– О чем вы думали вчера вечером? – спросил он, когда стало ясно, что молчание не прервется. – Могу угадать? Попробую, по крайней мере. Вы думали, как хорошо вернуться в родной город, который зря долго избегали, а теперь встретили тут прекрасных людей. Горничная очаровательна, слуги вышколены, а донна Катарина очень беспокоится о бедной Клавдии. Понятное дело, сеньора Зекодина и меня вы из списка прекрасных людей исключили. Мы не были приятными.
Она испуганно взглянула на него.
– И ошиблась, я уже это говорила. Прошу прощения.
Это было невероятно, но и в такой ситуации Юлия Августина разговаривала с ним дружеским тоном.
– Учитывая, что ваше нерасположение сохранило мне жизнь, претензий не имею.
Женщина молчала. Жордан ненадолго прикрыл глаза. Он чувствовал себя таким усталым, будто не спал много дней, а головная боль почти не давала думать. Ирония судьбы была в том, что это и не требовалось, поскольку случившееся в Доме пилигрима логике не подчинялось.
Оно было так же непостижимо, как гром при ясном небе, как гнев божий, обративший в прах Содом и Гоморру. Словно жестокость ангелов с мечами, посланных на землю убивать перворожденных. Жордан припомнил свою идиотскую шутку вчера вечером на террасе, и ему захотелось рассмеяться.
– Они погибли из-за меня, – сказала Юлия. – Поскольку я хорошо себя среди них чувствовала. Поскольку казались мне милыми. Все, даже слуги.
– Да. – Он мог ей солгать, но это не имело смысла. Впрочем, она и заслуживала правды. – Еще вчера я не поверил бы в возможность такого. Милость или чудо – это, собственно, то, чего люди желают, о чем молят. Не всегда, поскольку тот мужчина в больнице выздоровел, однако не думаю, что кто-то мог бы…
– Отказаться? – Она горько засмеялась. – Поверьте, это не было легко. Утром я пошла на пляж, а когда меня нашли, был уже полдень. Всего я не помню и не помню тех часов, однако оставшееся у меня в памяти… Я сражалась. Ползла вдоль берега, по камням и гниющим водорослям, волны заливали мне лицо, и я попеременно то хлебала воду, то вновь кричала. И сражалась, чтобы не впустить это в свои мысли. Домой меня принесли рыбаки, я была вся в крови, еще немного, и откусила бы себе язык… Проснувшись, я рассказала матери о случившемся. Она ужаснулась, а я не очень понимала чему. В тот же полдень она собрала мои вещи и приказала мне идти к Абидану. Мы выехали еще до темноты, месяцем позднее поженились. Я… собственно, я тогда была еще ребенком и не ведала, что творила. Будь я старше, наверняка не нашла бы в себе столько смелости. Однако мне было лишь пятнадцать лет, я любила Абидана или думала, будто люблю. И у меня были свои мечты – может, глупые и девичьи, но мои. И я знала, что если приму этот… дар, благодать или как еще это можно назвать, то снова придется видеть смерть.
– От чего, собственно, вы отказались? – спросил Жордан, хотя уже и догадывался.
– Дар ясновидения. Вы знаете, умение читать по крови убитых…
– Я знаю, что делают ясновидцы.
В Алестре их было три, но для столицы и этого было мало. Их услуги весьма ценили и щедро оплачивали. Только Юлия и в самом деле была права: прими она дар и начни его использовать, с того момента большую часть жизни рассматривала бы жертвы самых ужасных убийств.
– Я забыла, вы интересуетесь такими вещами. – Она откинула волосы с лица, потом продолжила рассказ: – Уехав, я уже боялась вернуться в Соур. Не сильно: как уже говорила, была молодой и глупой, – но достаточно, чтобы не приехать на похороны отца и матери. Вдобавок Адам явно намекал в письмах, что меня не ждет радушная встреча. Даже сейчас, двенадцать лет спустя… Я, наверное, сошла с ума, если мне не пришло в голову, что может случиться. Однако тогда, на пляже… Не знаю, казалось мне это в чем-то сном, словно кошмаром, который забудется после пробуждения. Были дни, когда я верила, что это случилось на самом деле. А теперь умерли восемь человек, девять, если считать Клавдию, поскольку на самом деле она мертва. Или хуже, чем мертва. Вы не думаете, что это была моя кара? Что Он послал… Своего ангела? Просто напомнить о существовании сил, высших, чем человеческие?
– Не имею понятия.
Юлия упрямо покачала головой.
– Я не верю, что это и в самом деле Бог. Люди говорят, что Он… что он особенным образом опекает Соур, поскольку нет тут святого, который мог бы совершать все эти чудеса, но в этом нет смысла. Он нашел бы меня всюду, не стал бы ждать, когда я вернусь… Верно, не так ли?
Смотреть ему в глаза она не могла. Он мог бы ей сообщить, что если жители потустороннего мира еще как-то подчиняются законам людской логики, то для Бога и ангелов они совсем не обязательны – поэтому он вызывал демонов, те были хоть каким-то образом предсказуемы, – однако Юлия наверняка об этом знала.
– Вы идите уже, – сказала она, встав. – Я займусь Клавдией.
– Сама?
– Да. Сумеете защититься? – Сказано это было тоном любезной хозяйки, обеспокоившейся судьбой чужеземца, которому могла потребоваться помощь. – У вас есть какой-то план?
– Что-нибудь придумаю. – Он попробовал улыбнуться, но и сам почувствовал, что улыбка получается кривой.
