Прижались друг к другу Хома и Суслик. А щенок, на что уж несмышлёный, и то сообразил за ними спрятаться.
Конечно, хоть кто-то, Суслик или Хома, мог бы спастись. Кинулись бы в разные стороны. Одновременно за двумя не погонишься! А может, и оба уцелели бы. Волк, скорее всего, предпочёл бы нерасторопного щенка. К тому же толстого.
Но друзьям такое и в голову не приходило: оставить щенка, а самим удрать. Позор тогда! Он им доверился, а они его бросили? Нет уж, будь что будет.
— Вы куда с волкодавом собрались? — оскалился Волк. — На охоту?
— Говорил же тебе — волкодав, — не удержавшись, заметил Хома Суслику.
— Да это я так, в шутку, — хохотнул Волк.
— Ты с кем шутишь? — вдруг вдохновенно заявил Хома. — С ним? — Он отступил и важно указал на припавшего к земле щенка. — С этим волкодавом?
— Да я его на одну лапу положу, другой — прихлопну! — разъярился Волк.
— Ага, — язвительно произнёс Хома, — и папашу его — волкодава? И мамашу его — волкодавицу?
Волк беспокойно завертел башкой из стороны в сторону.
— Фу! — Он перевёл дух. — Ну и врун ты тёмный! Я бы их давно учуял.
— Мы-то тебя не учуяли, — не сдавался Хома.
— А я всегда против ветра крадусь, — похвастался Волк.
— Они что, глупее тебя? — невинно заметил Хома.
— Умнее, — поспешно добавил сообразительный Суслик. — Они на волков обученные!
— Голос! — не давая Волку опомниться, приказал Хома щенку.
— Да тихо ты! — вскричал Волк и прошептал: — Не надо.
— Помолчи пока, дорогой, — почтительно попросил щенка Хома.
Волк только бессмысленно глазами вращал.
А глупый щенок внезапно взял и тонко взлаял.
— Тсс… — зашипели они втроём: Хома, Суслик и особенно Волк.
В трудное Волк попал положение. Он не знал, как и выкрутиться.
Тогда-то и наступил момент, когда что-то ждёшь, но ничего не случается.
Волк ожидал, что вот-вот, сейчас, волкодавы появятся. Но они не появились.
Хома и Суслик в страхе считали, что теперь он им точно не поверит. Но он поверил.
«С этими обученными волкодавами, — тревожно подумал Волк, — надо ухо востро держать. Вероятно, они рисковать не хотят и удобный момент выбирают».
— Да не трону я его! — крикнул он вроде бы Хоме и Суслику, но на всю рощу, чтобы возможные волкодавы слышали. — Я его домой провожу, чтобы другие не тронули!
И, доказывая свои добрые намерения, хотел было погладить щенка.
— Не вздумай, — сурово предупредил Хома. — А не то твой запах останется, и они его кормить перестанут.
— Ох, перестанут, — подтвердил умница Суслик.
Это ещё больше убедило Волка, что щенок не какой-то безродный бродяжка.
И пожалуйста! Ничего плохого больше не ждали — и ничего плохого не случилось.
Хома, Суслик и Волк — втроём — проводили щенка до сельской околицы. Впрочем, осторожный Волк — только до края рощи. Продолжая озираться, он громогласно напутствовал их:
— Вы там скажите, что я о нём тоже заботился! Пусть вспомнят про это, когда вдруг в рощу заявятся!
И поспешно скрылся.
— Слышал, как он заливал? — подмигнул Хома Суслику. — Для волкодавов старался!
— Думал, что они в роще, — рассмеялся Суслик.
У околицы щенок наконец почуял знакомые места. И, смешно переваливаясь, побежал по тропинке.
Даже не оглянулся.
Ну и пусть. Лишь бы ему было хорошо!
И вновь судьба сделала крутой поворот: чего не ждали, то и случилось.
Неожиданно навстречу щенку выбежала небольшая собачка — сразу видно, мамаша — и начала его нежно тормошить и вылизывать.
— А ты говорил — волкодав, — упрекнул поникший Суслик.
— Твоё счастье, — Хома и глазом не моргнул — карим. — Нашёл, о чём жалеть. Да волкодавы бы нас вмиг разорвали. Плохо ты их знаешь!
Дальше они не сталигсудьбу испытывать, а то она опять свою круговерть затеет. Хватит с них!
Как Хома Кабана победил
Вce этого Кабана «пришлым» называли. Скажешь о нём, обязательно спросят: «Пришлый?», хотя он один на всю рощу.
Откуда он заявился, неизвестно. А сам пришлый Кабан отмалчивался.
Лишь как-то, жадно хрумкая жёлудями, невнятно сказал любопытному Хоме:
— Там, где я был, несладко. Там сладких жёлудей нет.
И что в них тупой Кабан находил? Они же горькие.
А впрочем, у каждого — свой вкус. Лиса, вот, мышей ест. Глупых-преглупых. И от этого ещё хитрей становится. Лучше бы она жёлудями питалась! Лучше — для Хомы. Глядишь, и до него доберётся.
Пришлый Кабан тоже не отказался бы от мышей, но жёлуди любил сильнее. Ну и ешь их, да только с умом. Не жалко.
Но и то правда, что из каждого жёлудя мог бы дуб вырасти. А пришлый Кабан съедал их неимоверное количество. Наверно, не одну будущую рощу умял. Прямо на глазах толстел куда быстрее, чем сами дубы. И понятно: дубы щедро отдавали, а он жадно брал.
Просто помешался Кабан на еде. А ведь он, невежа такой, древесные корни раскапывал. Что значит пришлый! После него хоть трава не расти!
