Фагерст горько рассмеялся и швырнул сережку на туалетный столик. Ночь выдалась не из легких, и усталость явно сказывается. А если задуматься, что уж такого необычного произошло? Пожалуй, только то, с каким трудом он затащил Глэдис Рейнджер в свою постель.
Насвистывая, Мартин направился в душ.
6
Дина Уэйд устроилась за столом на кухне Глэдис. Подперев голову кулачком, она следила за тем, как подруга месит тесто.
Впрочем, процесс скорее напоминал безжалостную расправу. Дина глянула на часы и скептически приподняла бровь. Вот уже пятнадцать минут Глэдис свирепо мяла и колошматила вязкую массу. Точнее, вот уже пятнадцать минут Дина наблюдала ее за этим занятием, а кто знает, как давно хозяйка приступила к делу?
Когда молодая балерина заглянула к соседке на традиционные пятничные посиделки — как-то само собою повелось, что в конце недели Глэдис пекла пироги, ежели не возникало необходимости сбросить килограмм-другой, — носик фотомодели уже был испачкан в муке, а глаза зло поблескивали. Мука — одно дело, злой блеск — совсем другое. Дина нахмурилась: Глэдис шмякнула тесто о стол и стукнула по нему кулаком с такой силой, что соседка сочувственно поморщилась.
За все три года их знакомства подруга никогда еще не бывала настолько раздраженной, но в последние дни она просто рвет и мечет… А то на прелестном лице возникает совсем иное выражение — глубокого, беспросветного отчаяния.
Вот уже четыре недели Глэдис места себе не находит. С того самого вечера, когда она отправилась на ужин с Мартином Фагерстом. И вот с тех пор она ни разу не произнесла его имени, и сам мистер Фагерст больше сюда не заглядывал. Что за нелепость! Уж Дина-то видела, как он смотрел на Глэдис и как Глэдис смотрела на него, пусть даже не отдавая себе в этом отчета. Да любой ученый, оказавшись между ними, всерьез усомнился бы, что выброс углекислоты — единственный фактор нагревания атмосферы!
Дина нахмурилась. Даже ее непробиваемый муженек Дейви и тот понял бы, что у соседки проблемы. Еще парочка таких ударов — и тесто просто побоится подняться.
Соседка откашлялась, выпрямилась, скрестила длинные стройные ножки и сцепила руки на коленях.
— Я его знаю? — небрежно обронила она.
— Кого?
— Ну, того типа, которому в данный момент изрядно достается от твоих кулаков. Похоже, в тесте ты различаешь некое знакомое лицо.
Глэдис вытерла лоб тыльной стороной руки.
— У тебя воображение шалит. Я пеку пирог, а вовсе не пытаюсь выместить раздражение.
— А-а, — понимающе протянула Дина.
Глэдис еще пару раз перевернула тесто, потыкала в него пальцем, а затем вывалила массу в миску и накрыла влажным полотенцем.
— Мне тут пришло в голову, — продолжала Дина по наитию, — уж не викинга ли ты «обрабатывала».
— Викинга? — не поняла Глэдис.
— Ну, того скандинава, — услужливо пояснила Дина. — Голубоглазого красавца с толстым кошельком. Мартина Фагерста.
Глэдис отвернулась, нервно комкая в руках салфетку. Подруга видит ее насквозь, вот в чем проблема!
— Я уже объяснила: я пеку пирог, — холодно отрезала Глэдис.
— И все?
— И все!
Дина снова откашлялась.
— Значит, он объявлялся?
— Дина, ты еще вчера меня об этом спрашивала. И я ответила, что нет.
— И ты не ждешь звонка? И видеть его не желаешь?
— Угадала!
Глэдис сняла с плиты кофейник и наполнила чашку подруги. Затем взялась было за свою, но при виде темной маслянистой жидкости, что плескалась на самом дне, вдруг ощутила легкий приступ тошноты. Потрясающе! Все-таки подцепила какой-то вирус. Только этого не хватало!
— А где сегодня носит твоего красавчика?
— Накачивает мышцы в спортзале, чтобы верные поклонницы продолжали пускать слюнки. И не пытайся уклониться от темы. Речь шла о твоем красавчике.
— Моем? — Глэдис возвела глаза к потолку. — Ну как тебя убедить? Мартин Фагерст мне вообще никто!
Дина поднесла чашку к губам, подула на кофе и осторожно отхлебнула.
— Ты самая здравомыслящая, рассудительная женщина из всех, кого я знаю.
— Спасибо, мне тоже так кажется.
— Поэтому я повторяю: как может здравомыслящая, рассудительная женщина так просто взять да и отфутболить мультимиллионера с внешностью скандинавского бога?
— Повторяю тебе: Мартин Фагерст и я вместе поужинали и…
— Ты и зовешь его Мартинфагерст — слитно, не делая паузы, словно вообще его не знаешь, — перебила подругу Дина.
Словно я не провела с ним ночь, подумала Глэдис, чувствуя, как предательский румянец заливает щеки.
— Ага! — победно возвестила Дина. — Видишь?
— Что вижу?
— Ты краснеешь, вот что! И выражение лица под стать. Так всегда бывает, когда разговор заходит об этом шведе.
Глэдис встала, подошла к раковине и включила воду.
— Я очень тебя люблю, Дина, — сказала она, отжимая губку, — но любопытный нос, который ты так и норовишь сунуть в чужие дела, давно пора укоротить!
