отъезде – и все.
– Ну, это ты, конечно, правильно, что лишнего не говоришь, – пробормотала Анфиса с обидой. – Посторонним ничего выкладывать не надо. Да только я-то не посторонняя, и если я что знаю – то я никому и ничего, я как могила…
«Ага, никто, кроме всех на базаре, не узнает! – подумала Антонина. – Да если бы я что-то и знала – ни за что бы такой тетке не сказала!»
– Говоришь, Владимир Борисович тебя нанял… – продолжала Анфиса с ехидной улыбочкой. – Ну, Володька, хозяином заделался, персонал начал нанимать! Фу-ты ну-ты, какие мы важные! Как говорится – кот из дома, мыши в пляс! Вот тут свернем, вон она, тропинка-то…
Идя по тропинке, Тоня оценила пользу Анфисиных галош. Дорожка была узкая, плохо протоптанная, со всех сторон наступали кусты и мох. Антонина прекратила пустую беседу и сосредоточилась на выискивании сухих мест. Это удавалось ей плохо, ноги в кроссовках мигом промокли.
Между тем они вышли к деревне, миновали два-три невзрачных домика и подошли к магазину. Анфиса вошла первой и разочарованно протянула:
– Ну, так и знала! Ничего нету!
– Зря вы так, женщина! – возразила ей продавщица, чем-то неуловимо на нее похожая. – Сегодня же привоз был, и хлеб свежий привезли, и молоко, и даже окорочка куриные замороженные!
– Сама вот и пей чай с морожеными окорочками! – фыркнула Анфиса. – А печенья хорошего нету! И конфет тоже!
– Как это нету? – возмутилась продавщица. – А это что же – не печенье? Вот ведь – и курабье есть, и суворовское…
– Где курабье? – повысила голос Анфиса. – Это? Какое же это курабье? Что я – курабье не знаю?
– А что же это, как не курабье? – не сдавалась продавщица. – Вон и этикетка на нем – написано «курабье»!
– Мало ли, что этикетка! – не унималась Анфиса. – Этикетку можно какую хочешь прилепить, а только это никак не курабье! Если хочешь знать, это венское печенье!
Антонина молчала, с тоской глядя на грязноватый прилавок. Сухое печенье было навалено на нем неаппетитной кучей, да еще и ползали по нему неторопливые осенние мухи. В конце концов она взяла завалявшуюся в углу шоколадку и полкило кускового сахару.
Анфиса Павловна долго препиралась с продавщицей, наконец выбрала все же печенье и велела взвесить карамелек в ярких обертках.
– Хоть фантики красивые, – ворчала она.
Зато хлеб был свежий, еще теплый.
– Они его из пекарни привозят, тут недалеко, – сказала Анфиса, – ай да ладно, хлеб такой с маслом да с вареньем – и ничего больше не надо!
Тоня хотела неодобрительно скривить губы – дескать, от хлеба толстеют, но поймала себя на мысли, что тоже ужасно хочется хлеба с вареньем. И чай чтобы горячий, крепкий, сладкий… Что-то она тут разъелась, на свежем воздухе.
Обратно шли медленно, Анфиса все время отставала.
– Я тут постоянно живу, – пыхтя, рассказывала она, – летом-то все тут, а осенью и зимой только по выходным приезжают. Ну, ясное дело, друзья, компании разные у них, потом уборки – ужас! Все бы ничего, хозяин вообще ни во что не вмешивается, хозяйка не вредная, только она, понимаешь, подвинута на здоровом образе жизни. Сама худая, как спица от велосипеда, ничего не ест, пьет только воду, и то какую-то специальную, при виде сладкого прямо трястись начинает. И ну мне выговаривать! Еще тоже взяла моду – подробно перечисляет, что с моими внутренностями делается, когда я конфеты ем!
– Да ей-то какое дело до ваших внутренностей! – не выдержала Тоня.
– Вот и я о том же! – подхватила Анфиса. – Но, сама понимаешь, с хозяевами спорить, что против ветра плевать – все на меня же и попадет. Думала я даже уволиться, да больно место хорошее. Всю неделю-то я одна в пустом доме. Приберусь, да и делаю что хочу. И платят прилично, грех от такого места отказываться. Так-то, на буднях, здесь почти никого нет, но ты не бойся, пока соседи вокруг есть.