Маленький Эфантус очень обрадовался ее словам и поудобнее устроился на своей подстилке из овечьих шкур. Бабушка слыла великой мастерицей рассказывать старинные сказки. В них был и вкус меда и жало пчелы.
— В стародавние времена дождь не пришел в свое время на землю,— начала свой рассказ бабушка,— ни долгий, ни короткий. Маис и просо засыхали на корню, а звери умирали от нехватки воды и пищи. Великий голод воцарился на земле.
В те времена Черепаха и Ящерица жили по соседству. Черепаха трудилась без устали, чтоб прокормить свою семью, а Ящерица была ленива и все норовила сплутовать.
И вот пришла пора, когда в округе все подчистили. Надумала Черепаха сходить на дальнее поле: может, там удастся чем-нибудь разжиться? А Ящерица полеживала себе на солнышке, дремала, но умишко ее, повадливый на всякие хитрости, не дремал.
Едва занялся рассвет, Черепаха уж была в пути. Целый день она искала, чем бы прокормить детишек, и ей повезло — нашла кое-что съестное. В сумерках, взвалив на спину узелок с припасами, Черепаха медленно поползла домой. Услышала Ящерица, что соседка возвращается, и побежала вперед по той же тропинке. А замыслила она недоброе. Бежит и видит: бревно у дороги валяется. Уж она его и толкала, и тянула, но положила, как задумала, поперек узкой тропинки, на ходу у притомившейся Черепахи.
— Как же так, бабушка? — удивился Эфантус.— Ящерица — маленькая, она не может сдвинуть бревно.
— Эта все могла,— отвечала бабушка,— не забывай, что она была очень злая, а злость, как острый перец в желудке, горячит кровь, рукам-ногам покою не дает. Разве ты это не знаешь?
— Знаю, бабушка,— сказал Эфантус, вспомнив, как однажды съел целый стручок жгучего красного перца, чтоб показать себя настоящим мужчиной.
— Так вот,— продолжала старуха, укоризненно глядя на внука, ведь у народа кикуйю не заведено, чтоб дети перебивали старших,— затаилась коварная Ящерица в кустах и ждет. Ползет Черепаха, еле ноги волочит от усталости: уж больно поклажа тяжела, а тут еще бревно поперек пути валяется.
— Вот уж не везет так не везет,— проворчала Черепаха.— Как же мне через бревно перебраться? Под ним не проползешь, а через кусты продираться — все добро растеряешь. Как быть?
Пораскинула она умом и решила: брошу-ка я узелок через бревно, а сама проберусь сквозь кустарник и подберу узелок. Хоть и трудное это было дело, Черепаха его осилила.
Упал узелок по другую сторону бревна, а Ящерица уж тут как тут, выскользнула из своего укрытия и уселась на узелок. Сидит себе ухмыляется. Черепаха выбралась из кустов, увидела Ящерицу и даже рот открыла от изумления: вот это нахальство!
— Что ты с моим узлом делаешь? — спрашивает. А Ящерица в ответ:
— Это мой узел!
— Как же мой узел вдруг стал твоим? — не может взять в толк Черепаха.
А в это время Кролик вышел прогуляться перед сном. Перескочил он через бревно и услышал спор. Черепаха попросила Кролика рассудить их.
— Уважаемая Черепаха, эта вещь не твоя, раз на ней сидит Ящерица,— сказал Кролик.— Где это слыхано, чтоб чужим позволяли сидеть на своих вещах?
— Еще бы,— злорадствует Ящерица,— яснее ясного!
— Но эт-то, эт-то,— начала было, заикаясь, Черепаха, но где ей было тягаться с острой на язык Ящерицей. Да и Кролик рассудил их не по справедливости. И на глазах у Черепахи Ящерица унесла еду, которую Черепаха раздобыла для своих голодных детей.
Черепаха затаила в сердце обиду на такую жестокую несправедливость и решила расквитаться с Ящерицей за ее подлые дела. Принялась Черепаха наблюдать за повадками своего врага и видит: сама Ящерица в норке сидит, а хвост наружу торчком выставила и знай себе водит им из стороны в сторону.
И вот повстречала как-то Черепаха Кролика. Слово за слово, позвала его Черепаха, будто невзначай, прогуляться. А сама повела его к норке, где жила Ящерица. Та по обыкновению сидела дома, выставив наружу хвост. Он так и ходил из стороны в сторону. Черепаха крепко ухватила Ящерицу за хвост и держит.
— Отпусти, отпусти мой хвост! — визжит Ящерица.
— Это мой хвост,— говорит Черепаха,— хоть кто-то в норе со мной и спорит.
— Ты что, умом рехнулась? Чужую вещь от своей отличить не можешь! — кричит Ящерица.
Кролик был не дурак и мигом сообразил, в чем дело.
— Успокойся, Ящерица,— сказал он,— это, конечно, не твоя вещь, не то она была бы в норке.
— Моя! Моя вещь! Это мой собственный хвост! — вопит Ящерица истошным голосом и все пытается высвободить хвост.
— Уважаемая Черепаха, я сейчас достану острый нож и верну тебе законную собственность.
Кролик был рад случаю исправить былую ошибку и возместить Черепахе убыток. Он достал нож и быстро отсек Ящерице хвост.
— И что было дальше? — нетерпеливо спросил маленький Эфантус.
— Ящерица жила долго, но звери чурались ее с тех пор, как узнали, почему она лишилась хвоста,— считали ее лгуньей и воровкой. Правда, как видишь, всегда на свет выйдет.
— А что Черепаха сделала с хвостом Ящерицы? — пробормотал сонный Эфантус.
— Скормила своим малышам на ужин и уложила их спать,— сказала бабушка Уанжири,— и, по-моему, одному мальчику тоже давно пора спать.
Сказка про Журавля и хитрую Черепаху
Говорят, у животных нет ни разума, ни языка. Как же, скажите, объяснить их хитрость? Ведь они порой будто рассчитают все заранее и наперед знают, чем дело кончится. В нашем народе животных почитают за смекалку. Вы только присмотритесь к петуху и курице с цыплятами на птичьем дворе, к леопарду перед прыжком, ко льву, который вот-вот набросится на свою жертву. А крокодил перед броском, дикий буйвол, затаившийся в тени в ожидании схватки с охотником, слон, настороживший уши,— сколько в них чутья! Все наши сказки — про умных животных. Нам знакомы их повадки, мы можем растолковать, почему они ведут себя так, а не иначе. Подчас и человек не проявил бы большей сообразительности. Не думайте, что все это — досужие разговоры, чтоб потешить народ. Наши старики любят рассказывать ребятишкам про уловки животных, чтобы научить ребят уму-разуму. И чуть ли не каждая наша пословица — о животных.
А сейчас я расскажу вам сказку, очень старую угандийскую сказку. Еще ребенком я слышал про хитрую черепаху и с тех пор никогда не обижал черепах. Когда мне попадается на глаза черепаха, я всякий раз вспоминаю эту сказку.
Однажды Черепаха повстречала Журавля и приветливо спросила:
— Как поживает твоя семья, братец Журавль?
— Спасибо, хорошо. Мать, правда, стареет, то и дело на хвори жалуется, а так все хорошо.
— Тебе не кажется, что она очень растолстела? — спросила Черепаха.— Ест, наверное, много, а это старикам вредно. Моя мать тоже прихварывает, надоело каждый день слушать ее нытье. Она очень тощая и жилистая, хоть и прожорлива. Я тебе вот что хочу предложить. Мы оба голодны. Давай ограбим твою мать и съедим все ее припасы, а завтра ты придешь ко мне, мы ограбим мою мать. Мяса у нее припрятано много, на несколько дней хватит.
— Хорошая мысль,— ответил Журавль.— Я согласен. Пошли. Голод, как говорится, не тетка, а у меня брюхо чаще подводит от голода, чем распирает от сытости.
Забрались злодеи в журавлиное гнездо, унесли все до последней крошки. Узнала мать о предательстве сына и умерла с горя. Когда пир кончился, Черепаха уползла к себе, а Журавль лег спать. Ночью ему стало худо — может, угрызения совести замучили, не знаю, но спать ему не пришлось из-за боли в животе. Всю ночь метался в жару, а после нескольких дней не мог на ноги подняться от слабости.
Черепаха же подползла к дереву, где жила ее мать, и подала условный сигнал:
— Ту-но-но-но!
— О, это мое дитя,— обрадовалась мать и кинула вниз лиану.
Черепаха быстро вскарабкалась в родное гнездо, где мать ждала ее с вкусным ужином.
Через несколько дней Черепаха отправилась к пруду — она любила там купаться — и увидела на берегу Журавля. Он был снова здоров и весело окликнул Черепаху:
— Явилась наконец, пропащая! Я уж давно тебя поджидаю.
— Вот и повстречались,— отвечала Черепаха.— Как здоровье? Соседи сказывали, будто ты приболел, будто мать твоя умерла.
— Теперь поправился. Видно, ворованное не пошло мне впрок: несколько дней животом маялся. А ты, хотел бы я знать, собираешься выполнять уговор?
— Какой уговор? А, про мою старушку?
— Разумеется,— кивнул Журавль.— Я очень голоден.
— Собираюсь, собираюсь. Уговор надо выполнять. Того, кто нарушил клятву, скрепленную кровью, ждет кара. Смерть твоей матери — на моей совести, а за доброе угощение я тебе отплачу сторицей, иначе пусть мой панцирь опустеет. Погоди немного, сейчас приволоку припасы своей старухи.
С этими словами Черепаха скрылась из виду и пробралась в тайник, где заранее припрятала много каучука. Взвалила она его на спину и притащила на берег пруда. А Журавль, стоя на одной ноге, уж предвкушает угощение.
Сбросила Черепаха ношу с панциря и говорит:
— Боюсь, братец Журавль, мясо, что любит моя старуха, придется тебе не по вкусу: слишком жесткое. Я и не думала, что она готовит такое постное мясо. Жира на костях — как у меня на панцире. А впрочем, угощайся! Сама-то я не голодна, только что отобедала.
Оголодавший Журавль не стал привередничать и тотчас принялся за щедрое угощение. Наступил одной ногой на кусок каучука, тянет его, тянет, а каучук выскользнул да хлоп его по голове! Заохал Журавль:
— Ну и желудок у твоей старухи!
— Я так и думала, что мясо будет жестковатое,— ухмыльнулась Черепаха.— Да ты не стесняйся, братец Журавль, ешь на здоровье!
Снова Журавль ухватился за каучук, но чем сильнее он его тянул, тем сильнее удары сыпались на его голову. Левый глаз у него совсем заплыл.
— Хватит с меня! — разозлился Журавль.— Ну и старуха! Ну и мясо!
— Попробуй еще,— подбадривает его Черепаха.— Мало-помалу, говорят, и муха съела коровий хвост. А может, и мягкий кусочек попадется на этот раз.
Журавль поддался на уговоры, вцепился в каучук и изо всех сил дернул головой назад. Каучук снова выскользнул, и Журавль получил такой удар, что как подкошенный упал на землю.