Я был слишком занят Муравейником, чтобы думать об этом. Сразу после выхода из кабины бросился просматривать записи и описания своих наблюдений. В моем архиве их было столько, что хватило бы на весь исследовательский коллектив и несколько академических SI, а ведь я составлял каталог данных и анализировал сам, исключительно с помощью Аланис. То, что каждый раз у меня было лишь несколько десятков дней активности, сводило меня с ума. Я был в антропологическом раю, благодаря вездесущим глазам DLV мог подглядывать за тремя популяциями в несколько сотен человек, которые разрастались, воплощая паттерны разных культур, хотя их члены были собраны здесь в результате случайного выбора. Рут Бенедикт[59] была бы в восторге, наблюдая за аполлонийцами уровня А, для которых наиважнейшей ценностью была умеренность и стремление к совершенству; или взять дионисийцев на борту С, переполненных первобытной силой, погруженных в свои сумасшедшие развлечения и стимуляторы. Между ними находился ничем не примечательный, средний уровень B, страдавший к тому же всеми видами язв, которые только можно было вообразить (генетические болезни, эмоциональные расстройства, бедность и голод).
Подбор качеств был настолько односторонним, что это заметил бы даже дилетант; максимум он не смог бы дать название наблюдаемым явлениям. Эти характеристики казались слишком ярки, словно были иллюстрацией к эталону типа. На промышленном уровне в А царил чрезмерный порядок: улицы чистили и прибирали дважды в день, а в зимние периоды регулярно очищали от снега. Недавним коротким, прохладным летом я видел, как жители устраивали что-то вроде праздника. Это были хорошо организованные дружеские встречи, совместное прослушивание симфонической музыки и выступлений политических лидеров. И лишь потом я понял, что праздник обычно предшествует всеобщим выборам в колонии. Интересен факт, что в этом сообществе доминировал редкий на земле фенотип: большинство жителей были худыми, очень высокими, светлолицыми и рыжеволосыми.
В колонии C всё бурлило, как в улье. Здесь работа состояла в возделывании земли и в орошении постоянно высыхающих полей; часть колонистов также разводила генетически модифицированные, высокопродуктивные породы свиней, единственный вид животных, который Ковчег предоставил людям на борту (остальные покоились в трюме в виде замороженных эмбрионов и взрослых особей). Однако эти занятия не были смыслом жизни живущих здесь людей. Из молочной секреции Dieu Le Veut гнали сильный наркотик, потребляемый при каждом удобном случае: рождение ребенка, свадьба, похороны или забой свиней – все могло быть предлогом для вхождения в транс. Их активность немного уменьшалась в сезон дождей, но под искусственным тропическим солнцем все равно проявлялся их бурный темперамент и склонность к скандалам. Именно здесь чаще всего случались внезапные споры и драки, хотя – и это могло казаться странным – редко доходило до серьезных увечий. У метисов колонии C не было экономических поводов совершать преступления, а избыток агрессии сбрасывался во время шумных праздников.
Более всего беспокоила сложившаяся ситуация на среднем уровне. По логике вещей колония В в силу своего «географического» положения могла быть торговым посредником между производителями ремесленных изделий с «севера» и фермерами с «юга». На пограничье трех палуб, здесь же под внутренней стенкой Плаща с голограммой, находился транзитный канал, называемый еще торговым порталом. Если бы жители колонии B были лучше организованы и имели больше извилин, они могли бы взимать там дань и благодаря этому диктовать свои условия двум другим поселениям; но вместо этого они сосредоточились на своем чувстве страха перед нападением со стороны более сильных соседей. В конце концов, их бесцеремонно оттеснили от канала, и весь обмен товарами стал происходить без их участия. Рыжики и метисы как-то еще ладили, несмотря на разницу между ними. А тех, посередине, из-за их склонности к паранойе, из-за погружения в мистическую боль и неиспользованный коммерческий потенциал, я условно назвал для себя Страждущими.
Я отвлекся от наблюдений, когда Питер со слезами на глазах позвал меня в кабину Крепса. Наши товарищи умирали. Они сидели на полу тесным кругом и были похожи друг на друга из-за отросшего на головах одинакового пушка. С их губ срывались бессмысленные слова, голоса были слабыми и хриплыми, пока, наконец, они не замолчали совсем, безразличные ко всему. Это длилось несколько часов, и мы – после получения от Аланис информации о природе биохимических изменений – уже не предпринимали никаких действий.
В мозгу Крепса, Брэндона и Иеремии произошло затвердение слизи левитации, от которой наши тела не могли избавляться полностью. FFP[60] считала эту форму анабиоза намного безопаснее, чем в замороженном состоянии. Авария могла произойти, по расчетам ученых, раз на 10 миллионов, остатки слизи обычно не причиняли астронавтам никакого вреда. Пока еще в истории полетов ни разу не было зафиксировано подобной «физиологической ошибки». Собственно, никто не думал, что когда-нибудь такое может случиться (при довольно малом количестве людей, участвующих в левитации, – всего несколько тысяч). У нас же здесь было три таких случая с девятью, находящимися в анабиозе. Как по мне, так слишком много…
Мы лишились доступа к объектам исследований и четкого, критического подхода, свойственного Иеремии и Крепсу. Можно сказать, наше существование с того момента потеряло глубинный смысл; мы это прекрасно понимали, но продолжали наблюдения.
