— Так ты ж, небось, сразу после боя полез, — девушка сокрушённо вздохнула. — С этим торопиться ни в коем случае не надо. Многие так вообще — строго под капельницей плюсы прожимают.
— То есть, так же хреново будет каждый раз?
— Если за тобой будут приглядывать, то нет. Отъелся, шкалик здоровья принял и вперёд. Можешь укольчик сделать, как у зубного. Если совсем боязно.
— С этим понятно, — кивнул я, пригубив терпкое вино. — А что, если в походе поднялся сразу на несколько уровней?
— Ничего страшного, очки развития спокойно стакаются, пока не решишь качаться. Вот только чаще двух раз в неделю лучше не улучшаться. Проверено.
— Вредно для здоровья?
— Не только. Можно и крышей потечь, как тот маг крови или наш светлый. После каждого улучшения ты первое время будто сам не свой. Так что хоть мы с Ерёменко и немаленькие уже, раскидывать очки будем вместе со всеми вами, в хабе. Мой тебе совет — не спеши с этим, что бы тебе ни говорили, даже если соблюдать все требования, люди всё равно немного… Меняются.
— Я вообще сомневаюсь, надо ли это мне.
— Хочешь не хочешь, но ты — воин. И долго отсиживаться в безопасности у тебя не получится. А там сразу поймёшь, что без хорошей раскачки тебе не выжить.
— У вас там всеобщий призыв, что ли?
— Только когда нападут, — покачала она головой. — Но жить же на что-то надо. Если с твоих баб со спиногрызами спросу никакого, то с тебя…
— Да я как-то и не против. Просто это всё как-то сразу на меня свалилось. Ещё недавно моей самой большой мечтой было то, что мне забудут хоть какой-нибудь укол поставить, а сейчас я пью дорогое вино в чужом доме и обсуждаю свою будущую военную карьеру. Хотя даже не могу вспомнить, служил я вообще или нет. Мне иногда кажется, что никуда я на самом деле не сбегал, а до сих пор в дурке под кислотой брежу.
— Ничего, братишка, все мы до сих пор до конца поверить в происходящее не можем, — призналась девушка, наполняя незаметно опустевший стакан. — Кажется, что вот-вот проснёшься, и всё станет по-прежнему, без всяких волшебных выкрутасов. Что погибшие окажутся живыми, что с утра надо снова в институт пилить на пары, а не в магии упражняться… В этом ты далеко не одинок.
Она вздохнула, смотря куда-то сквозь меня, и продолжила заливаться вином. Мне же, как ни странно, от её слов заметно полегчало. А то назойливое бормотание, то удаляющееся, то снова приближающееся, стало порядком раздражать. Пожалуй, общество на меня положительно влияет — не встреть я других людей, наверняка уже сам с собой начал бы разговаривать. А это до добра точно не доведёт.
Надеюсь, в новой общине на меня перестанут коситься и плевать через левое плечо.
— Слушай, а у вас там не забеспокоятся, чего вас так долго нет? — сквозь нарастающую дрёму уточнил я.
— Спрашиваешь! Мы ж на трое суток всего собирались. Но клятая поняшка умудрилась нам рацию заруинить, иначе нас бы давно отсюда забрали уже. Надеюсь, они повременят с поиском.
Она лихо осушила бокал и снова потянулась к бутылке. У меня же от выпитого приятно зашумело в голове, а глаза принялись понемногу слипаться. Всё-таки за прошедшие пару суток мне было совсем не до отдыха. А ведь ещё столько вопросов ещё остались без ответа — что за библиотекарь, который помог выстоять в самые первые дни, каково назначение остальных шаров, что выпали с высокоуровневой нежити… Но вместо этого я принялся отчаянно зевать, будто в вино было подмешено снотворное.
А вот интересно, мой «Симбиоз» справился бы с клофелином?
— Что-то ты совсем слабенький, братишка… — хмыкнула девушка. — Ладно, отдыхай. Ты заслужил.
Её ухода я так и не увидел — веки намертво сомкнулись, будто залитые суперклеем, и разлепляться категорически не желали. Да и тело тоже как-то обмякло, хотя шкала энергии была далеко не пустая. Оказавшись в благоприятных условиях, организм взял дело в свои руки, и потушил моё сознание, словно горящую свечу. С одного выдоха.
Снилась мне какая-то круговерть образов, наверняка из прошлой жизни, но ухватить ничего конкретного так и не получилось. Запомнились лишь какие-то деревянные дверцы, слишком маленькие даже для межкомнатных. Шкаф, что ли…
Проснулся я от того, что озорной солнечный лучик, пробившийся сквозь неплотно задёрнутые шторы в кабинете, принялся путешествовать по моему лицу и добрался до самых глаз. Инстинктивно отмахнувшись от него, я с кряхтением завозился в кресле. Всё-таки это не полноценная кровать, и некоторые мышцы от неудобной позы успели затечь. Ладно — кое-кому из беженцев и вовсе пришлось устраиваться прямо на полу в гостиной, набросав туда запасных одеял с простынями.
В тесноте, да не в обиде. Зато наверняка все проснулись без потерь и укусов. По-хорошему, нужно было ночью подежурить, но на это банально не хватило сил.
Стоило мне разлепить глаза, как я увидел сразу две вещи, которые не позволили им лениво закрыться вновь.