Вскоре и к орешнику, усыпанному вкусными орехами, подобрался. Сначала под лещинами закатившиеся жёлуди искал, затем и сами орехи распробовал. Стал нещадно орешник ломать.
В общем, ему всё равно стало: жёлуди или орехи. Лишь бы побольше.
Зато Хоме не всё равно. Сколько раз умолял его Хома:
— Зарой обратно корни, дубы засохнут! Не ломай орешник, орехи не вырастут!
Кабан лишь насмешливо хрюкал:
— На мой век хватит.
Лопнуло терпение у Хомы. Решил он его проучить. Может, тогда пришлый Кабан уберётся отсюда и станет пришлым где-нибудь в другом месте. А может, и одумается, несмотря на свою тупость. Всякое бывает.
— Не там жёлуди ищешь, — сказал ему Хома. — Вон где рыть надо, — и показал, где. — Там их полным-полно! Только поглубже копай.
Кабан и рад стараться. А того он, пришлый, не знал, что роет прямо позади Медвежьей берлоги. С тыла, с другойстороны.
— Копай, копай, — подбадривал Хома. — Там их целые залежи!
Никаких там залежей, ясно, не было. Там Медведь лежал-почивал после обеда.
— Рой, не стесняйся, — бубнил Хома.
— Нет ничего, — недовольно хрюкнул Кабан, углубившись почти по макушку.
— Сейчас будет, — пообещал Хома.
И точно. Кабан с шумом провалился, а потом завизжал так, будто режут:
— Чего дерёшься? Я жёлуди раскапывал!
— А досталось на орехи, — грозно гудел Медведь. — Припёрся! Рыло неумытое!
— Я не знал, я пришлый! — надрывно голосил Кабан.
— Станешь местным, — доносился Медвежий бас. — На местном кладбище!
Выкатился Кабан как ошпаренный из развороченной земляной дыры. Тупой-тупой, а понял, что его провели. И накинулся было на Хому.
А Медведь выскочил следом и орёт:
— Ты ещё и маленьких обижать, обалдуй!
Конечно, Хома себя бы в обиду не дал — с ходу удрал бы. Но теперь всё очень удачно получилось. Он, Хома, так теперь пришлого Кабана накажет, что тот на всю жизнь запомнит!
— Да этот маленький хуже самого большого, — оправдывался Кабан.
— Хуже меня?! — взревел Медведь. — На меня намекаешь?!
— Я не о вас, — попятился Кабан.
— А кто у нас самый большой? — гремел Медведь.
— Кто? — вторил ему Хома. — И больших, и маленьких не уважает. Заявился в нашу рощу — ну, ладно, живи. Только не порть ничего: ни дубы, ни орешник. Ни берлогу, — ловко вставил он.
— Ни берлогу! — гневно повторил Медведь.
Не любил Хома жаловаться, но уж слишком припекло:
— Всё кругом ломает, подкапывает. Клыками!
— А чем же ещё? — угрюмо захрюкал Кабан.
— Вот я клыки-то тебе пообломаю! Да я из твоей носорожьей щетины мыльных помазков понаделаю! — вновь разбушевался Медведь, в прошлом затворник передвижного зверинца. Знал, о чём говорит. В своё время он из товарного вагона на ходу сбежал. На тихом ходу.
— У носорогов щетины нет! — Оказалось, и Кабан не так-то прост.
— Знаю. Но у тебя же есть? — опять загудел Медведь. — Из твоей щетины и сделаю. Подрывной тип! Если ты так рыть любишь, зарывай всё обратно!
Куда тут денешься? Долго зарывал Кабан яму. Старался.
— А может, и зря, — вдруг раздумчиво сказал Хома.
Что — зря? — спросил Медведь, придирчивым взглядом оценивая Кабаньи труды.
— Зря он запасный выход зарыл, — сдержанно ответил Хома.
— Запасный?.. — озадачился Медведь. — А ну, рой обратно! — приказал он Кабану.
Взглянул тот на Хому злобными красными глазками. И снова принялся копать.
Сделал наконец. То, что ещё сначала проделал.
— Так. Поглядим.
Хома спрыгнул в яму, прошёл берлогу насквозь, вышел с другой стороны и вернулся обратно.
— Сквозняк сильный. С ног валит, — сообщил Хома. — Была отдельная берлога, стала проходная, — сокрушался он.
— Зарывай — проходную! — озабоченно скомандовал Медведь Кабану. — Пришёл тут свои порядки устанавливать. Развёл сквозняки, понимаешь.
Не скоро завалил Кабан яму землёй. Сам уже еле дышит.
Медведь опять придирчиво оглядел его работу.
— Вот здесь подправь, — въедливо указывал он. — Там подкопай. Тут подсыпь. Ну, как теперь? — обратился он к Хоме, когда Кабан, усердно пыхтя, выполнил все замечания.
— Грубо. Некрасиво, — покачал головой Хома. — Здесь раньше травка росла, цветочки.
— Сам вижу, насвинячил Кабан, — мощно вздохнул Медведь. — Заставить его траву посадить?
Кабан беспомощно прислонился к дереву.
— Не надо, — устало ответил Хома. — Я подумал, прикинул… Пусть роет обратно.
Кабан так и лёг — копытца разъехались.
— Слыхал? Кому сказано! — рявкнул на него Медведь, проникнувшись доверием к строгому, взыскательному Хоме.
Кабан уже в который раз, через силу, начал медленно разгребать землю.
— А зачем? — тихонько спросил Хому Медведь.
— Запасный лаз никогда не помешает. Мало ли что!
— А сквозняк?
— Вторую дверь поставишь, — громко посоветовал Хома. — Дубовую! Там, в овраге, большой дубовый пень без дела пропадает. Пусть обтешет его клыками.