Увидев ее, он приглашающе похлопал по соседнему стулу:
– Присаживайтесь, Галина…
– Что это за место? – спросила она, утомленно опустившись на шаткий стул. – Зачем вы пригласили меня сюда?
– Тут мы сможем спокойно поговорить, здесь нам никто не помешает. Это пекарня.
– Я вижу. Но отчего в таком месте? Тут и людей-то вокруг нету, кто покупает этот хлеб?
– Ну, за таким хлебом не грех и проехаться. Вот попробуете – сами увидите. Просто раньше здесь был хлебозавод, а потом он закрылся. Ну, кое-какое оборудование осталось, вот и организовалась тут маленькая частная пекарня. Но, дорогая моя, у вас утомленный вид. Вижу, что многое у вас случилось.
Он постучал в стеклянную стену, появилась та же самая тетя и закивала головой – дескать, все поняла.
– Да, случилось.
Она помедлила, не зная, с чего начать, и тут явилась тетя и принесла на простом пластмассовом подносе два стакана крепкого чая и тарелку булочек. Стаканы были в подстаканниках, Галя раньше видела такие только на картинке, а на тарелке было написано: «Общепит».
– Попробуйте, – сказала тетка, – если мало, я еще принесу.
Булочки на вид были самыми обыкновенными. Не имелось в них ни крема, ни варенья, ни взбитых сливок, но оказались они такими вкусными, что Галя не заметила, как съела все. Чай был крепкий, сладкий и очень горячий.
Альберт Францевич наблюдал за ней, жалостливо подперев рукой щеку.
– Ох, Галочка… вы позволите вас так называть?
– Да что вы, Альберт Францевич, конечно, вы же меня с детства знаете!
После съеденного настроение у нее не то чтобы улучшилось, но появилась бодрость. Она отставила стакан и рассказала старому адвокату про охранника Алексея со странной фамилией Йорик и про аварию, про взорванную машину Гели Широковой, про рассказ капитана Ушинского о наркотиках, про роман своей матери с управляющим банком Груздевым и про его сговор с Полиной. Только не сказала ему про Олега. Она готова была это сделать, но после чая и булочек почувствовала в себе силы разобраться с Олегом самостоятельно. Все-таки это их личное дело. Вот интересно посмотреть, как у него получится затянуть ее в постель.
Альберт Францевич тяжко вздохнул:
– У меня тоже плохие новости. Я знаю теперь, кто стоит за взломом в офисе и кто хотел похитить документы из банковской ячейки. К сожалению, это была моя помощница.
– Та самая…
– Да, она попала под машину. Опять-таки с прискорбием признаю, что для нее это был наилучший выход. Судьба, так сказать, вмешалась. Дело в том, что по моей просьбе за ней проследили. И выяснили, что у нее появился мужчина. Тот, который и убедил ее похитить документы. Он так прибрал ее к рукам, что, влюбившись в него без памяти, она решилась на все. И знаете, кто это был?
– Догадываюсь, – хмуро процедила Галина, – наверняка это управляющий банком. На два фронта, подлец, работал. Маме голову заморочил и этой вашей Инне заодно.
– И опять-таки нет никаких доказательств, – грустно произнес Стейниц. – Ну, известно, что они с Инной встречались, и что с того? Если только вашей матери про это сообщить… тогда может быть…
– Она не поверит, – отмахнулась Галя, – она как под гипнозом. А Инна погибла, так что все это будут только слова.
– Точно… – Альберт Францевич подумал, что его друг Леонид Басманов не зря оставил свое состояние дочери. У девушки несомненно есть ум и характер. Но как же ей помочь…
– То-то этот Сергей Михайлович последние дни такой встрепанный… – задумчиво сказала Галина. – Сорвалось у него с Инной, завещание он не смог уничтожить.
– Девочка моя, тогда вы должны быть втройне осторожны! – встрепенулся Стейниц. – Ведь ваша жизнь в опасности! Поверьте мне, в серьезной опасности!
– Но я же знаю теперь, что они задумали. Притворюсь пока полной дурой, главное – время протянуть.
– Хорошо, – адвокат встал, – я не работаю по уголовным делам, но все же имею кое-какие связи, попробую прояснить вопрос с аварией и взорванной машиной вашей подруги. Опять же прикину, к кому можно обратиться с нашей проблемой. Дело-то больно щекотливое, шум поднимать не с руки, у вашего отца были сильные конкуренты, как бы бизнес не отобрали вообще…
Уже на выходе та самая тетя всунула Галине в руку большой пакет со свежевыпеченным хлебом. Всю дорогу до дома в машине стоял дивный запах.
Дом встретил ее мрачный и пустой. То есть люди в нем были, но все равно он выглядел пустым, и Галина осознала, что так теперь будет всегда, потому что нет больше отца. Дом потерял хозяина и скучает по нему. И нового хозяина ни за что не примет.
– Галиночка Леонидовна, а что это у вас? – Анфиса выбежала навстречу.
– А вот попробуй. – Галя протянула ей пакет с хлебом.
– Что это вы еще надумали? – Анфиса оскорбленно поджала губы. – Я сама булочки пеку, а хлеб простой в Рощине берем, там свежий. Да только его никто не ест. Елена Павловна вечно на диете, вот когда Леонид Петрович был…
Она умолкла, испуганно прикрыв рот.