— Дейви тоже так говорит, да только что он понимает? — улыбнулась соседка. — Послушай, ведь я была здесь тем вечером, помнишь? Я видела, как вы смотрели друг на друга. И что же? Ровным счетом ничего? Разошлись как в море корабли? Хоть убей, не верю!
— Пожалуйста, передай мне ложку.
— Ну как тут не подивиться? — не унималась Дина. — Ведь красавец, мультимиллионер, и такая душка!
— Душка? — Глэдис крутнулась на каблуках, щеки ее ярко горели. — Мерзавец — вот он кто!
— Почему?
— Потому что… потому что… — Глэдис замялась. Хороший вопрос. Она отнюдь не героиня викторианской мелодрамы, соблазненная и брошенная. Она по доброй воле переступила порог его спальни — и ушла тоже по доброй воле. Если воспоминания преследуют ее и унижают, некого тут винить, кроме себя самой. — Дина, будь добра, давай оставим этот разговор…
— О'кей. Считай, что тему закрыли.
— Отлично!
— Просто в толк не могу взять, — задумчиво протянула Дина, выдержав минутную паузу. Глэдис громко застонала, но соседка не унималась. — Этот Фагерст глядел на тебя так, как голодный бомж смотрит на обед из семи блюд. Да если бы к вам заявился сам изобретатель громоотвода Бен Франклин, он без всяких приборов определил бы, что молния и электричество — одной природы. Разряды так и вспыхивали в воздухе.
— Классно придумано, Дина. Почему бы тебе не бросить балет и не начать писать сценарии мыльных опер?
Дина встала и подошла к буфету.
— И все-таки одна из молний угодила в цель, потому что на моей памяти ты никогда не вскакивала ни свет ни заря. — Балерина порылась в кухонном шкафчике, извлекла на свет коробку шоколадного печенья и заглянула внутрь. — Ням-ням. Как раз две штучки. Одна — тебе, другая — мне.
При одном взгляде на печенье в шоколаде Глэдис снова ощутила знакомые спазмы в желудке. К горлу подступила тошнота.
— Я — пас.
— Значит, я могу слопать обе?
— Считай, что сегодня — твой счастливый день. А откуда ты знаешь, во сколько я встаю?
Дина с аппетитом вгрызлась в печенье.
— Я отправилась на утреннюю пробежку, — пояснила она с набитым ртом, — на рассвете. Ты меня знаешь: люблю, когда на улицах ни души. А полы скрипят… Вот я и услышала, как ты разгуливаешь по квартире. Взад-вперед как заведенная. Из комнаты в комнату. Прошла целая вечность, прежде чем ты улеглась снова.
Не вечность. Ровно столько, сколько нужно, чтобы убедить себя: бесполезно переживать о сделанном, потому что постыдная ночь уже в прошлом и никогда, никогда больше не повторится…
— Куда вы с ним ездили тем вечером?
— Ты отлично знаешь куда! — Глэдис подставила чашку под струю воды и принялась оттирать ее, словно закопченную сковородку. — На ужин. В «Старый замок».
— И все? — захлопала ресницами Дина.
А потом я узнала рай в его объятиях, внезапно подумала Глэдис, и упорно подавляемые эмоции, воспоминания о пережитой ночи, нахлынули с новой силой. Может, глупо она поступила, сбежав из квартиры? Наверное, надо было остаться. Занять место той блондинки…
Чашка выпала из рук и со звоном разлетелась на куски.
— Черт побери! — В глазах стояли злые слезы; она нагнулась и принялась подбирать осколки. — Ты хочешь знать, что произошло той ночью? — Глэдис выпрямилась, швырнула осколки в ведро и вытерла руки о джинсы. — О'кей, я тебе скажу.
— Глэдис, милая, я не хотела…
— Я провела ночь с Мартином.
— Ой! — тихо вскрикнула Дина.
— Я переспала с мужчиной, которого почти не знала, который мне совсем не нравился и которого я больше не желаю видеть, потому что… потому что…
— Не продолжай, я поняла, — мягко откликнулась Дина.
Глэдис резко развернулась к ней.
— Избавь меня от этого покровительственного тона! Если я сама ровным счетом ничего не понимаю, тебе-то откуда знать?
— Видишь ли, мое первое свидание с Дейви закончилось постелью.
Глэдис рухнула на стул.
— Как это?..
— Вот так! А до того я была девственницей.
— Тогда зачем? Почему?..
Дина улыбнулась.
— Как знать? Гормоны? Судьба? Так случилось, вот и все.
— Видишь, я была права: тебе следует писать сценарии мыльных опер.
— Наверное, мое тело и мое сердце мгновенно поняли то, что разум еще только пытался осмыслить. Мы с Дейви были предназначены друг для друга. Родство душ, знаешь ли.
— Но у меня такого оправдания нет! Фагерст и я определенно не предназначены друг для друга. Я сделала то, что сделала, и теперь сама себя ненавижу.
— Паразит!
— Минуту назад ты называла его скандинавским богом.
— Минуту назад я не знала, что он злоупотребил твоей доверчивостью, а затем поступил чисто по-мужски.
— Поверь мне, Дина, — хмуро уточнила Глэдис, — он не злоупотреблял моей доверчивостью. Я сама этого хотела.
Дина вытряхнула из коробки последнее печенье.
— Речь не об этом. Я имею в виду другое, когда говорю, что он поступил чисто по-мужски. Хлоп, бам, спасибо, мэм, может, я еще перезвоню!
Глэдис уставилась на подругу. Затем встала, сорвала с крючка полотенце, намочила его в раковине и принялась остервенело оттирать стол.