Баронесса повернула камень обратно и, снова оказавшись в шерстяном платье, сняла с него брошь и спрятала в карман — туда, где уже наготове лежало небольшое ручное зеркальце. Превращаться в Меланию она уже натренировалась без особого труда, но все равно проделала этот трюк еще раз. День надо начинать во всеоружии.
Вернувшись к своему привычному облику, она вновь приколола брошку, представила лиловое платье, добавив к нему для разнообразия белый воротничок, и, довольная собой, вышла из комнаты. Проходя мимо комнаты Вольги, Лукреция неожиданно для себя скорчила проказливую гримасу, а затем чинно постучала.
— Кто это? — раздался сонный и недовольный голос из-за двери. — Если снова по поводу Буреслава, то пусть ждет, пока я позавтракаю.
— Вольга, простите, это всего лишь я. Хотела пожелать вам доброго утра, не думала, что вы еще спите. Подожду вас в столовой.
Дверь распахнулась очень резко, и на пороге показался взлохмаченный Вольга в штанах, рубашке навыпуск, но босиком.
— Вот, значит, как, — протянул он.
Баронесса улыбнулась со всей теплотой, на которую была способна.
— Вы же знаете, мы, пожилые люди, встаем рано. Не сердитесь, если я вас разбудила.
— Не буду, — загадочно ответил Вольга. — Ждите меня в столовой, сейчас спущусь, нам надо поговорить.
Дверь комнаты волшебника закрылась.
Пожилая дама пожала плечами: разговорами ее не напугать. А своего Лукреция уже добилась — Вольга видел, что она спустилась вниз в собственном обличье, и не сможет игнорировать этот факт, если только не собирается выдать их обоих с головой. Поэтому в столовой она сидела спокойно и даже добродушно подумывала, не помочь ли щекастой девочке на кухне готовить завтрак.
Все добродушие пожилой дамы испарилось моментально, когда через десять минут дверь отворилась и в столовую вошла вторая Лукреция Зоненштадтская, но только в сером платье. Подлинной аристократке, как бы она ни была удивлена и шокирована, оставалось только придержать свои чувства.
— Вольга, вынуждена вас расстроить: выходить в одном и том же платье два дня подряд неприемлемо для уважающей себя дамы. — Баронесса поджала губы.
— Боюсь, что здесь об этом знаете только вы. Да и я, строго говоря, не дама. — Вторая леди Лукреция закрыла за собой дверь.
— Вы с ума сошли! Сейчас сюда спустятся дети! Как вы собираетесь это объяснять?
— Я вас умоляю, чего только эти дети здесь не насмотрелись. — Усмешка Вольги довольно странно выглядела на холеном лице баронессы. — Но вы еще можете поправить ситуацию, не зря же я вчера разрешил вам пользоваться рубиновой брошью. Вижу, она даже сейчас на вас.
— Вы манипулятор самого низкого пошиба! — прошипела Лукреция.
— Спасибо. Я буду наблюдать за вами и совершенствоваться дальше, — самодовольно ответила лжебаронесса в сером. — Слышите шаги и смех на лестнице? На вашем месте я бы поторопился.
Лукреция умела признавать свое поражение без лишней аффектации. Она ловко повернула камешек в брошке, моментально оказавшись в шерстяном платье, сняла украшение и вытащила из кармана зеркальце.
Я несколько раз моргнула, покрутила головой, убедившись, что в зеркале отражается моя юная физиономия. Превращение прошло без изъяна.
Лже-Лукреция довольно улыбалась.
— Забыла сказать, что уже пообещала Морошке помочь накрыть на стол, — без зазрения совести соврала я. — Вольга, вам придется сделать это за меня.
— Неужели? — со вполне оправданным сомнением протянул волшебник.
— Надо же мне как-то завоевать доверие ваших подопечных.
«Да и проиграть будет не так обидно, если Вольга станет подавать мне завтрак», — подумала про себя я.
Северянин не успел ничего ответить, как распахнулась дверь и в комнату вошли Весень и Ратко. С другой стороны из кухни проскользнула Морошка, нагруженная пышными блинами.
— Доброе утро! — раздалось со всех сторон, из чего я сделала вывод, что положительно влияю на юные умы. Всего день нотаций о необходимости приветствий — и дети, включая Вольгу, научились здороваться.
— Милая, — неожиданно обратилась лжебаронесса к Морошке. — Я так хотела тебе помочь, но, к сожалению, плохо себя чувствую. Может, погода меняется. Зато вот эта девочка, Мелания, была так добра, что предложила меня подменить. Заодно и подружитесь.
Все это Вольга произнес тоном, за который можно было выдавать почетную грамоту «Образцовой бабушке». Я едва удержалась, чтобы не пнуть под столом самозванку, вовсю пользовавшуюся преимуществом моего возраста и статуса.
— Не волнуйтесь, не волнуйтесь, — запричитала Ягодка. — Сидите, я вам сейчас водички принесу. Мы и без вас справимся.
Волшебник наградил меня победоносным взглядом. Взглядом моих собственных карих глаз!
— Если хотите, я могу немного вас подлечить, — неожиданно предложил Весень, бледный настолько, что казалось, будто в медицинской помощи нуждается он сам.
Вольга вздрогнул и отстранился, явно не желая, чтобы ученик случайно раскрыл обман.