– Ты попробуй, попробуй, – усмехнулась Галя, – сначала попробуй, потом скажешь…
Анфиса отщипнула кусок батона, потом закусила горбушку ржаного. Нахмурилась было, скривилась, но чувство справедливости взяло верх, и она сдержанно похвалила:
– Вкусный, что и говорить… А вы, значит, есть не будете?
– Да нет, сыта я. А что, мамы нету?
– Не приезжала еще, – уклончиво сказала Анфиса, – совсем дом опустел, – только охранников и кормлю, Витька-дармоед за троих ест.
Галина только вздохнула. Впереди был долгий унылый вечер, и она не знала, как лучше – провести его в одиночестве или в компании матери и ненавистного Сергея Михайловича.
В таких невеселых мыслях Галина поднялась в свою комнату.
Ей показалось, что там нечем дышать, каменные стены давили на нее своей непомерной тяжестью. Она натянула свитер и через огромное окно вышла на балкон.
Собственно, это был не балкон, а широкая каменная терраса, соединяющая несколько соседних комнат и огражденная невысокой балюстрадой. Внизу шумело море, его серые валы раз за разом бились в стены дома и бессильно отступали, разбившись о неприступный гранит. Галина полной грудью вдохнула сырой и чистый морской воздух и почувствовала себя гораздо лучше. Ложь, предательство, которыми была пропитана атмосфера этого дома, отступили перед чистотой и величием моря, перед его бесконечным простором.
Теперь Галина поняла, почему отец так любил этот дом. Здесь он ощущал близость моря, близость его чистой, открытой и честной силы. И девушка внезапно почувствовала, что здесь и сейчас она стала ближе к отцу, чем когда-либо прежде.
«Я обещаю тебе, папа, что разберусь в этой истории. Я не сдамся и не пущу дело на самотек. Я все выясню и сделаю так, чтобы тот, кто виновен в твоей смерти, был жестоко наказан».
И ей показалось, что волны внизу пророкотали ответ:
«Я верю тебе…»
Она хотела постоять на террасе, облокотившись на балюстраду, чтобы полнее и глубже прочувствовать близость к отцу, чтобы привести в порядок свои мысли и чувства – но в это время позади нее, в ее комнате раздались чьи-то шаги.
Галина обернулась.
В проеме высокого окна стояла мать. Оказывается, она уже дома, а Галина стояла тут долго, не замечая времени.
Мать смотрела на нее с какой-то жалкой, растерянной улыбкой.
– Галя… Галчонок… – проговорила мать, кутаясь в теплую шаль. – Я хочу поговорить с тобой…
– Я тоже хотела с тобой побеседовать. – Галина шагнула навстречу матери.
– Иди сюда, – произнесла мать, отступая от окна и зябко передергивая плечами. – Там так холодно…
Галина не стала спорить с ней. Она вошла в комнату и задернула плотную штору.
– Галчонок… – повторила мать, подходя к ней. – Я хотела сказать тебе важную вещь…
Галину неприятно резануло то, как назвала ее мать. Прежде она называла ее Линой, другие формы имени казались матери вульгарными. Но теперь она так изменилась, как будто стала другим человеком… она и правда стала совсем другим человеком, с грустью подумала Галина, и это случилось удивительно быстро! А может, она нарочно назвала ее так, как звал отец. И смотрит так искательно, что-то ей от Гали нужно…
– Так вот, Галчонок, я должна сказать тебе очень важную вещь. Важную и радостную.
Мать набрала полную грудь воздуха, как будто хотела броситься в холодную воду, и наконец произнесла:
– Сергей Михайлович сделал мне предложение.
– Что? – переспросила Галина, как будто не расслышала.
Впрочем, она и впрямь не поняла, что сказала ей мать, настолько это было дико и невероятно.
Опять же, впрочем – чего-то подобного она давно уже ждала.
– Сергей Михайлович сделал мне предложение, – повторила мать, недовольная тем, что ее судьбоносные слова не произвели на дочь ожидаемого эффекта.
– Предложение? – тупо переспросила Галина, вглядываясь в лицо матери. – Какое предложение?
– Ты что – не понимаешь? – На этот раз мать определенно рассердилась, на ее лице появилась некрасивая складка. – Он предложил мне стать его женой!
– И ты согласилась?
– Конечно! – выдохнула мать, и ее лицо порозовело. – Сергей Михайлович – замечательный человек! Он – надежный, преданный, умный, великодушный…
Галина молчала, растерянно глядя на мать.
– Почему ты молчишь? – спросила та недовольно. – Ты рада? Ты рада за меня?
– Рада? – как эхо, повторила девушка. – А тебе не кажется, что еще слишком рано… слишком рано принимать такие решения? Ведь папа… он умер еще совсем недавно!
– Да, кое-кому это может не понравиться, – быстро, взволнованно проговорила мать. – Я знаю, есть в нашем окружении злые, завистливые люди, которым до всего есть дело, но, во-первых, это же еще не свадьба… это только помолвка… и потом – зачем всегда оглядываться на мнение посторонних людей?
– Дело не в посторонних людях… – Галина поморщилась. – Дело в нас самих… в тебе, во мне…
– В тебе? – ухватилась мать за ее слова. – Так ты, ты против? Ты не хочешь, чтобы я была счастлива?