После путешествия Кат нуждался в кормлении. Однако вопрос удалось решить просто и незатейливо – с помощью первого попавшегося прохожего в Китеже. Голодный, одетый в рваньё, тот бережно упрятал за пазуху полученный от Ката целковый и без лишних слов поделился своей энергией. Не то что раньше, когда донора приходилось искать по нескольку дней. Нравы изменились – пусть и ненадолго, до тех пор, пока город не вернётся к порядку. Но крупные перемены часто начинаются с малых…
…А потом Кат махнул сюда. На остров, где жил бог, который просил называть его просто Джоном.
Берег окатило длинной волной. Из шипящей пены показался маленький краб. Завидев Ката, он угрожающе поднял клешни и тут же улепетнул – боком, с отчаянной быстротой.
«А не будет ли хуже? – в который раз за день подумал Кат. – Дело-то серьёзное... Ну да ладно, рискну. Надо ведь найти управу на засранца».
Он закрыл глаза. Здешнее солнце было таким настойчивым, что щекотало веки даже сквозь чёрные стёкла очков. Но Кату не нужна была полная темнота, потому что темнота жила внутри его разума. В скале, где чернела огромная дверь. В глубоком подвале со сводчатым потолком. В нише, заложенной камнями.
Он потянулся к неровной кладке – мысленно. Мысленно ощутил шероховатую, волглую поверхность камней, их тяжесть, толщину. Вот, здесь. Тот самый, последний. Единственный, который можно вынуть. Мысленно, разумеется.
Раздался шорох и скрежет. В темноте открылось ещё более тёмное прямоугольное отверстие: окошко в кромешный мрак.
Из ниши не доносилось ни звука.
– Я готов дать тебе шанс, – сказал Кат.
Молчание.
– Мы – на острове. Тут живут двое, которых ты запер под куполом. Твои родители.
Нет ответа.
– Петер обещал вернуть им сына. Я готов это сделать. Только отдать им тебя не могу, потому что они заперты. И ты тоже заперт. Понимаешь, к чему я?
Нет ответа.
– Слушай, псих пеженый, – сказал Кат, – мне вовсе не улыбается всю жизнь носить тебя в башке. Тебе, думаю, тоже несладко там сидеть. У меня есть решение проблемы, так что уж изволь откликнуться.
– Чего ты хочешь? – спросил Бен слабым голосом. Кат не знал, чего больше в этой слабости: притворства или подлинного истощения, вызванного ужасом и болью. Но ему было всё равно.
– Скажи, как отключить купол.
Бен не отвечал очень долго. Кат пребывал в знакомом раздвоенном состоянии: ощущал на коже солнечное тепло, слышал прибой, крики чаек – и одновременно стоял в глухом ледяном подвале, куда не проникала даже мысль о свете. Было не слишком приятно, но, по сравнению с тем, что ему довелось пережить, вполне терпимо. Так что он ждал.
В конце концов Бен глухо произнёс:
– Аппарат невидим. Левитирует над поверхностью земли. Не зная точное местоположение, обнаружить его невозможно.
Он снова замолчал.
– Ну? – не выдержал Кат. – Где он левитирует?
– Если выпустишь, проведу, – сказал Бен не очень уверенно.
Кат вздохнул.
– Считать себя самым умным – простительно, – сказал он. – Непростительно считать всех остальных полными дураками. Ты серьёзно думаешь, что я тебя выпущу?
Бен издал тихий звук, похожий на скрип несмазанных дверных петель.
– Хорошо, – сказал он. – Аппарат – на побережье. Там, где были верши, чтобы ловить крабов. И рядом ещё находится геликоптер. Я телепортировал его с Батима…
– Минуту, – перебил Кат. – Этот твой геликоптер – такая ржавая херобора с лопастями? Выкрашена жёлтой краской?
Бен сделал паузу.
– Я сейчас лишён доступа к твоей памяти, – сказал он, – но готов сделать вывод, что тебе уже знакома данная машина.
– А то, – сказал Кат.
Он открыл глаза и, поборов головокружение, побрёл на северный берег острова. По правую руку то и дело вспыхивали на солнце хрустальные грани купола, каждая – в несколько саженей длиной. Один раз на такую грань налетела чайка и сразу же исчезла в дымной вспышке. До ушей с запозданием донёсся хлопок.
Геликоптер лежал на берегу – увязнув в песке грузным брюхом, тараща бельма ветровых стёкол, развесив поникшие лопасти. Кат ради интереса обошёл его кругом, под разными углами разглядывая небо.
– Я на месте, – сказал он. – Где аппарат?
– Возле высокой старой пальмы лежит камень. Видишь?
Пальма росла неподалёку, на небольшом пригорке. Рядом с её выступающими из песка корнями обнаружился плоский валун в пятнах сухого, выбеленного солнцем лишайника.
– Камень вижу, – сказал Кат.
– Подойди и наступи на него.
– Звучит небезопасно.
– Если бы я был уверен, что освобожусь, убив тебя, – в голосе Бена прорезалось раздражение, – то сделал бы это ещё на Вельте. Но я уверен в обратном. Мне нужна физическая основа. Раньше я был стабильно привязан к экосфере Батима. Ты грубо отделил меня от привычной базы и абсорбировал. Приковал к себе намертво – ещё до фокусов с замуровыванием. Вообще, не представляю, как ты собираешься меня передать родителям, хм… без себя самого в комплекте.
– Я тоже, – пробормотал Кат. – Ладно.
