Может, поскольку во всех своих делах Иисус изгонял дьявола из людей, а только тут, один раз, этому не противится? Он подает хлеб Иуде, разрешая лукавому завладеть им, делая ученика изменником, проклятым на веки вечные.
Фигура на полотне многозначительна и порождает человеческие вопросы, не давая на них адекватных ответов. Хочет ли Иуда сбежать? Отказаться от зла, которое обязан совершить? Что он выберет? Будущее, видимое через пророков, предательство Учителя и при этом вечное осуждение? Воспротивится ли он планам Искупления и не примет дьявола, хотя бы усилием воли? Будет ли вознаграждена победа над злом, если он выиграет?
Адам увеличил фигуру Иуды до размеров экрана, наклонился к нему ближе. Кроме того, что она частично обнажена, кроме ее статичности, нет в ней достоинства других апостолов. Ведь не может предатель в своей роли выглядеть как остальные. Он плохой.
Леонардо был мастером, он выбрал момент за мгновение до вхождения в Иуду дьявола. Лицо его спокойно. Оно почти ничего не выражает…
Адаму пришла в голову аналогия из своего прошлого, когда снова ожил телефон. Звонили из института.
Он ответил и узнал голос секретарши.
– Есть новости из Рады. – Голос ее предвещал плохие известия.
– Ознакомились? – занервничав, спросил он.
– Да. Официально ответят утром, однако я уже знаю, что не приняли.
– Отказ?
– Отложат решение… до следующей сессии.
– Почему?
– Нет поддержки другого института.
– Кто голосовал против?
– Не важно. Слушай, Адам, это и так не пройдет. Хорошо, что шеф огласил информацию о планах совместной работы с Фердинандом. Это нас спасло.
Адам шумно втянул воздух.
– А я собираюсь отменить эту встречу…
– С Фердинандом? Ты шутишь, что ли?
– Не шучу…
– Что будет?
– Собственно…
В трубке было тихо.
– Адам, если это личное дело, то извини… не смешивай его с проблемами института. Ты знаешь, что эта работа для нас вопрос жизни и смерти.
– Мы справимся, – отрезал он.
– Ты так думаешь. Однако дружески предупреждаю, что все сообщу шефу, когда он вернется. – В голосе ее уже не ощущалось приязни.
– Поговорю с ним сам.
Адам оборвал контакт и некоторое время держал в руке телефон, чувствуя подступающую злость. На себя, подумал он. Злость на себя и бунт против себя, поскольку этого сражения не выиграет, а только напрасно подставится под удар начальства.
Пряча мобилку, он уже понимал тщетность своих усилий. Все знали, что совместная работа с французским институтом в пределах досягаемости руки. Легкий результат, который можно получить, всего лишь еще раз найдя в меню телефона номер Фердинанда и нажав кнопку.
Сунув мобилку обратно в портфель, он глотнул кофе, и тут у него за спиной неожиданно послышался смех. Три парня и две девушки уселись за соседний столик. Выглядели они как студенты, разговаривали весело и громко.
– Что пьем? – поинтересовался кто-то из юношей.
Одна из девушек глянула на подругу недовольно, одарила ее агрессивной улыбкой.
– Эй… гипофизница, знаешь что? Не зыркай меня… трепитесь, но…
Та, которой это было сказано, ответила вызывающим, веселым взглядом. И тут же опередила подругу, заявив:
– Мне кофе.
– Пиво, – заказали юноши.
– Мороженое, мороженое и салфетки… – добавил один из них.
– Зачем тебе салфетки, жуешь их, что ли? – Девушка, назвавшая подружку гипофизницей, обозлилась еще больше.
– Нет, чтобы ты могла вытереть себя, когда обольешься, – засмеялась ее подруга.
Дальнейшие слова заглушил смех. Официантка записала заказ и отошла.
– Ты упоротая гипофизница. Не заглядывай ко мне, – услышал Адам за спиной.
– Я и не заглядываю. Сама показываешь.
Адам почувствовал толчок и вместе с креслом проехал вперед.
– Ох, боже, прошу меня извинить, только эта шальная… она меня толкнула.
Оглянувшись, он понял ситуацию. Обе девушки принялись торопливо извиняться и винить друг друга.
– Вы, расслабьтесь… – принялись их успокаивать юноши.
– В самом деле, мы просим прощения.
Девушки пытались выглядеть серьезными, но получалось у них это плохо. Видимо, лицо Адама не показалось им достаточно грозным, и они все-таки рассмеялись в голос. Компания решила, что извинения приняты. Минуту спустя ножки кресел заскрежетали по полу, и молодежь вместе со столиком отодвинулась от него на шаг. Когда официантка вернулась с заказом, он воспользовался этим и попросил принести сока. Взглянул на часы и прикинул, что после исповеди прошло минут сорок.
Адам припомнил, что когда-то его тоже назвали гипофизником. Он сунулся в чье-то будущее и нарушил его приватность. Стыдно ему потом было долго, главным образом перед собой. С таким же результатом можно было заглянуть встречной женщине в декольте или вскрыть чужое письмо. Неприлично заглядывать в чужое будущее. Это интимная, приватная сфера. Временами так поступают только маленькие дети, незрелые люди или умалишенные. Ну и еще так принято в тоталитарных политических системах.