— Благодарю, но я всегда предпочитала более традиционные средства.
— Как знаете, — безразлично пожал плечами парень. — Но лучше бы я помог сейчас, чем… В общем, справляться с сердечными хворями у меня пока не получалось.
— Очень постараюсь не добавить тебе практики, — оптимистично ответил Вольга.
Всегда считала, что проигрывать надо достойно, а еще лучше извлекать из своих проигрышей пользу. Это так бесит победителей! Когда бы я еще попала на кухню и поговорила с девочкой? Сомневаюсь, что Вольга выберет ее мне в компаньонки сегодня или в любой другой день.
Кухня, находившаяся в полуподвальном этаже дома, была просторной, уютной да к тому же завлекательно пахла блинами и кашей. Только при виде громоздкой плиты, которая занимала большую часть одной стены, всех этих кастрюль и сковородок, круп, половников и скалок я впервые за два дня задалась вопросом: как со всем этим справляется хрупкая девчушка, едва дотягивавшаяся до верхних полок кухонных шкафов?
— Тебе кто-нибудь помогает?
— Нет, а зачем? — неподдельно удивилась Морошка.
— Так ты же кормишь десять человек каждый день, и это не считая гостей!
Я не стала упоминать, что в моем замке работает кухарка с помощницей, а за столом каждый раз собирается не больше четырех-пяти человек.
— А-а-а, так тут половина утвари из нашего хранилища. Даже плита должна была оказаться там, но просто-напросто не поместилась. Совсем забыла! — Юная волшебница подошла к огромному горшку, что стоял на столе, подняла его крышку и приказала, заглядывая внутрь: — Горшочек, не вари! Отнесешь кашу наверх?
— Конечно. — Я обняла теплый горшок и в состоянии легкого шока потащила в столовую. Когда вернулась, Морошка наливала стакан воды для лже-Лукреции; по воде прыгали красноватые искры, а в воздухе почти что кожей ощущалось присутствие волшебства.
— Что ты делаешь?
— Добавляю нашей бабушке немного бодрости.
Я поперхнулась, во-первых, при слове «бабушка», во-вторых, потому что бодрости Вольге было не занимать. Еще немного, и он станет абсолютно неуправляем.
— Мне кажется, если старушка себя плохо чувствует, это только повредит. Лучше ей выспаться как следует и набраться сил, — не без задней мысли предположила я.
— Да? — наивно спросила девочка.
— Ну, моим бабушкам становится легче. — Мои глаза светились подкупающей простотой. — Где тут тарелки?
— Раз уж ты уверена… — Морошка провела над стаканом ладонью, и искры внутри стали голубыми, а затем погасли. — Возьми вон в том шкафу. Я пока соберу ложки.
— Это, значит, так ты делаешь еду волшебной? — заметила я. — Без всяких там крыльев летучей мыши и кореньев мандрагоры?
— Откуда ты знаешь? — смутилась Морошка.
— Белоника рассказала, как вы разоблачили баронессу, — на голубом глазу продолжала врать я.
— Белка сама меня подговорила, я не думала, что все так обернется. — Уголки губ волшебницы опустились, и мне показалось, что она вот-вот заплачет. — Я думала, это будет только шутка. Мне так жаль старушку. Думаю, я должна извиниться.
— Мне кажется, она не обиделась. И этот стакан волшебной воды будет достаточным извинением, — заверила ее я, испытывая определенное удовлетворение от того, что хотя бы часть фразы была правдой. Я действительно ни капли на нее не обиделась. У меня есть для этого Вольга.
Я отнесла посуду наверх и с удовольствием наблюдала, как Морошка влила в ту, что считала баронессой, свой заговоренный стакан воды. При этом у меня возникла шальная мысль: а что мешает этой умелице наколдовать, к примеру, какой-нибудь пирожок послушания? Скармливаешь его Вольге, приказываешь ему дать разрешение на вынос магических артефактов, а потом об этом забыть, и — оп! — преступление совершено. Следов нет.
Правда, пока нет и мотива.
— А как это у тебя получается — делать зелья без всяких лягушачьих лап? Никогда такого не видела, — решила узнать я, когда мы снова вернулись в кухню.
— А зачем они?
— Ну как… — растерялась я. — Есть же всякие книги по зельям, маги их варят по рецептам, разве нет?
— А если обычный человек сварит по рецепту? — спросила Морошка.
— У него ничего не получится, — с удивлением ответила я.
— Так в чем волшебство-то: в человеке или в ингредиентах? — как маленькую спросила меня девочка.
Я замерла как громом пораженная. Так эти шарлатаны веками скармливают народу жабью икру и толченые куриные лапки, вместо того чтобы просто помахать руками над водичкой?!
К тому моменту, когда мы подняли в столовую последнее блюдо, все обитатели дома были уже в сборе, лже-Лукреция забылась глубоким сном, а Ждан заботливо укутывал ее пледом.
— Ой, — испугалась Морошка, — наверно, надо было сделать это после завтрака.
— Так это твоих рук дело? — хмыкнул Ждан. — А мы уже подумали, что она совсем дряхлая.
Ценой неимоверных усилий мне удалось сдержаться и не ответить ему, как следовало. Вместо этого я предложила:
— Давайте будем говорить потише, пускай отдохнет.