Он подобрал валявшуюся рядом длинную корягу и надавил её концом на камень. Тот едва заметно подался под нажимом.
Больше ничего не произошло.
– Сломалось, что ли? – спросил Кат. – Всё равно не видать этот твой аппарат.
– Терпение, – отозвался Бен. – Управляющий модуль сейчас снизится. Полезай на кабину геликоптера.
Кат повиновался. Ржавые листы металла в чешуйках краски загудели от его шагов, одно из стёкол прогнулось и покрылось веером трещин.
– Готово, – сообщил он. – Дальше что?
– Повернись спиной к несущему винту и подними руку.
Встав, как было велено, Кат потянулся вверх. Рука упёрлась в какой-то предмет – судя по ощущениям, металлический.
– Нащупал что-то, – сказал он. – Вроде железной коробки.
– Её надо открыть, – сказал Бен. – Открывается просто, поворотом ручки. Ручка справа. Внутри – контрольная панель. Визуальные эффекты настроены на меня одного, ты ничего не увидишь. Но схема расположения клавиш элементарная. Цифры, в три ряда. Надо будет набрать код…
– Не гони, – пропыхтел Кат, обшаривая невидимую коробку. Что-то попалось под руку. Он ухватился, повернул, услышал скрежет. Тотчас же нечто твёрдое больно стукнуло его в лоб.
– М-мать, – сказал он.
– Крышка откинулась? – уточнил Бен.
– Ещё как.
– Ищи клавиатуру, – напомнил Бен. – Трёхрядная.
Кат, точно слепой, огладил кончиками пальцев внутренности коробки.
– Кнопки какие-то, – сказал он.
– Слева вверху единица, справа внизу девятка. Нуля нет. Код – один шесть один восемь.
Кат повозился, тыкая в кнопки. Сначала ничего не вышло, на второй раз – тоже.
А затем над островом пронёсся порыв ветра.
И сверкающие грани в воздухе исчезли.
– Готово, – Кат спрыгнул с кабины на землю. – Купол отключился. Пора к батьке с мамкой.
Но идти никуда не пришлось.
Сперва Кату показалось, что начался снегопад. Показалось лишь на миг: снежинки плясали в воздухе, сверкали, только притом были совершенно чёрными. Тогда он решил, что исчезновение купола вызвало пожар или взрыв, вроде того, который был на Вельте, и снег – никакой не снег, а пепел. Но чёрные частицы, как живые, закружили вокруг Ката по спирали. Стали заметны короткие шлейфы, что тянулись за ними следом. Он подставил руку; отороченная шлейфом точка легла на рукав, мерцая по-звёздному – угольная чернота разгоралась и затухала.
– Это же Демьян Кат! – послышалось сверху. – Вижу, у тебя всё получилось.
Кат поднял глаза. С пригорка неторопливо спускался бог, который просил называть его Джоном. На нём была уже знакомая линялая рубаха, домотканые штаны и стоптанные ботинки. В пальцах дымилась впечатляющих размеров самокрутка. Шляпа болталась на тесёмке за спиной, жёлтая, круглая, и казалось, что Джон носит с собой собственное небольшое солнце.
Кат шагнул вперёд. Они обменялись рукопожатием. У бога была крепкая ладонь, вся в мозолях из-за крестьянской работы. Дым от самокрутки шёл ядрёный – совсем не то, что от папирос Ады.
– Ну и здоровенный ты парень! – вблизи Джон оказался на голову ниже, глядел снизу вверх. – В прошлый раз не так заметно было.
Чёрные звёзды вдруг куда-то исчезли. Тревожно и тоскливо, будто прощаясь, крикнула в небе чайка. Лицо Джона стало серьёзным и от этого постарело.
– Очень жаль твоих друзей, – сказал он. – Соболезную.
Кат неуверенно кивнул. «Знает?.. Ну да, он ведь рассказывал. Всякое может».
Джон потёр лоб, словно что-то забыл и пытался вспомнить.
– За двести лет и не такому научишься, – сказал он. – Особенно, когда больше нечего делать…
Он прикрыл глаза.
– Покой тебе, Бенни. Давно не виделись, сын.
Кат не услышал ответа. Но, видно, ему и не положено было слышать.
– Могу, – сказал Джон спустя пару секунд таким голосом, что у Ката мурашки побежали по спине. – Ещё как могу. Ты даже не представляешь, что я теперь умею. А ну-ка вылезай.
В следующее мгновение Кат решил, что пришла, наконец, его смерть. Вселенная принялась выворачиваться наизнанку, расползаться по швам. То, что было вверху, стало тем, что внизу, раскалилось, взорвалось, сгустилось в целое и опять растворилось без остатка. Время потеряло дорогу и обратило ход в стороны. Вчерашний день восстал против завтрашнего, прошлое проникло в настоящее и отравило его. Осталось одно уцелевшее мгновение. В этом мгновении собрались люди, родившиеся от самого начала человечества. И все они были единым существом: Демьяном Катом. А он был каждым из них – и одновременно чем-то гораздо большим. Он знал, смел, хотел, молчал. Воздух носил его во чреве, земля отделялась от огня, тонкое отделялось от плотного, постоянное становилось летучим, и всё это было…
…Невыносимо.
«Дуй, ветер буйный, свей росу медвяную, – Кат хватался за слова Маркела, чтобы не пропасть окончательно. – Пойду из дверей в двери, из ворот в ворота, выйду в чистое поле, на вольную волю. Воля мне, свобода, дивная дорога. Волен я век повеки, отныне довеки».