Неожиданно, неведомо откуда возник образ Камиллы. Отброшенный вариант, предполагающий вулканический роман, вынырнул каким-то образом из-под смиренных мыслей. Не успев этого осознать, он все-таки заглянул в него, на долю мгновения стал гипофизником и, прежде чем умудрился что-то разглядеть толком, со стыдом изгнал из сознания. Тут же и сообразил, что его остановило. Воспоминание об услышанном недавно слове. Раз оно на него так подействовало, получалось, в нем что-то еще тлело. Это беспокоило…
Адам все-таки овладел собой, успокоился. Прикрыв глаза, он мысленно вернулся к «Тайной вечере» да Винчи и дню, в который Иуда удостоился взглянуть в глаза подступающему злу. Первым из людей он встал перед собственной виной, прежде чем ее заслужил. И сделал это в наихудших обстоятельствах огромного напряжения сил, а также и озарения. До момента Открытия предстоящее предательство было только его собственностью. Так он думал. Успел ли Иуда после Открытия совершить покаяние? Хватило ли ему времени?
Адам шепотом прочитал слова Евангелия от Иоанна:
«Иисус смочил кусок хлеба, взял и подал Иуде, сыну Симона Искариота. И по вкушении куска хлеба вошел в него сатана. Иисус тут рек ему: “Что желаешь учинить, делай быстрее”. Иуда встал с колен, ведая то, что желает совершить. Потом покинул комнату».
Почувствовав усталость, Адам потер глаза и снова оглядел площадь. Взгляд его задержался на экскурсоводше, уводившей туристов, потом на полицейской машине, патрулировавшей окрестности. Он сфокусировал внимание на событиях, прошлых и будущих. Не классифицировал их и ничего не искал. Словно крылья бабочки, замельтешили картинки разных времен, потом исчезли. Их место заняли мысли о завтрашнем дне в институте. Некоторое время спустя он подумал, что будет ломать над этим голову после обеда.
А вот сердцевина?
Он закрыл ноутбук и спрятал его в портфель. Увидел проезжающий по площади трамвай с туристами. Полюбовался его крышей и рекламой новой книги. Головы Эйнштейна и Хокинга, склоненные друг к другу, источали удовольствие.
«Мир без завтра. Новейшие открытия физики», – прочитал Адам.
– Чего только не выдумают, – послышался за его спиной женский голос.
Повернувшись, он узнал гадалку. Та сидела очень близко, сразу за ним, у столика, стоявшего за металлическим декоративным барьером ресторана. Адам подумал, что устроилась она там уже давно, чтобы за ним понаблюдать.
– Да, это интересно… – промолвил он.
– Очень ты стараешься, – скорее утверждая, чем спрашивая, промолвила она, глядя на карточку «Тайной вечери» перед ним.
Удивленно вскинув бровь, он спросил:
– Даже так… заметно?
– Ты у меня был… – сообщила она.
Отрицать смысла не имело. Он улыбнулся.
– Месяц назад.
– Я тебе помогла?
– Запутала…
– Я не путаю. Путаница в тебе. – Она окинула его внимательным взглядом. – Ищешь сегодня источник покаяния?
– Нет.
– Ищешь, ищешь. И это в устройстве мира… ой, вы, ученые.
Адам не возразил. Непроизвольно взглянул на площадь, на ее плиты.
– Ты тоже разместишь там свою, – уверенно сказала гадалка.
Он последовал за ее словами в будущее и удостоверился, что это правда. Только очень нескоро. Разговор не позволил ему увидеть те события четче.
– Зачем? – спросил он.
Женщина молча вытащила карты.
– Не хочу, – запротестовал Адам.
– Не любишь терять, однако заплатить придется. Положи грош, мне хватит.
Подумав, что и в самом деле этого желает, Адам пересел за ее столик, захватив портфель. Полез за бумажником и вытащил из него монету. Положил на столик. Гадалка взяла ее и бросила в пластиковую тарелочку, в которой лежали только монеты в один грош. Она разложила карты. На шее у нее виднелся маленький крестик.
– Что это? – спросил он, указывая на колоду карт.
– Сегодня тарот. Покажу тебе не события, но ощущения и мысли, которые за временем, существующие до твоего появления на свет.
Она опустила стопку карт на середину стола.
– Передвинь к себе… левой рукой.
Когда он это сделал, она разложила их рядами и задумалась.
– Не возникло бы твое время, не будь твоего «я»… прежде чем стал… Иудой, – наконец серьезно сообщила она.
Легкими движениями ладони стала показывать поочередно карты.
– Это твое «я»… Это его внутренний мир. Тут чувства, которые соединяют тебя с миром. Любовь, ненависть, злость, искренность. Здесь желание преходящего богатства. Тут жажда ощущений. Вот способность принять зло. Это карта протеста. Она рядом с тобой, очень близко. В союзе с любовью и завистью. Всю жизнь ты рядом с этими двумя стихиями. Так близко, что почти не различаешь между ними границы…
Адам почувствовал, что краснеет. Гадалка говорила правду.
– Мысли в твоей жизни дозреют. Узнаешь их, когда это случится. Ничего не объясняю, но выбора у тебя нет. Обязан их додумать, но можешь изменить в себе, и тогда они переродят события…