— Хочешь сказать, ты вовсе не капризничала? Или я был невежлив с тобой?
Я пожала плечами.
— Прости. Повторяю, мне некогда с тобой возиться. Светские реверансы придётся отложить. Ладно, приступим.
Хон усадил меня в кресло и приступил к своим исследованиям. Он то освещал меня какими-то лучами, то просил что-то сказать, пару раз совал в руки какие-то штуковины и один раз прикрепил к голове какой-то диск. Закончив с этими экспериментами, он хмыкнул и велел мне подниматься.
— Плохо дело.
— Что случилось?
Хон искоса взглянул на меня, словно решая, стоит ли со мной разговаривать.
— Ты не из нашей реальности.
— Ну и что?
— Ну и что?!
— Вы же это с самого начала знали.
— Знал, — признался Хон. — Но надеялся, что ошибаюсь.
— Почему?
Хон снова хмыкнул.
— Не притворяйся ничего не понимающей. Мне известен длинный язык моей сестрицы.
— Но я ничего не знаю!
— Да?
— Нет, она сказала, что вы можете вытягивать людей из других реальностей. Но ведь…
— Ведь! — перебил меня Хон. — Вот именно — ведь! Ведь никто, кроме нас, не умеет вытягивать людей! А тебя, если не помнишь, мы захватили в соседней реальности.
— Откуда мне было знать? А в какой?
— Тебе это что-нибудь скажет? В соседней реальности живут самые разные люди. Если тебе интересно, есть народность воинственных женщин. Чья была сокровищница, я не знаю, информация была только о том, где она находится и что в ней лежит. Скорее всего, тех самых воинственных женщин.
— Почему?
— А кому ещё в голову придёт ставить на охрану пусть бесполезную, но девушку? Другим бы и в голову не пришло выбрать такого охранника.
— Но…
— Плохо в том, что никто, кроме нас, не знает секрета.
— Значит, знает.
— Вот именно. Ты не представляешь, что это для нас означает!
— Что?
— Да вся наша реальность под угрозой, вот что! Теперь наши враги могут похитить кого угодно отсюда, хоть весь народ! Они же все ненавидят нас!
— А почему? — ляпнула я.
— Почему… Мы давно воюем с ними, вот почему.
— И воруете людей, — дополнила я.
— Из ближних реальностей — никогда. Не такие уж мы дураки.
— А…
— Что ещё?
— А как вы узнали, что я из дальней реальности?
— Во-первых, некоторые свойства твоего организма. Во-вторых, мысли, которые я сумел уловить, полностью показывают…
— Мысли?!
— А, в твоей реальности нет телепатии? Но ты вроде имеешь о ней представление. Ну-ка, расскажи, что ты о ней знаешь.
Я, запинаясь, поспешила исполнить приказ. Идея беседы с телепатом мне не нравилась даже в книжках. Хон внимательно выслушал и кивнул.
— Достаточно. Не стоит так бояться. Телепатия посредством одного только организма — утопия. Это делается посредством заколдованных предметов, сминающих защиту твоего разума.
Сминающих защиту… Мамочки!
— А зачем тогда вы меня расспрашивали? Если могли выяснить всё с помощью телепатии?
Хон нахмурился.
— Ты задаёшь слишком много вопросов.
— Но…
— Это подозрительно.
— Простите.
— Даже если ты ничего не замышляешь, я должен учитывать возможность того, что тебя похитят обратно и допросят обо всём, что ты здесь узнала.
— А я думала, вы в состоянии предотвратить…
— Мне очень хочется тебя стукнуть, — вместо ответа сообщил Хон. — Уж больно ты быстро думаешь и задаёшь вопросы. Может, тогда поостережёшься.
— Это комплимент? — дрожащим голосом спросила я.
— Вот, опять.
— Простите.
Хон повернулся к единственному в комнате столу и сделал в своих записях какие-то пометки.
— Хорошо, — сказал он, не оборачиваясь. — Кое-что я тебе расскажу. Кто бы тебя ни прислал, это-то они знают.
— Что?
— Во-первых, есть много реальностей. Во-вторых, жители некоторых способны перемещаться между ними. Только они знают о множественности миров. Наша — одна из таких. В-третьих, есть теоретическая возможность вытаскивать людей из дальних реальностей, в которые мы не можем проникнуть. Это запрещено законом и тщательно скрывается от соседей, да и от жителей нашей реальности — тоже. Вытаскивать людей очень непросто, самое сложное — точно сформулировать определённое число параметров, иначе не притянуть. В твоём случае туда входил в первую очередь пол, потом — боевая бесполезность и пристрастие к глупым книжкам. Без представления о волшебстве ты бы сюда просто не смогла попасть.
— А зачем скрывать от соседей, если вытащить можно только из дальних реальностей?
Хон смерил меня подозрительным взглядом.
— Ещё вопросы есть?
— Простите.
— Скажу ещё о том, что тебя непосредственно касается. Итак, возможность, о которой я говорил, касается переноса не тела, а сознания.
— То есть моё тело осталось дома? Без сознания?
— Тебя это пугает? Если ты вернёшься домой, ты появишься там в тот же момент, когда исчезла. Далее: поскольку здесь присутствует только твоё сознание, все увечья, которые ты тут получишь, мало отразятся на тебе реальной. Здесь сломаешь руку — там посадишь синяк. Не более.