Ненадолго у него даже возникло абсурдное искушение поверить ей настолько, чтобы посвятить в свой план, хотя ничего особенного в нем и не было. Он рассчитывал переждать в укрытии, пока Баптиста и его люди будут его искать, – в первую очередь в порту и на ведущих из города дорогах. Потом, когда суета прекратится и стражи порядка утратят запал, найти окцитанского капитана, который за небольшую доплату переправит его на корабль. Однако мгновения слабости тут же прошли. Принимая во внимание, что окцитанцы не испытывали восторга от берберийцев и почти всегда брали сторону земляков, дело вполне могло выгореть.
– Вы не знаете языка…
– Я справлюсь, – успокоил он ее и закинул саквояж на плечо.
Юлия Августина грациозно поклонилась и заверила, что познакомиться с ним было истинным удовольствием. Приятно было узнать, что некоторые вещи не меняются.
– Секундочку. – Он остановил ее, когда она хотела уже войти в дом. – Если вы не сочтете это излишней смелостью, не мог бы я задать еще один вопрос?
– Да? – Она уже явно была мысленно возле Клавдии, и назойливость Жордана ей не понравилась, но она это тотчас скрыла.
– Вы сказали, что тогда, на пляже, сражались, чтобы не впустить что-то в сознание. Как бы вы это назвали? Добрым, злым, приятным, неприятным?
Юлия задумалась.
– Чужим, – наконец ответила она. – Чужим прежде всего. Так сильно, что я не могу найти иного названия.
Поблагодарив, Жордан пошел прочь. Больше вопросов у него не было.
– Что, отче, вы намерены с этой рукописью сделать? – спросил Доменик Жордан, когда его преосвященство в знак капитуляции перевернул фигуру короля.
Епископ Ипполит Малартре вскинул брови.
– Это уже не ваша забота. Данная книга на самом деле одна из самых опасных вещей, существующих на земле.
– Знаю.
– Ведаю, что знаешь. – Епископ фыркнул, потом вызвал звонком молоденького служку и приказал принести вина.
Они возобновили разговор, когда мальчик исчез за дверями, но его преосвященство все равно заметно понизил голос:
– Уверен, ты прочитал ее.
– Вы и словом не упомянули, что я не должен этого делать.
– Не упомянул, поскольку знал, что все равно меня не послушаешь. На счастье, ты относишься к тем редким людям, которым я верю и знаю: ты не используешь это знание во зло.
– Благодарю. – Жордан потянулся к кубку, получая удовольствие от приятных мелочей: вкуса вина, звука барабанящего по стеклу дождя и горящего в камине огня. Лето того года было в Алестре холодным, что ему решительно нравилось.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил епископ, тоже потянувшись за вином.
– Почему в последнее время люди меня об этом спрашивают?
– Может, потому что даешь к этому повод? А все-таки?
– Чувствую себя великолепно.
Его преосвященство вздохнул, явно не до конца уверившись, потом заглянул в резной секретер и вынул из него распечатанное письмо.
– Получил сегодня утром. Возьми прочитай. Похоже, мы будем иметь в Алестре нового ясновидца. Точнее – ясновидящую.
Жордан пробежал взглядом текст письма. Должен был удивиться, на мгновение даже готов был внушить себе, что так и есть, однако врожденная честность заставила признать, что каким-то образом он этого ожидал.
– Кажется, вы познакомились в Соуре? – продолжил епископ. – Что она из себя представляет?
– Подозреваю, что она убила своего первого мужа. Кроме этого, она совершенно прелестна.
Его преосвященство наградил его настороженным взглядом.
– Это шутка, верно?
– Несомненно.
Они допили вино, и вскоре Жордан, попрощавшись, вышел. Время было позднее, а его возница еще менее трезвым: четверть часа – и врачу пришлось бы возвращаться домой пешком.
Однако, войдя в свою комнату, сняв кафтан и усевшись в кресло, он нашел в себе достаточно смелости, чтобы четко сформулировать то, что угнетало его с момента, когда епископ показал письмо.
Он мог солгать, когда Юлия поведала ему, что постояльцев Дома пилигрима убила она. Женщина была на грани отчаяния, могла уцепиться за любую надежду, наверняка хотела быть обманутой. А он сказал ей правду. Тогда ему казалось, будто он делает это из принципа: знание, даже самое неприятное, для него всегда было даром, а не проклятием. Теперь же ему пришло в голову, что причина могла быть иной.
Жордан, даже уставший, даже в плохой форме, великолепно играл в шахматы или карты, поскольку умел предвидеть на несколько ходов вперед. Временами это получалось случайно, ненамеренно. А в той партии, если разговор на кладбище считать началом игры, была явная возможность – не уверенность, ясное дело, такого не бывает никогда, – но возможность настолько большая, что имело смысл рискнуть и двинуть события в нужном направлении.
Ход первый: Юлия Августина узнает, что из-за нее погибли восемь человек, а девушка обречена на жизнь, которую не могло бы вынести ни одно разумное существо. Второй: женщина ощущает вину и решает вымолить смерть Клавдии, а взамен принять дар, от которого некогда отказалась. Третий: это у нее получается, и она, покорившись судьбе, возвращается в Чамбон уже ясновидящей, что наверняка будит недовольство ее мужа. Четвертый: муж отказывается от работы, поскольку люди сплетничают, а в провинции ясновидящих очень боятся. Пятый: супруги переезжают в Алестру, где легче найти понимание и где требуются услуги Юлии.