На противоположной стене, прямо на дорогих обоях с золочёными вензелями, была размашисто нарисована буква «П». Причём, красным фломастером из запасов неведомого хозяина коттеджа, отчего данная литера выглядела особенно зловеще. А неподалёку — в кресле, где накануне меня спаивала хаоситка, восседал Паша Гусев. Изрядно забинтованный и бледный, но вполне себе живой. Парень явно ждал моего пробуждения, так как уловив мой недоуменный взгляд, он решительно поднялся на ноги.
— Если собрался меня снова бить — дай хоть пожрать сначала, — хрипло проворчал я, нашаривая глазами ту самую дохленькую пальму, которую вчера поливал компотом.
Нет, её «Зовом друида» только окончательно в золу превратить можно.
Имелся в комнате ещё и ставший почти родным Анальгин, но добраться до него я, увы, не успел. Десантник стремительно приблизился, и заключил меня в крепкие объятья, от которых едва не затрещали мои несчастные рёбра.
— Паша, отстань, бляха-муха, я — женат!
— Вот надо было тебе точно вломить, — добродушно ответил молодой богатырь, отпуская меня на свободу. — Твой язык тебя до добра не доведёт.
— Не знаю, не знаю… — не согласился я. — По крайней мере, он привёл нас всех сюда. А не на тот свет.
— Да, здесь ты прав, — он заметно понурился. — Спасибо тебе. За всё. И за Полинку тоже. Я её уже давно такой счастливой не видел.
— Ещё бы! Не каждый день у неё брат воскресает.
— Не только, — покачал он головой. — В общем, я твой должник…
Повисшую неловкую паузу прервала одна из молодых женщин-беженок, заглянувшая к нам в кабинет.
— Ребята! Спускайтесь вниз, завтракать будем!
— Сейчас, идём, — ответил Паша, не поворачивая головы.
Женщина скрылась, отправившись собирать остальных.
— Я не шучу, — серьёзно продолжил он. — Если что-то нужно, ты только скажи.
— Хорошо, уговорил, — не стал я откладывать расписку в собственной преданности долгий ящик. — Активируй интерфейс, и считай, что мы в расчёте. У нас сейчас каждый боец на счету.
— Я и без вашей магии могу…
— Сейчас ты не в том состоянии, — оборвал я его оправдания. — А к твоему «Вепрю» мы нашли всего три патрона. Скажи мне, этого хватит, хотя бы на одного вурдалака?
— Не-а.
— Ну так вот тебе генеральный квест — стать волшебником. У сестры расспросишь, как.
У меня после прошлого раза, когда я объяснял перепуганным женщинам, что и как нужно сделать, чтобы инициироваться, едва язык не отсох. Нет уж, учить других чему-то — точно не моё. Лучше Ромашки со вспыльчивым и нетерпеливым парнем никто не справится. Уверен, что в школе он был ещё той проблемой. Впрочем, как и я сам, судя по обрывочным воспоминаниям.
— Хорошо, — решительно кивнул Паша. — Тем более, как я погляжу, Петрович был сильно не прав. Хазар его сжёг вместе со вставшими укушенными, когда те хотели вырваться наружу, в лагерь. Если бы у них получилось, жертв стало гораздо больше. Анвар единственный среди нас, кто поверил тебе до конца…
— Тебе уже рассказали, что с ним случилось? — тихо спросил я.
— Да. Ты правильно поступил. Не загоняйся. Хазар всё равно хотел остаться в лагере… Навсегда. С нами бы он не поехал в любом случае.
— Мы ещё вернёмся туда, — пообещал я, прекрасно помня, что одна из могил принадлежит и его несостоявшейся невесте. — Нежити там не бывать.
— Это верно, я теперь не успокоюсь, пока последняя тварь не сдохнет!
— Кстати, о тварях, — спохватился я. — Как там Эльга?
Паша аж поперхнулся от неожиданности, разом забыв о собственных грустных воспоминаниях.
— Ну, нормально… Спит, вроде. Полинка с ней всю ночь просидела.
— Хорошо, — потёр я руки. — Лишь бы не померла. Раньше времени.
— Ох, и шутки у тебя иногда…
Я не стал его разубеждать и отправил за сестрой, которая наверняка намеревалась не отходить от пациентов даже ради еды. А сам принялся пристально рассматривать граффити, пошкрябав по ней ногтем для верности. Как и когда я это всё рисовал (а больше вроде некому), не припоминалось совершенно. Видать, к остальным моим заскокам теперь можно смело приписывать ещё и лунатизм.
Ну хоть по дому не шарился с вытянутыми руками, а то мог и по морде лишний раз схлопотать.
Но что же эта самая «П» обозначает? Намёк на творящийся вокруг беспредел? Возможно, хоть и как — то странно. Тогда, может, это аллюзия к центру реабилитации, где осталась добрая часть моей памяти? Уже теплее, но что это мне даёт?
Я развернул карту и улыбнулся, увидев, что зелёный анклав, на котором прежде располагалось здание, окончательно поглотился оранжевой областью. Отсидеться там у персонала теперь точно не получится…
Касатиха окраса на первый взгляд не поменяла, но здесь ещё наверняка затаился кое-кто из мелочи. Чего-чего, а в отсутствии чувства самосохранения всех этих волшебных существ сложно упрекнуть. Хитрозадые, твари.
Оставив настенную живопись в покое, я тоже покинул кабинет, не забыв прихватить серебряный топор. Не то, чтобы он был так необходим мне для завтрака, но отдаляться от него совершенно не хотелось. В ногах положу, авось никто и не заметит.