Нет, это невозможно…
– Но это так, ваш город выстроен на руинах другого города. – Бог, похоже, с легкостью читал мысли Болдуина. – Поверь, что это тебе не показалось. Когда я чувствую себя особенно скверно, что чаще всего случается вот в такие дождливые дни, тогда и вы, человеческие поселенцы, ощущаете мое умирание. Вы по-своему воспринимаете угасание вашего чудесного Авалона. Со временем, в процессе моей агонии, эти перемены закрепятся, и тогда все исчезнет.
Бог умолк и стоял, опустив птичью голову.
– И что тогда будет? – спросил Болдуин. – Ты ведь повторяешь раз за разом, что не хочешь нам причинять вреда.
– Точно, – согласился бог. Помолчав, вздохнул, как бы сочувственно. – Но я, однако, не уверен, что вы сможете выжить в пустоте. В царстве Органики мало рас, способных на это. А когда я уйду, вместе со мной уйдет и мое творение, и вам останется только космический вакуум.
Болдуин нервно сглотнул слюну.
– Это была идея Налефа, вызвать тебя сюда, – продолжал бог. – Я использовал Триптидидидока, когда-то он был слугой Верховного Жреца. Видишь ли, я всегда считал, что следует сохранять непосредственную связь между мной и моим духовенством. Так мне легче было поучать, судить и карать. Нередко я также посылал в мир Малых Триптидидидоков, предназначенных для простого люда. С их помощью я втягивал людей в разнообразные сложные ситуации, каковое втягивание было ничем иным, как испытанием их веры. Насколько она глубока. Малые Триптидидидоки не позволяли людям узреть меня, зато я мог всесторонне оценить качество возносимых молитв. Они верили. О, как они в меня верили!.. Если бы только мог это себе представить, мой инопланетный сын.
Бог зашелся в мучительном приступе кашля, его щуплые плечи сотрясались.
– Ну а я какое ко всему этому имею отношение? – Болдуин стер пот со лба. – Я тут только могилы копаю. И на своей планете копал, только что не с андроидом, а с отцом. Мой отец…
– Ну да, да… – перебил его погруженный в глубокие раздумья бог. – Когда ты вот так стоишь передо мной на расстоянии вытянутой руки, то я вижу, что в целом ты неплохой человек. Даже более того – в тебе таится значительный потенциал… Я, знаешь ли, поражаюсь вашей смышленой расе. Ну и вообще, хотел познакомиться с вами поближе, поскольку, по-видимому, вас хорошо сделали… Над вами трудились лучшие, чем я, творцы. Возможно, те, со славных террас Хиллдегардении.
Болдуин помотал головой, он был совершенно растерян и не понимал, о чем говорит это странное существо.
– Что, и вправду твоя смерть неизбежна?
– Именно так, дитя. Агония началась в тот миг, когда разгорелась последняя война среди моих почитателей. Они гибли, веря, что умирают во имя мое, а на деле с каждой новой смертью они убивали и себя, и меня – часть за частью. Это было страшное недоразумение. Умереть во имя бога, а потом этого же бога и убить!
– Но ты и нас всех убьешь, люди не могут жить в пустоте! Сам же знаешь, что в космическом вакууме никакая жизнь невозможна.
– Сожалею, – помрачнел бог. – Но ты ведь понимаешь, что это побочный эффект. Я уже тебе говорил, что мой конец означает неизбежный конец всего, что я сотворил. По отношению к этой планете именно я являюсь ее Богом-Творцом. Такие правила установил наш всемогущий Господь, Великий Отец, Пино д`Форматт. И отступить от этих правил невозможно.
Рука Творца начертала некий знак. В воздухе появился мерцающий рисунок трех крыльев в окружении тернового венца. Болдуин уже видел такие рисунки в разных местах Старого кладбища. Он понял, что это местный аналог креста.
Бог наклонился и повесил этот символ на шею Болдуина.
– Это тебе на память, могильщик чужой расы. Ангел Налеф был прав. Ты этого достоин. Полюбил я тебя, дитя. Но нам пора расставаться. Теряю силы.
Пустыня подернулась белой дымкой. Воздух стал разреженным. Ощущались недостаток кислорода, отсутствие смысла и осязаемых форм…
– Подожди! – прохрипел перепуганный Болдуин, которого внезапно осенила некая мысль.
Разрушительные вихри замедлились.
– Слушаю?
– У тебя уже есть один последователь… Я в тебя верю!
– Ну да… Это очень благородно с твоей стороны, но одного верующего мало, чтобы выжить.
– Будут и другие! На этой планете есть уже три человеческих города. Наверняка найдутся новые последователи старого бога. Ты не должен сдаваться. Попробуй с поселенцами. Попробуй с нами, с людьми!
Бог, чья фигура поблекла и почти исчезла, вновь обрел более плотную форму и задумчиво склонил птичью голову.
– Что ж, может, и впрямь попробовать?
– Он прав. Зачем нам отказываться от последнего шанса, повелитель? – Около бога материализовался ангел Налеф. Он был явно возбужден. Его била сильная дрожь.
Воцарилась невообразимая тишина.
Стих горячий ветер.
Даже камень на песке, казалось, ожидал решения бога.
Вся пустошь замерла в ожидании.