— А если я здесь умру?
— Сойдёшь с ума, — равнодушно ответил Хон.
Я зябко поёжилась.
— Чем хороши рабы из других реальностей, — безразлично продолжал Хон, — они практически не стареют. А если отправить назад и вернуть сюда, то залечиваются все раны, проходят болезни. Удобно.
— А… можно вернуть человека обратно?
— Можно. Но в ближайшее время на это не рассчитывай.
Я с досадой отвернулась и принялась рассматривать комнату. Моё внимание привлек какой-то прибор. Хон по-прежнему занимался своими записями и я осторожно взяла прибор в руки. Это оказался не один предмет, а несколько. Две изогнутые пластинки, одна больше, одна меньше, пара дисков, очки с непрозрачными «стёклами» что-то вроде клипсов и нечто, напоминающее середину шапочки. Всё это держалось вместе, словно на невидимых нитях. И куда всё это?
— Положи немедленно.
— Что?
— Я — сказал — немедленно — положи — откуда — взяла — и — больше — не трогай, — отчеканил Хон. — Сколько раз повторять?!
Я поспешно выпустила прибор из рук и отступила на шаг. Хон подошёл, оттеснил меня в сторону и убрал весь набор с открытой полки в закрывающееся отделение и запер дверцу.
— Это устройство, лишающее воли, — насмешливо сообщил он. — Как мило, что ты сама обратила на него внимание. Его укрепляют — диски на висках, «шапочку» на темя, пластинки — на лоб и затылок, «клипсы» на уши. Очками закрывают глаза, как ты понимаешь.
— И?…
— И включают. Почему, как ты думаешь, мы не боимся пленных рабов? Побочное действие — отрубается память о последних часах. Удобно, не так ли?
Я судорожно сглотнула.
— Кстати, ты с ним уже встречалась.
— Я?!
— Разумеется, ты этого не помнишь. Но признаки налицо. Во-первых, ты не знаешь, как очутилась у дверей сокровищницы. Во-вторых, ты знаешь наш язык.
— Язык? — Мне и не приходило в голову, что у меня нет причин понимать речь этих людей.
— Вот именно. И третье — вспомни, ты не только очнулась с мечом в руках. Ты ведь имела чёткое представление о том, что и зачем охраняешь.
— Смутное, — поправила я. Но больше спорить не стала. Хон пожал плечами.
— Да, ещё, — произнёс он после непродолжительного молчания. — В последнее время моя сестрица проявляет подозрительный интерес к этой комнате. И я не удивлюсь, если она подобрала ключи. Уж на что я поставил старомодные замки, и то… — Он махнул рукой. — Если в моё отсутствие Сува будет тебя сюда тащить — откажись наотрез. Не бойся её обидеть. Мне будет легче увидеть свою сестру обиженной, чем тебя — лишённой воли. Не говоря уже о побочных последствиях…
Я просыпалась постепенно, долго не могла понять, где я нахожусь. Кажется, вчера что-то случилось… Я открыла глаза и увидела незнакомую комнату. Это открытие меня так поразило, что я тут же попыталась сесть. К сожалению, я это сделала, опираясь на правую руку, за что и поплатилась: несчастную конечность пронзила дикая боль, заставившая меня с криком упасть на кровать. Что это со мной?! Вчерашний день вспомнился не сразу, но когда вспомнился… Я осторожно уселась. Болела не только правая рука, ныло всё тело. Это надолго так?
Исследованиями в «комнате пыток» вчера дело не кончилось. Хон, едва закончив своё предупреждение относительно Сувы, тут же потащил меня в фехтовальный зал, к которому примыкала оружейная. «Чтобы исследовать связь с волшебным мечом и уточнить боевые качества». Мои. Мог бы и не уточнять, итак всё ясно. Но нет, ему хотелось самолично проверить, насколько я бездарна.
Сначала Хон растёр мою правую руку какой-то мазью, тем самым вернув ей подвижность. Потом велел взять в руки оружие, напоминающее рапиру. Ещё хмыкнул, мол, понимает, насколько это вредно, но у него нет другого выбора. И времени ждать, пока я сама поправлюсь.
Моментально удостоверившись в моей абсолютной неприспособленности к фехтованию, этот садист повесил мне на пояс волшебный меч и велел «мысленно потянуться к нему». И напал. Дальше вспоминалось смутно — сознание затуманилось под напором меча, который из ножен помогал мне более или менее держаться и всё уговаривал «показать, на что мы способны». Мысль принадлежала мне, но, уверена, без влияния оружия не обошлось. Впрочем, «держаться» в данном случае скорее означает, что Хон не выбил учебную рапиру на первой же минуте и что половину ударов я кое-как отвела. Остальные достались мне в полной мере. К концу «занятия» я ничего не соображала и могла только плакать от боли. Хон снова растёр правую руку, извинился, дал какого-то питья и буквально на руках притащил сюда.
Мда…
Комната, в которой я проснулась, была обставлена аскетически. Кровать, кроме неё зеркало и встроенный в стену шкаф. Кажется, потолок начал светиться только когда я открыла глаза.
На мне оказалось одеяние, которое я определила как ночную сорочку: светлые тона и мягкая ткань. Страшно подумать о том, кто меня переодевал… Не Сува же, в самом деле, а слуг я здесь не видела…