ров и длинноволосых дев, сквозь коридоры палестры. Щурясь от прямых и острых, как шпаги, солнечных лучей, вышел на площадку редана, остановился возле комита у балюстрады – на том же месте, где недавно беседовал с его внуком. Казалось бы, совсем недавно беседовал, однако площадь перед реданом трудно было узнать – солнце отражалось на синих пузырях блистеров множества припаркованных там реалетов.
Иван Николаевич обернулся и сделал кому-то знак обождать. Кир-Кор тоже взглянул на двери фасадного входа под козырьком и увидел только что вышедших из фойе двух парней в сопровождении Михаила Николаевича Полуянова. Один из парней был в лиловом блузоне, другой – в блестящей кольчуге древнего воина и наброшенном поверх нее красном плаще; металлический шлем воин держал в руке, уперев его острый золоченый верх в бронированное бедро.
– Михаила ты знаешь, это мой брат, – на всякий случай напомнил эварх. – С ним два моих племянника: Алексей и Александр… который в костюме Руслана. Освежи визуально знакомство с ними пока хотя бы на расстоянии.
Из фойе вышли и присоединились к родственной группе три девицы в светлых, украшенных жемчугами архаичных одеждах аристократок Древней Руси.
– Заодно я визуально освежил знакомство и с твоими племянницами, – сообщил комиту Кир-Кор. – Валентина, Людмила, Елена…
Сообщение это Иван Николаевич проигнорировал:
– Михаил с Алешей и Сашей проводят тебя в «Каравеллу».
– Мне нужны провожатые?
– Часа, наверное, не прошло, как я оставил тебя одного, и что же?..
– Судя по костюму, из-за меня Александр прервал генеральную репетицию.
– Репетиция переместилась в палестру – вся труппа здесь. Весь мир – театр, с ума сойти можно! Где Каганберья? Куда подевался гроссмейстер?
Кир-Кор не ответил. Реалеты продолжали прибывать. Время от времени по ступеням лестницы редана кто-нибудь поднимался бегом – в спешке, как на пожар. Двери фойе, не уставая, вертелись, блистая стеклянными плоскостями.
– Так был Каганберья на сатанинской экседре? – спросил комит озабоченно. – Или нет?
– Был.
– Конечно. Я своими глазами видел его ритуальное платье.
– Был, но… Может, сбежал?..
– Нагишом? – Комит поджал губы.
– Не знаю, эварх.
– Ведь вся одежда его там… в общей свалке. Вплоть до интимных деталей.
– Да, я видел… Объяснить не могу. После псиреактивного отпора моим мучителям я временно впал в прострацию. И только перед нашествием девидеры… Кстати, откуда узнали у вас, что происходит в палестре?
Сквозь узоры металлического кружева балюстрады было видно, как вверх по лестнице, прыгая через ступени, вихрем мчалась группа мужчин и женщин в салатного цвета костюмах. Следом, не отставая, неслась на восьми ступоходах узкая грузовая платформа с двумя белыми боксами и гибким манипулятором.
– Медики, – сказал Полуянов. Вопросительно взглянул на грагала.
Кир-Кор отрицательно покачал головой и повернулся так, чтобы заскорузлый от засохшей крови рукав не маячил у эварха перед глазами.
– Уверен, Кирилл? Медицинская помощь тебе не нужна?
– Абсолютно. И все же… откуда узнали?
– Нас взбудоражил магистр ордена артуридов.
– Олуэн!
– Да. Он плюхнулся на реалете в бассейн фонтанов как раз между зданиями комента и театра и поднял на ноги всю девидеру. Показывал ошеломленным людям отрубленную кисть и клятвенно утверждал, что ранил грагала в цирхаузе южной палестры. Олуэн напал на тебя?
– Артурид ни в чем не виноват. Жертва пси-терроризма.
– Думаешь?..
– Совершенно уверен.
– Что ж, Марина женщина умная, разберется. И сделает это раньше, чем успеет примчаться кто-нибудь из МАКОДа. А вот и она со своей интеллектуальной бригадой… Легка на помине.
Три реалета сели возле редана один за другим, блистеры кабин откинулись.
Собеседники проводили взглядами спешащую к стеклянным дверям входа в фойе бригаду предварительного следствия. Бригада спешила во главе со своим председателем – устремленные вперед криминалисты предвкушали профессиональный триумф, оглядываться по сторонам им было некогда.
– Действительно, – проговорил Кир-Кор. – Она действительно очень красивая женщина.
– Теперь и я почему-то поверил, что медицинская помощь тебе не нужна, – отбросил сомнения Полуянов. – Итак… перед нашествием девидеры в палестру ты успел заприметить, что гроссмейстер исчез из-под своего балахона… О чем ты подумал?
– Стыдно признаться, но… когда я увидел его развороченную одежду и кошмарное скопище змей… Только не улыбайся, эварх!
– И в мыслях не было. Продолжай.
– В первый момент меня охватил панический ужас, и я… я суеверно подумал: уж не распался ли верховный пейсмейкер клубком этих гадов…
– Вспомнилась сказка о змеином оборотне. – Эварх покивал. – Сюжетные параллели… и все такое. Я очень тебя понимаю. Очень…
– Потом я подумал об автоприации.
– Да? – Полуянов не то усмехнулся, не то как-то странно поморщился. – И что же?
– Сегодня я наблюдал автоприацию махариши. Никакого сходства.
– Никакого?
– Решительно никакого. В момент моего пси-отпора участники Черной Экседры все разом повалились на пол, как сбитые одним шаром кегли… я хорошо это помню. Гроссмейстер – иначе. Сначала, как ужаленный, подпрыгнул с места – метра на полтора… и затем уже сверзился на арену.