Наконец бог выпрямил свое рахитичное тело и медленно проговорил:
– Хорошо. Мы пошлем в Авалон Малые Триптидидидоки. Я испытаю веру твоих братьев, мой единственный сын. Моя последняя надежда.
Болдуин закрыл лицо ладонями.
«Во что я вляпался?» Он не мог поверить во всю эту бредовую историю.
Может, это был всего лишь сон? Глюки, вызванные всем, что он выпил и внюхал той безумной ночью со всеми этими лентами туманного света и жадными объятиями Беверли. Может, это наследственный психоз, доставшийся ему от пьяницы-отца, а может, все эти видения продиктовали ему материнские гены? Ну понятно, матери он не знал, но почему тогда отец всегда называл ее не иначе, как «грязной шлюхой»?
«В конце концов, должен же быть для этого повод. Может, папочка видел во мне ее черты? Может, она тоже была шизанутой, как и я сам? Похоже на то. Все мы в нашей семейке с прибабахами. Вот и меня, наконец, настигло. Тронулся…»
И тут Болдуин ощутил некую тяжесть на груди.
«Стоп! Символ-то – вот он! Висит у меня на шее – бог назвал его Трикрылом – и отчет Шарка подтверждает факты». Шарк записал в своей долговременной памяти внезапное исчезновение господина могильщика. Зафиксировал также и его чудесное возвращение в клубах красной пыли спустя какой-то промежуток в реальном времени. Бедный Шарки в приступе вины решил, что это только эффект очередного отказа его стебельчатых глаз, пострадавших от сырости после вчерашнего дождя.
«И что теперь? – лихорадочно размышлял Болдуин. – Если попрусь сейчас в Авалон и начну рассказывать эту историю, то меня просто высмеют. Кто поверит в бога-птицу?.. Они ведь вообще ни во что не верят. Со времен, когда Объединенные Последователи Иисуса объединились с Последователями Первичных Сил Природы, а после еще и с последователями Аллаха, люди перестали относиться к религии серьезно.
Да и черт бы с ними… Собственно, чего ради он отсрочил вынесенный им всем приговор? Ведь он ненавидит этих ничтожных тварей. Сам бы охотно вышвырнул их в пустоту и наблюдал бы, как они лопаются. Пустые, пустопорожние пузыри. Ничего в них нет, кроме воздуха. Чертовы божки – сами себя пластикуют, лепят, сами себя любят, так на кой черт им новый бог?»
Внезапно подумал, что это его искушает местный нечистый.
Ведь и такой должен тут быть.
Болдуин принял решение:
– Шарк, быстро в мастерскую. Приготовь инструменты для обработки дерева и металла.
Андроид без слов развернулся и отправился в мастерскую. Со времени исчезновения Болдуина он вдруг стал молчалив. Кёртис опасался, что явленное чудо могло повредить простодушный разум Шарка.
Ну, не было у него соответствующего программного обеспечения.
Спустя несколько часов они были готовы. Остановились перед домом, и могильщик обернулся в последний раз.
– Я всегда хотел убраться из этого места, но мне и в голову не могло прийти, что это произойдет таким вот образом.
– А ведь было неплохо, – чуть ли не плача ответил Шарк.
– Да, братишка. Теперь и я это понял. Нам тут было не так уж и плохо.
Тучи висели низко, солнце – еще ниже. Сгущались сумерки.
– Идем.
И они тронулись в путь.
Первым шел человек в черном костюме и скрипучих башмаках. На белой, выглаженной рубашке гордо светился Трикрыл в терновом венце.
За ним шагал андроид, он нес на древке огромный, увеличенный в правильной пропорции знак крылатого бога. Временами он спотыкался, но тут же восстанавливал равновесие и упорно двигался дальше.
Они шли, а их тени медленно удлинялись.
Они шли в Авалон.
Чтобы обратить его.
И если глядеть со стороны на их сутулые силуэты, то создавалось впечатление, что они идут не сами по себе, а за кем-то следуют.
Перевел Евгений Дрозд
День грехаМарек Баранецкий
Мощенный плиткой пол костела тонул в полутьме. Адам смотрел на него пристально, склонив голову. Он боялся.
Как всегда, когда предстояло взглянуть в глаза правде. После можно будет вернуться к обычной жизни и ее законам. А тут, сейчас?..
Приспела его очередь. Он подошел к исповедальне, поставил до того оттягивавший руку портфель на пол. Опустил колени на скамеечку, приблизил голову к решетке.
– Во славу Иисуса Христа!
Собственный голос показался ему ненатуральным.
– На веки веков.
Чувствовалось, исповедник готовится к тяжелому разговору.
– Следующая исповедь случится только через два года. И не по доброй воле… она будет вынужденная.
– Почему? – Ксендз говорил слишком тихо, и Адам с трудом улавливал смысл его слов.
– Она будет перед свадьбой.
– Почему она окажется подневольной?
– По желанию будущей жены, беременной.
Исповедник взглянул вверх, призадумался.
– Она захочет обезопасить себя и своего ребенка, – сообщил Адам.
– А ты… пожелаешь ее?
– Я не заглядывал мысленно так далеко. Не знаю даже, что буду чувствовать.
– Тебе хотелось бы убрать эту ситуацию из памяти?