Эрвин обратил внимание, что все партии, участвующие в выборах на уровне А, выкрикивали националистические лозунги, основанные на чувстве превосходства над другими колониями. Президентом стал Джеффри Минцер, лидер самой радикальной группировки из нескольких десятков человек, это была молодежь, в основном из службы уборки. Еще в подростковом возрасте он привлек внимание Джонсона сходством своего психологического портрета с одним малоизвестным австрийским художником. Теперь это был лишь вопрос времени – когда он превратит свою колонию в Гитлерштадт.
Первым решением нового президента была отправка самых опасных политических противников «вниз», то есть в колонию B. Они получили билет в одну сторону, и то, что их не убили сразу, объяснялось только расчетом Mинцера. Он понимал, что его действия анализируют SI и Наблюдатели. Dieu Le Veut мог уничтожить колонию за несколько минут, выкачав из нее воздух. Но мог действовать и избирательно. Перед очередной левитацией я попросил Аланис, чтобы в случае внезапных событий в какой-нибудь колонии она вывела меня из анабиоза раньше времени.
Между тем я наблюдал все больше и больше испуганных Страждущих, чьи дети умирали от болезни MPS (в основном синдрома Гурлера), болезни Гоше и Помпего, обсуждая при каждой возможности предчувствия гибели. Они явно погружались в метафизику. Меня беспокоила мысль, что, несмотря на изначальное решение отцов экспедиции, мы должны что-то сделать, вмешаться в социальный уклад Муравейника, и прежде всего дать больным недостающие ферменты, которые DLV смог синтезировать в своих кластерах.
Аланис сдержала слово и разбудила меня раньше, чем через три года левитации. Столько времени потребовалось Минцеру, чтобы создать госструктуры, способные на прямую агрессию по отношению к другим колониям. Более поздний анализ первичных групп, входящих в это сообщество, заставил меня признать, что Чарльз Кули был прав: семейные, соседские и игровые союзы могут быть прекрасно использованы для создания и укрепления тоталитарной системы. Армия «севера» опиралась на братство, чувство собственного достоинства и ответственности за других, а отношения между офицерами и подчиненными были весьма фамильярными. Сам Минцер представлял себя милостивым отцом нации.
Ему удалось втянуть гордых соплеменников в воображаемую гонку за жизнь. Незадолго до моего пробуждения он раскрыл информацию, подтверждающую наличие отбора на корабле-Ковчеге. Из записей, которые были якобы украдены FFP (чисто национальный сюрреализм), следовало, что только одна колония, лучше всех организованная, самая здоровая и наиболее мотивированная к работе, предназначена для заселения в Эрец Израэль; оставшихся ждет заморозка на долгие годы. Mинцер утверждал, что, если «северные» перестанут быть нужны в качестве дублеров, их умертвят в капсулах корабля. Он также подчеркнул, что жизненное пространство, которое они получили на уровне A, слишком мало для такого динамичного сообщества и должно быть увеличено за счет неполноценных колонистов уровня B. Представление о Lebensraum[61], судя по всему, было ему не чуждо. Я с удивлением смотрел, как Муравейник карикатурно повторяет события земной истории. Я наблюдал, как вооруженные до зубов (по здешним меркам) части экспедиционного Корпуса А перешли торговый канал и в результате молниеносной войны заняли значительную часть уровня B. Двести пятьдесят солдат ЭКА полностью сокрушили в пять раз меньшую и слабо вооруженную милицию Страждущих. Это была неравная битва: кулаки в рабочих перчатках, камни и палки, мачете, рогатки и луки из оплавленных волокон Dieu Le Veut против металлических пуль. Я отмечал потери в основном среди защитников, а единственной реакцией корабля было более быстрое поглощение мертвых тел, которые с тихим хлюпаньем погружались в жидкую псевдоземлю.
На окраине города Страждущих была создана закрытая территория, куда согнали большинство женщин, детей и стариков. Она была отгорожена от остальной части палубы забором из колючей проволоки и паническим страхом. Затем рыжие радикалы заключили в здание магистрата сорок молодых мужчин и после жестоких допросов публично казнили их. Одновременно с этим они начали захватывать участки порабощенных колонистов. Примерно через неделю я был свидетелем изнасилований женщин и девочек-подростков и серии привычных преступлений: непокорных жителей убивали палками и мачете. Аланис отказывалась вмешаться, ссылаясь на основополагающие протоколы Ватикана. Наблюдатели должны наблюдать!