– Ты видел его лицо в этот момент?
– Я не мог видеть его лица – они устроили мне эгрегором нечто вроде египетской ночи.
– Но ведь разглядел, что Каганберья подпрыгнул. Говоришь, подпрыгнул метра на полтора?
– Так мне показалось. Может быть, чуть меньше или чуть больше… Это имеет значение?
– Да. Земляне, знаешь ли, с места на высоту своего роста обычно не прыгают… Ну ладно, садись в реалет и – прямиком в «Каравеллу». Приводи себя в порядок, отдыхай, а там… видно будет.
Иван Николаевич сделал брату знак подойти, и мужская половина родственной группы отделилась от женской. Кир-Кор спросил:
– Не знаешь, эварх, зачем пейсмейкеры используют маски с чертами моего лица? Ритуал умерщвления?
– Ты очень вовремя дал им отпор. И как только хватило у тебя пси-энергии на всю их банду, поразительно!.. Белые трости видел? Это болевики. Суперальгеры. Одновременного разряда трех-четырех суперальгеров достаточно, чтобы уничтожить мозг.
– Бескровный способ убийства…
– К тому же – труднодоказуемый, тайный. По этой части у них есть большие искусники… А все-таки промахнулись – теперь маски с пейсмейкерского нуклеуса сняты публично. Перед всем миром открылась позорная и зловещая правда. Для ордена это – моральная катастрофа, Кирилл.
– Моральную катастрофу орден, я думаю, переживет.
– Кто знает… Для герметизированных сообществ такое не проходит бесследно. В каждом из них действуют свои законы зарождения, развития, разложения, гибели.
– Полагаешь, орден обречен?
– Лично мне этого никак не хотелось бы, – Иван Николаевич помрачнел, нахмурился. – В составе ордена есть ведь и настоящие, глубокие философы… Что ж, отныне решать пейсмейкерские проблемы им – настоящим.
– Прав ты, брат мой, прав, как всегда! – провозгласил подоспевший Михаил Николаевич Полуянов. – Но такие проблемы даже настоящие смогут решить не раньше, чем в будущем.
Кир-Кор поздоровался с каждым участником своего эскорта по-земному – за руку, поправил на плечах галантно презентованный Александром-Русланом красный воинский плащ. Михаил был одет так же неброско, как и комит: темно-зеленый блузон с серебряной оторочкой, зеленые бейнзауны, серебристые, с большими зелеными пряжками полусапожки.
– Они проводят тебя в «Каравеллу», – повторил комит с нажимом на адресном слове. – А я, извините, останусь здесь – могу понадобиться экзарху. В добрый путь с благоволением Ампары!
7. КЕНТАВР
Быстрый в движениях Михаил, самый младший из Полуяновых-старших, запрокинул кверху блистер кабины четырехместного реалета, занял кресло пилота и, пока рассаживались остальные, смотрел в зеркало заднего вида. Спросил, оглаживая рукоять управления на концах желобчатых подлокотников:
– Сели? Всем удобно? Пристегните привязные ремни.
Выключил ноющий мотор, пробормотал:
– С такими парнями да после змеиного цирка пейсмейкеров не в «Каравеллу» бы, а прямиком на курортный пляж Пара-Тунки…
«Всем весом, – подумал Кир-Кор, – прямо на мою больную мозоль».
Миниатюрная аэромашина вертикально приподнялась над площадью, запруженной реалетами (точно лежбище синих, зеленых, фиолетовых и голубых черепах), плавно взмыла в чистое небо с разворотом на север – туда, где сверкала на солнце южная сторона «Ампариума».
Птицей заметалась в кабине трель звукосигнала: улю-лю-лю-лю-лю… Эварх щелчком извлек из панельного гнезда подлокотника раковину переговорного модуля, нацепил на ухо:
– Слушаю вас… Ты, Павел? Да, разумеется, брат… Да, и твой Александр, и мой Алексей. Ну, естественно! Что «селенарх»?.. А какое это имеет… Ах, у Леонида!.. Что у вас там не заладилось?..
Дальше Михаил слушал молча, и Кир-Кор видел в зеркале, как меняется выражение его лица. Довольно самоуверенный, иногда резковато-насмешливый в суждениях и оценках, младший из Полуяновых-старших мало был похож на своих братьев внешностью и характером, однако так же, как они, умел владеть своими эмоциями, контролировать мимику. В эту минуту эварх о своем умении, очевидно, забыл – зеркало отражало его круглые от удивления глаза. Реалет пронесся вдоль «Каравеллы», проскочил мимо «Ампариума», пересек береговую линию Авачинской бухты…
Наконец Михаил замедленными движениями освободил ухо, вставил переговорный модуль в панельное гнездо, плавно развернул реалет носом к берегу. Ошеломленность на его лице сменилась пасмурной задумчивостью.
Аэромашина пошла на снижение. Пронеслась вдоль длинного бассейна, в котором под водяными султанчиками фонтанов одиноко синел пузырь блистера полузатопленного реалета, села возле театра. Это было светлое нарядное здание с аттиком и бельведером – в стиле необарокко постсимволизма. На ступеньках полукруга наружной лестницы разбросаны бутафорские сабли с очень кривыми клинками, цветные ленты из перьев… Вокруг – никого. Ни единого человека. Михаил взглянул на купол бельведера, украшенный статуей Аполлона, открыл блистер и, косясь на застывшего рядом грагала, бросил через плечо: