Мой взгляд упал на настенные часы, и я ахнула. Почти что десять минут девятого!
Я протерла глаза и посмотрела опять. Так и есть! Десять минут девятого.
— Эй! — крикнула я.
Мама будит меня по утрам в семь, чтобы я успела выйти в школу в восемь тридцать. Что случилось?
Я ни за что не успею теперь собраться.
— Эй, мам! — закричала я. — Мама!
Я выпрыгнула из кровати. Мои длинные ноги запутались в покрывалах, и я чуть было не упала.
Хорошенькое начало дня — со свойственной Саманте нерасторопностью!
— Эй, мама… — выкрикнула я из дверей спальни. — Что случилось? Я опаздываю!
Не услышав никакого ответа, я сбросила с себя ночную рубашку и быстро вытащила из шкафа чистую одежду
— Эй, мама! Рон! Кто-нибудь встал? Папа обычно уходит на работу в семь утра.
Очень часто я слышу его передвижения. Сегодня до меня не доносилось ни звука.
Я натянула линялые джинсы и зеленый свитер. Потом принялась расчесывать волосы, разглядывая в зеркале свое заспанное лицо.
— Кто-нибудь встал? — прокричала я. — Почему никто не разбудил меня? Сегодня ведь не выходной, правда?
Я прислушивалась, вдевая ноги в свои фирменные башмаки.
Радио из кухни тоже не было слышно.
«Как странно», — подумала я. У мамы по утрам оно всегда настроено на станцию, передающую новости. Мы всякий раз спорили из-за этого. Она хотела слушать новости, а я музыку.
Но сегодня снизу не доносилось ни звука. Что происходит?
— Эй! Я не буду завтракать! — прокричала я вниз. — Я опаздываю. Никакого ответа.
В последний раз я взглянула на себя в зеркало, убрала прядь волос со лба и побежала в холл.
Комната брата находится рядом с моей. Дверь была закрыта.
«Э-эх, Рон, — подумала я. — Ты тоже проспал?» Я постучала в дверь.
— Рон! Рон! Ты проснулся? Молчание.
— Рон?! — Я толкнула дверь.
В его комнате было темно, только из окна шел бледный свет. Постель убрана.
Неужели Рон уже ушел? И с чего это он убрал постель? Впервые в жизни?!
— Эй, мама! — в смятении я побежала по ступенькам вниз. На полпути споткнулась и чуть было не упала. Растяпа. Движение номер два. Слишком роскошно для столь раннего утра.
Что здесь происходит? Неужели сегодня выходной? Похоже, я проспала всю пятницу На кухне было пусто. Ни мамы, ни Рона. Ни даже завтрака.
Неужели они все куда-то так рано поехали? Я поискала записку, которую могли прилепить к холодильнику
Никакой записки не оказалось.
Озадаченная, я глянула на часы. Почти восемь тридцать. Я уже опаздывала в школу
Почему же никто меня не разбудил? Почему все ушли так рано?
Я уш; ипнула себя. В прямом смысле. Я думала, что все это мне снится.
Зря надеялась.
— Эй, кто-нибудь! — позвала я. Звук моего голоса раскатился по пустому дому.
Я понеслась к шкафу с верхней одеждой взять свою ьсуртку. Я должна добраться до школы. Позже все разъяснится.
Я влезла в куртку и взбежала наверх за рюкзаком.
В животе бурчало и урчало. Я привыкла утром обязательно завтракать: хотя бы стакан молока и тарелка каши.
«Ладно, — решила я, — куплю себе еще один ленч».
Через несколько секунд я вылетела из дома и помчалась к гаражу за велосипедом. Папина машина. Она все еще стояла там. Он не поехал на работу. Тогда куда же все они подевались?
19
Вернувшись в дом, я позвонила отцу на работу. Губок шел за гудком, но никто не отвечал.
Я снова осмотрела кухню в поисках записки от кого-нибудь из родителей. Но не нашла ничего похожего.
Часы на кухне показывали, что я уже на двадцать минут опоздала в школу. Мне нужна была объяснительная записка, но кто ее напишет?
Я опять побежала к велосипеду. Лучше поздно, чем никогда! Я была не столько напугана, сколько озадачена.
Я решила позвонить маме или папе во время перерыва на ленч и тогда все про это утро и выяснить. По дороге в школу меня взяло зло. Могли же они, по крайней мере, предупредить, что собираются куда-то так рано!
На улице не было ни машин, ни детей, ни велосипедов. Я подумала, что все уже давно в школах или на работе. До школы я доехала в рекордное время.
Бросив велосипед на стоянке, я закинула рюкзак за плечи и побежала на урок. Коридоры были темными и пустыми. Звук моих шагов отдавался гулким эхом.
В раздевалке я сунула куртку в свой шкаф.
Захлопнула дверцу: впечатление такое, что в раздевалке прозвучал взрыв.
Прямо мурашки по коже бегут. Вприпрыжку я подбежала к своему классу, который находился через несколько комнат от раздевалки.
«Мама не разбудила меня, и поэтому я не пришла вовремя».
Так я решила объяснить Шэрон свое опоздание. Это было не извинение, это было правдой.
Но мне не пришлось объясняться с Шэрон. Я распахнула дверь в класс и застыла в шоке. Пустота. В классе никого не было. Ни детей, ни Шэрон.
Свет не включен, на доске вчерашняя работа.
«Странно», — подумала я.
Но тогда я и представить себе не могла, до какой степени странным образом все обернется.
От вида пустой темной комнаты меня мороз по коже продрал. Может быть, все на собрании в зале.
Я быстро повернулась и побежала по пустому коридору в зал, который находился у парадного входа.
Дверь учительской была открыта. Я вошла внутрь и удивилась, что и здесь никого не было.
«Все учителя тоже на собрании», — подумала я. Через несколько секунд я распахнула двойные двери зала. Там было пусто и тихо. Я захлопнула двери и помчалась по холлу, заглядывая в каждую комнату.
Теперь я четко понимала, что я являюсь единственным живым существом во всем здании. Не было ни детей, ни учителей. Я даже побывала в привратницкой. Никого.
Неужели сегодня воскресенье? Или праздник? Я пыталась разгадать, куда все подевались, но ничего не могла придумать.
Впадая в панику, я опустила монету в платный телефон рядом с директорской и позвонила домой. Я отсчитала по крайней мере десять гудков, но дома так никто и не взял трубку
— Куда все пропали? — крикнула я в пустой коридор.
Мне ответило эхо.
— Кто-нибудь слышит меня? — кричала я, сложив руки рупором. Тишина.
Мне стало страшно. Я хотела выбраться из этого жуткого школьного здания. Схватив куртку, я кинулась прочь, даже не закрыв шкаф. С курткой на плече я подлетела к велосипедной стоянке.
Припаркован был только мой велосипед. Как я не заметила этого прежде, когда только приехала.
Я натянула куртку, пристроила рюкзак и отправилась домой. И опять на улице — ни машин, ни людей.
— Это так странно! — крикнула я.
Ноги мои вдруг отяжелели, как будто на них висел груз. Сердце колотилось в груди. Я в отчаянии высматривала кого-нибудь на улице.
На полпути к дому я развернулась и направилась в город. Небольшой район с магазинами находился всего в нескольких кварталах к северу от школы.
Я ехала по середине улицы. Да и с чего бы не ехать? Ни в том, ни в другом направлении не прошла ни одна машина.
Показалось здание банка, за ним бакалейная лавка.
Я крутила педали изо всех сил, бросая взгляд на каждый магазин по обе стороны Монтроуз-авеню. Во всех было темно и пусто. Единственный звук исходил от раскачиваемой ветром ставни парикмахерской.
— Хэлло! — закричала я пронзительно. — Хэлло-о-о-о-о!
Как безумная, я металась между магазинами, прижимая лицо к окнам, заглядывая внутрь, отчаянно пытаясь увидеть хоть одно живое существо.
— Хэлло-о-о-о-о! Хэлло-о-о-о-о! Кто-нибудь слышит меня?
Но я знала, что напрасно надрываю горло.
Я стояла посреди улицы, взирая на темные магазины и пустые тротуары, и знала, что совсем одна.
Одна на белом свете.
И тут до меня дошло, что мое второе желание исполнилось.
Джудит исчезла. А с ней и все остальные. Абсолютно все.
Мама и папа. Мой брат Рон. Все.
Увижу ли я их когда-нибудь?
Я опустилась на бетонное крыльцо парикмахерской и обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь, сотрясавшую все мое тело.
«Что же теперь делать? — в отчаянии думала я. — Что же теперь делать?»
20
Я не знаю, сколько просидела на крыльце с поникшей головой, в полной панике. Я бы здесь, наверное, сидела целую вечность, слушая, как хлопает ставня и свистит разгуливающий по пустой улице ветер, если бы у меня не заурчало в животе.
Я встала, неожиданно вспомнив, что не позавтракала.
— Сэм, ты ведь одна на всем белом свете. Как же ты можешь думать о еде? — вслух спросила я себя.
В общем-то было даже приятно услышать человеческий голос, пусть даже свой собственный.
— Я оголодала-а-а-а! — закричала я.
Я прислушалась, не ответит ли кто-нибудь. Конечно, это было глупо, но я не оставляла надежды.
— Во всем виновата Джудит, — прошептала я, поднимая велосипед.
Я возвращалась домой по пустынным улицам, обводя глазами заброшенные дворы и дома. Когда я проезжала дом Картеров на углу нашего квартала, то надеялась, что сейчас, как всегда, вылетит их маленький белый терьер и примется лаять на мой велосипед.
Но в моем мире не осталось даже собак. Даже моего бедного маленького Панкина.
Существовала только я, Саманта Бёд. Последний человек на земле.
Добравшись до дома, я влетела на кухню и сделала себе сандвич с ореховым маслом, банка из-под которого была почти пустая.
— Чем же я теперь буду питаться? — размышляла я вслух. — Что я буду делать, когда кончится еда?
Г' Я начала наливать апельсиновый сок. Поколебавшись, наполнила стакан только наполовину.
«Обворую ли я бакалейную лавку? — задала я себе вопрос. — Или только возьму необходимую еду?»
Будет ли это настоящим воровством, если там никого нет? Если вообще нигде никого нет?
Так ли это важно? Имеет ли хоть что-нибудь теперь значение?
— Как же я буду о себе заботиться? Мне же только двенадцать! — кричала я.
Мне неудержимо хотелось плакать. Но я съела еще один кусок бутерброда и прогнала слезы.